Я мисс, и мне плевать (СИ) - Секирина Мария - Страница 9

Мелисандра разочарованно вздохнула и присела у окна, вперив печальный взгляд кроваво-красных глаз в доступный из наших окон кусочек сада.

- У меня есть еще одна идея, - подруга заинтересованно обернулась.

Обсуждать план мы закончили поздней ночью, но, снедаемые волнением, смогли заснуть только под утро. Когда по комнате разнеслось властное «Просыпайтесь!», мы подскочили. Оказалось, что нас навестила мадам Жижинда, с целью пожелать удачной дороги и попрощаться. Казалось, что я закрыла глаза буквально мгновение назад, но возбужденный организм переполняла энергия, от которой меня немного потрясывало.

Мы с Мелисандрой еще накануне обдумали, какие вещи будут удостоены чести быть уложенными в небольшую сумку. Самой подходящей к такому случаю одеждой мы посчитали дорожные костюмы. Это была та самая модель, с которой я победила на конкурсе. Узкие штаны из тянущейся ткани, легкая блузка с укороченным рукавом и плотный жилет с капюшоном. Наши наряды отличались только цветом: мой был темно-коричневым, а ее темно-зеленым. Образ завершали высокие сапоги и перчатки.

Директриса, как всегда выглядевшая безупречно, была одета в кремовое шерстяное платье, единственным украшением которого была тонкая шоколадная бахрома на рукавах и по подолу. Мадам Жижинда всегда выбирала такие наряды: простые, но элегантные. От этого наблюдения к глазам подступили слезы. За десять лет эта женщина, создававшая при личном общении из-за своей манеры речи не самое хорошее впечатление, но при этом бывшая отзывчивой к своим воспитанницам, отчасти заменила мне погибших родственников. Но настал день, когда пришла пора потерять и ее.

За воротами пансиона директриса расцеловала нас в обе щеки и обняла. Я сдержала подступившие сентиментальные слезы, и было видно, что Мелисандра поступила точно также. Распрощавшись с мадам Жижиндой, мы сели в маленький неприметный экипаж, сильно отличавшийся от того, в котором мы ехали в княжескую усадьбу. Прибывшая в то утро за нами повозка была простой и грубо сработанной, а места в ней хватило бы разве что на троих, если те трое были бы такими же стройными девушками, как мы с подругой. На козлах рядом с кучером сидел пухлый пожилой мужчинами, который мягкими розовыми руками сжимал лекарский сундучок. Для сопровождения нам выделили гвардейцев с испуганной и злой масками, которые скакали рядом с возком по обеим его сторонам.

«Это было только полтора дня назад, а кажется, будто в прошлой жизни». Мне вспомнился Элион, но я поспешно отогнала от себя эти мысли. Накануне, когда я не могла заснуть, я убеждала себя в том, что «я его совсем не знаю» и в том, что «мы не пара». К своему сожалению мне удалось в этом преуспеть, и теперь я очень раздражалась, когда с непрошеной нежностью вспоминала его фиолетовые глаза.

Намного сильнее подстегивало воспоминание о великолепных, но пугающих глазах Хокена Ривза, который должен был стать моим супругом в случае провала. Мне часто вспоминались его холодные слова «у меня нет времени на жену», и я думала, не было ли в них скрытой угрозы. Подруга тронула меня за руку, и я увидела, что ее лицо покрылось красными волдырями, размером с ноготь. Выпитое заранее зелье, которое давно пылилось у меня в закромах на случай, если захочу пропустить занятия, подействовало вовремя. В окошко было видно, редкий пролесок, сквозь который просматривались приближающиеся бурлящие темно-серые воды реки Езинь.

- Пора.

Мы не стали обниматься, потому что волдыри, как и предполагалось, появились по всему телу, при этом причиняя подруге боль, но та лишь морщилась, стараясь не показывать мне насколько ей неприятно. Я несколько мгновений помассировала лоб, постаравшись предать своему лицу обеспокоенное выражение. Но особенно стараться не пришлось, волнение от предстоявших действий явственно отражалось на моем лице и голосе.

- Мсье, помогите моей подруге плохо, - мы ехали достаточно медленно, чтобы «испуганный», к которому я обратилась, меня расслышал.

Время с каждой секундой замедляло свой бег. Казалось, что «Тпру!» разнеслось эхом. Я будто во сне вышла из остановившегося экипажа, чтобы освободить место лекарю, который заходил очень медленно. Сначала он поднял правую ногу со сбитой внутрь подошвой ботинка. Потом он взялся за специальную ручку внутри и, подтянувшись, поднял вторую ногу. Ему пришлось повернуться боком, чтобы в проход поместился его массивный зад.

Я увидела, как изменилось его лицо при виде результата выпитого заранее зелья. Оба сопровождавших гвардейца уже спешились и подходили к лекарю, который раздавал поручения, доносившиеся до меня будто сквозь вату.

От белого в яблоках скакуна меня отделяла пара шагов, которые я преодолевала нарочито медленно, убеждая себя в том, что вид Лиссиной физиономии отвлечет их на какое-то время. Так и произошло, но этого времени оказалось меньше, чем я думала. Не успела я пришпорить коня, как меня заметил один из гвардейцев:

- Ты что делаешь? – я не знала их голосов, но мне отчего-то показалось, что маска на задавшем этот вопрос гвардейце должна быть злой.

Оборачиваться не было времени, потому вместо ответа я лишь толкнула коня пятками, пустив его галопом. В спину мне полетели ругательства, а вскоре и топот копыт. Я мысленно поблагодарила ненавистную прежде учительницу по конной езде, и сосредоточилась на дороге, вздрагивая каждый раз, когда лошадь четырьмя копытами отрывалась от утрамбованной земляной дороги.

В ушах свистел ветер, но даже сквозь этот шум, моего слуха касался топот преследователя. Впереди показался поворот, на котором и держалась моя хрупкая надежда на спасение. Конь, согласно плану, должен был пробежать еще какое-то расстояние и отвлечь, хоть и ненадолго, преследователя.  Я крепко сжимала скакуна пятками, шептала ему на ухо мольбы вперемешку с ласковыми обращениями и, как только мы скрылись за поворотом, спрыгнула.

Совершая этот маневр, я чудом не застряла ногой в стремени, но покатившись вниз по склону, я об этом не думала. Верх перепутался с низом, запад – с севером, отчего меня замутило. В глаза, которые я с глупым упрямством держала открытыми, попала земля. Я ушибла спину, голову, ногу. Когда движение, наконец, остановилось, я встала, схватившись за дерево. Мир продолжал вращаться, и я помянула добрым словом пропущенный завтрак, который в такой обстановке весь оказался бы на влажной лесной почве.

Когда деревья перестали вращаться, я, прислушиваясь, двинулась на звук воды со всей скоростью, на которую была способна. Но получалось не так быстро, как хотелось бы. Когда я перешла маленькую речушку, впадающую в главную реку страны – Езинь, то упала без сил. В голове поплыло: «Кажется, эта речка называется Хельдовой. Как там Лисса?».

Очнувшись, я сразу вспомнила, где и почему нахожусь. Все еще было утро, из чего я сделала вывод, что отключилась совсем ненадолго. Но даже за столь короткий срок все тело успело затечь, и даже ногу свело от неудобной позы, в которую упала. Однако все это было не важно, необходимо было продолжать путь, пока мысли оставались ясными. Ведь сколь долго это продлится, предсказать было нельзя, я могла свалиться от усталости вновь через несколько шагов.

Хельдовая продолжала веселенько журчать, и к ее песне примешивалось множество других звуков. Слабый ветер колыхал ветви красных деревьев, отчего их твердые иголки стукались друг от друга, издавая громкий шорох. Вспорхнула красная птица, невидимая прежде среди деревьев. Казалось, я даже слышала, как дышит медленно и глубоко дышит влажная земля.

Чтобы сориентироваться, где я нахожусь, я достала из сумочки сложенную в несколько раз плотную маленькую карту и стала искать север. Хоть моя карта на самом деле являла собой кусок настенной карты, который я отрезала накануне, как сделала и Мелисандра.

Ни компаса, ни даже магнита во время приготовлений раздобыть нам не удалось, потому пришлось пораскинуть мозгами. Отыскать главную реку столицы Езинь было нетрудно, с Хельдовой пришлось сложнее. На карте было отмечено несколько притоков, каждый из который протекал через леса и с равной вероятностью мог оказаться ею. Я представлять тот путь, что проделала, как красную движущуюся точку. Приходилось рассчитывать на то, что путь я запомнила правильно.