Как мы управляли Германией - Семиряга Михаил Иванович - Страница 24

Как известно, с 1941 года все страны антигитлеровской коалиции, в том числе и Советский Союз, были согласны с тем, что после победы необходимо расчленить Германию на ряд автономных федеральных провинций. Примерно в 1943 году советские руководители пересмотрели этот план. Очевидно, они поняли, что безрассудное уничтожение промышленного потенциала и передовой по тому времени технологии Германии явилось бы катастрофой не только для германского народа, своим трудом создавшего эти богатства, но и для всего человечества, потому что оно стало бы серьезным тормозом дальнейшего научно-экономического развития Европы и не только ее.

Что же касается западных союзников, то на всем протяжении войны они по-прежнему настаивали на осуществлении своего плана расчленения Германии. С приближением окончания войны этот план стал ассоциироваться не только с позицией отдельных политических деятелей США и Великобритании. На Ялтинской конференции в феврале 1945 года он уже выражал официальный курс этих стран по германскому вопросу.

Планы расчленения Германии вызывали беспокойство среди немецкого народа и разочарование в кругах антифашистских сил, в частности, среди военнопленных в Советском Союзе. Генерал-лейтенант Кривенко и комиссар госбезопасности 3 ранга А. Кобулов 10 февраля 1945 г. докладывали Берии, что несколько дней тому назад они беседовали с руководителями антифашистского движения среди немецких военнопленных фельдмаршалом Ф. Паулюсом и генералом артиллерии В. Зейдлицем, в ходе которой немцы высказывали опасения за судьбу Германии. Они сообщили, что среди военнопленных генералов существуем подавленное настроение в связи с намерениями союзников расчленить Германию и некоторые ее территории аннексировать. При этом генерал Зейдлиц заявил, что в таком случае от Германии ничего не останется и поэтому ей лучше присоединиться к Советскому Союзу и стать его семнадцатой республикой. Немецкие генералы попросили советское руководство, чтобы в обстановке, когда союзные войска уже действуют на территории Германии, оно публично разъяснило свою политику по германскому вопросу.

Если в директиве американскому командованию от 10 мая 1945 года отмечалось, что «Германия оккупируется не ради ее освобождения, но потому, что она является побежденной враждебной страной», то по-иному формулировало свою политику в отношении Германии советское правительство. После разгрома гитлеровской Германии в обращении главы советского правительства И.В.Сталина к советскому народу говорилось: «Советский Союз торжествует победу, хотя он и не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию»[103].

Позиция советского руководства по этому вопросу состояла в том, чтобы последнее слово по вопросу единства Германии принадлежало самим немцам. В своем заявлении на Парижской сессии Совета министров иностранных дел о судьбах Германии и о мирном договоре с ней 10 июля 1946 года министр иностранных дел В.М. Молотов сказал: «Конечно, если германский народ в результате плебисцита во всей Германии выскажется за превращение Германии в федеративное государство или в результате плебисцита в отдельных бывших германских государствах за отделение от Германии, то с нашей стороны, разумеется, не могут иметь место место какие-либо возражения… Мы, советские люди, считаем неправильным навязывать германскому народу то или иное решение этого вопроса»[104].

Однако советские оккупационные органы, следуя инструкциям из Москвы, в своей практической деятельности отстаивали такое единство Германии, при котором было бы предотвращено доминирующее влияние западных держав на экономику Восточной Германии и не были бы утрачены достигнутые здесь успехи в демократизации общественной жизни. В силу именно такого понимания достижения единства Германии, которое для немецкого населения была исключительно актуальным и жизненно важным, СВАГ в духе общей политической линии советского руководства не считала его первостепенной задачей. А если эту проблему решать все же придется, то только на основе советской концепции. По признанию одного из руководящих работников СВАГ полковника С.И.Тюльпанова, «проблема единства Германии по крайней мере в 1945 году не стояла на повестке дня так откровенно и бескомпромиссно как вопрос о классовой борьбе и как проблема диаметрально противоположного отношения СССР и империалистических держав Запада к дальнейшему развитию Германии»[105].

Свидетельством непоследовательности руководства СВАГ в вопросе о единстве Германии (что было, естественно, отражением и политики Москвы в целом) является высказывание полковника Тюльпанова в отношении политики ЛДП. Он заявил, что необходимо «выбивать» либералов из ландтагов, в частности, потому, что они первые наиболее резко и остро ставили вопрос о единстве Германии. Подобный упрек со стороны одного из влиятельных руководителей СВАГ выглядит тем более странно, что СВАГ официально всегда ратовала за единство Германии[106].

Руководство СВАГ постоянно стремилось нейтрализовать, как ему казалось, любые попытки, предпринимавшиеся в этом направлении в западных зонах. Так, весной 1947 года баварский министр-президент предложил провести в Мюнхене конференцию министров-президентов всех земель Германии с целью обсудить вопрос о возможности установления экономического единства страны и вкладе немцев в этот процесс. Сформулировать свое отношение к этому предложению оказалось для руководства СВАГ непростым делом. С одной стороны, Советский Союз всегда выступал за единство Германии, хотя и ставил определенные условия для его осуществления. Но, с другой стороны, политически проигрышным было то, что с конкретной инициативой в решении этой проблемы выступила западная сторона. Как позднее вспоминал полковник С.И. Тюльпанов, на запросы Управления информации, как поступить в этом случае, Москва хранила молчание. Никаких инструкций о дальнейших шагах не давал и маршал Соколовский. Ситуация осложнялась еще и тем, что в ноябре того же года предполагалось провести очередную сессию Совета министров иностранных дел, на которой должно было быть продолжено обсуждение германского вопроса.

Прежде чем принять решение об участии министров-президентов советской зоны в указанной конференции, маршал Соколовский пожелал посоветоваться с ними лично. Такая встреча состоялась в горах Гарца. Учитывая неоднозначность мнений министров-президентов и проанализировав международную и внутригерманскую ситуацию к лету 1947 года, Соколовский пришел к выводу, что созываемая под эгидой западных держав конференция даст возможность втянуть земельные правительства советской зоны в сфер у западного влияния и таким путем обеспечить военным администрациям западных стран в Германии возможность оказывать решающее влияние на ситуацию в советской зоне. Это означало, по мнению руководства СВАГ, что автоматически с повестки дня снимается вопрос о реализации Потсдамских решений. Тем не менее, министры-президенты земель решили принять участие в конференции, но на определенных условиях, совершенно неприемлемых для западных партнеров. В начале мая 1947 года ЦК СЕПГ рекомендовал министрам-президентам земель советской оккупационной зоны участвовать в этой конференции, рассматривая ее как важный шаг на пути к достижению единства Германии.

Руководство СВАГ по предложению Управления информации, наоборот, отнеслось к идее созыва конференции и решению ЦК СЕПГ по этому вопросу отрицательно. Оно необоснованно оценивало ее как попытку Запада обойти решения Московской конференции министров иностранных дел по германскому вопросу. Собравшийся 21–22 мая 1947 года пленум ЦК СЕПГ вопреки рекомендации СВАГ снова подтвердил свое прежнее решение, но это не повлияло на мнение руководства СВАГ. Тогда на состоявшемся 3 июня 1947 года заседании секретариата СЕПГ было принято беспроигрышное компромиссное решение: министры-президенты земель примут участие в работе конференции, поставив вопрос об образовании центрального немецкого управления. В случае неприятия этого предложения они должны покинуть конференцию. Ситуация на конференции сложилась так, как и предвидели в руководстве СЕПГ, и представители советской зоны покинули ее.