Самоотвод (СИ) - Резник Юлия - Страница 37

Если бы Егор сказал, что потом все стало одномоментно хорошо, он бы слукавил. Было тяжело. Очень. Противостоять буквально всем и всему. Поначалу даже все понимающие родители Веры отнеслись скептически к его идее перевезти их дочь из больницы сразу к нему домой.

— Ей потребуются длительная реабилитация и уход. Физиопроцедуры, восстановительная гимнастика… — принялся перечислять Николай Степанович, когда Вера более-менее пришла в себя.

— Я знаю.

— У меня лучше получится помочь ей с этим делом.

— Не спорю. Но я всему научусь, и мы справимся самостоятельно.

— Егор, она пока даже не ходит и…

— Ничего. Пойдет. Мы справимся, — как попугай, повторял Егор.

— У тебя сложная работа, Ася и Денис… Куча забот…

— Мы с Верой справимся!

— Ты будешь днями пропадать в конторе! А она не сможет обходиться без помощи! — взорвался Николай Степанович. — Я ведь не прошу тебя ее бросить. Просто, гораздо удобнее ей будет жить у нас. Захочет, всегда сможет выйти на улицу, свой дом — не ваши этажи… И мама всегда под рукой! Помыться, подмыться… тьфу! Что ж ты сам не понимаешь?!

Егор бы мог согласиться с тестем, если бы в нем не поселилась уверенность в том, что они с Верой должны были пройти через все, что им отмеряно, самостоятельно. Без помощи, пусть даже родительской. Случившееся было своеобразным испытанием для них обоих. Тестом, пройдя который, они обязательно обретут счастье.

— Галина Ивановна может нас навещать хоть ежедневно, так же, как и вы. Но жить мы будем вместе. Это не обсуждается. Даже не предлагайте мне самоустраниться. Самоотвода не будет!

Николай Степанович вздохнул, зыркнул на Егора из-подо лба. Как ему это удалось, оставалось загадкой. Ростом он был едва ли не выше зятя. Хмыкнул. А потом неожиданно подошел, практически вплотную к Егору, и неловко обнял. Похлопал по спине, так же стремительно отступил на свои позиции. Смущенный…

— Хороший ты парень. Может, и правда, не стоит вам порознь быть.

Отстояв право быть рядом с любимой, Егор взялся решать другие вопросы. Первым делом Денис, который впал в абсолютнейшую апатию после того, как узнал о гибели Лиса. Он и до этого был не особо бодрым, а после — и вовсе почернел. Лежал целыми днями, отвернувшись к стенке, и практически ни с кем не разговаривал. Более-менее взбодрился, лишь когда ему разрешили увидеть Веру. А потом…

— Вера, Верочка… прости меня. — Расплакался. Не сдержался. И ее растрогал до слез.

— Ну, за что ты извиняешься, глупый? — удивлялась она. — Жив-здоров, и слава Богу.

— Я наделал столько гадостей, Вера… Знала бы ты только, каких…

— Ничего, хороший мой, ничего… Мы ведь все ошибаемся, правда? Главное, вовремя понять, что ты свернул не туда.

Егор смотрел на свою женщину и все больше в нее влюблялся. Ее вообще было невозможно не любить. Даже сейчас, прикованная к постели, она не озлобилась, не очерствела, не впала в депрессию. На удивление, она находила в себе силы поддерживать их всех: Егора, Дениса, родителей, Аську. Она так переживала, что девочке пришлось ночевать у чужих людей!

— Мамочка, непременно заберите ее к себе. Вас-то она уже получше знает.

— Но, Вера… Я не могу тебя здесь оставить. Ты же знаешь, что Асенька в надежных руках…

— Заберите. Пожалуйста. — И снова проваливается то ли в сон, то ли в беспамятство…

Спустя четыре дня после того разговора, Егор и Денис выписались из больницы, и смогли забрать девочку домой. Поначалу она была притихшей и грустной, но уже к следующему дню окончательно пришла в себя. Егор мотался, как оглашенный. Разрываясь между больницей, детьми и работой, к которой, несмотря на больничный, пришлось все же вернуться. И это все в отсутствие личного автомобиля, который оказался прилично помятым, и вряд ли подлежал ремонту. Радовало только одно: страховщики, узнав, кому принадлежит машина, сработали оперативно. Страховая выплата по КАСКО оказалась вполне вменяемой. Ее бы вполне хватило, вздумай он починить машину, или купить новую. Расстарались… Только Егор не торопился с тратами. Мало ли, какое лечение потребуется Вере? Вдруг, придется не только машину продавать? Пусть уж лучше лежат денежки. И каким же приятным сюрпризом было узнать, что ему по должности водитель положен! И служебная машина. Вот радости было!

— Привет, — прошептал в ухо, усаживаясь прямо на больничную койку.

— Опять ты… — слабо улыбнулась Вера.

— Угу. Так точно… Я не помешаю, если на краешек прилягу? — поинтересовался, осторожно укладываясь под бочок любимой.

— Не помешаешь. Вот только Анна Павловна тебя опять отругает, если увидит. — Слабая попытка пошутить. Егор насторожился:

— Сильно болит?

— Терпимо… — Шепчет, а у самой капельки пота над верхней губой, и глаза запали. Черт! Как же это тяжело, когда ей настолько плохо. И почему только нельзя взять ее боль на себя?

— Может быть, все-таки не стоило отказываться от обезболивающего? — нахмурился мужчина.

— Мы и не отказались. Просто перешли на менее убойное, чтобы не вызвать привыкание.

Ничего нового Вера ему не рассказала. О ходе ее лечения Егор был полностью информирован. С ним согласовывалось буквально все. Сумел построить персонал! Даже Николай Степанович удивлялся, как ему это удалось. Впрочем, он и сам регулярно отчитывался о ходе лечения дочери. Каких только чудес не бывает!

— Я справлюсь, Егор. Не волнуйся. И поезжай уже домой. Ты у меня за сегодня третий раз.

— Хорошо. Сейчас полежу немного, и поеду… У тебя завтра первое занятие на тренажерах. Я вернусь к этому времени.

— У тебя в девять совещание, и ты настолько измотан… Смотреть на тебя уже страшно.

— Я приеду, Вера!

— Хорошо…

И он приезжал. Если не на все занятия, то на подавляющее их большинство. Он привозил ей в больницу цветы, вкусный капучино из Макдональдса, к которому она питала слабость, и спелые летние фрукты. Егор поддерживал каждый ее шаг, и делать эти первые робкие шаги было намного проще, зная, что за спиной ОН. Всегда поможет, всегда подстрахует, всегда подставит плечо… Вера прилагала все усилия к тому, чтобы восстановиться, как можно скорее. Превозмогая боль, выполняла все положенные упражнения, стойко терпела эти изматывающие процедуры. Не только ради себя, но и ради Егора, которому, она знала, сейчас было, как никогда, тяжело.

Из больницы Веру выписали спустя три недели после аварии. Она как раз только начинала учиться ходить на костылях, и уже более-менее могла обходиться без посторонней помощи. Егор приехал ее забирать вместе с Асенькой и огромным букетом чайных роз.

— Ну-ка, давай, пересажу тебя в машину! Вот когда бы я еще тебя на руках поносил?

Вера улыбнулась, обняла любимого за шею. И несмотря на то, что уже научилась вставать при помощи костылей, позволила ему пересадить себя на заднее сидение автомобиля. И правда, когда ее еще на руках поносят?

— Ко мне вчера приходил Григорьев.

Егор вскинулся. Развернулся всем корпусом к ней:

— Что он хотел? Ты почему мне не позвонила?! Он тебя обидел?! — сыпал вопросами мужчина, шаря по ней обеспокоенным взглядом. Вера, которая до этого перебирала шелковые волосы Асеньки, отвлеклась от своего занятия, и тоже уставилась на мужчину:

— Зачем? Мы просто поговорили…

— Зачем?! Хм… А вдруг бы он тебя обидел?! Вот чего он хотел?!

— Он хотел извиниться, Егор. Только и всего.

— Ха! Слабо верю я в эти запоздалые раскаяния! Небось, надеялся на жалость надавить, чтоб шкуру свою спасти. Видит, что дело принимает серьезный оборот!

— Нет! Знаешь, мне показалось, что он действительно что-то понял. Но, я бы не хотела, чтобы это случилось в результате такого ужаса… Бедный мальчик. — Вере, как и Денису, было очень тяжело после известия о гибели Лиса. Не такого она хотела наказания для преступника! Даже в мыслях не было желать ему того, что пережила сама. Дети не должны отвечать за грехи своих родителей. Не должны, и все! Поэтому то, что случилось, стало для Веры большим ударом.