Я воевал в Корее
(Записки английского солдата) - Танстолл Джулиан - Страница 3

А. ЕФРЕМОВ,

кандидат исторических наук

Это началось летом 1950 года в Гонконге. Мы уже почти полгода маршировали здесь под ненавидящим взором всей Азии. Все успело опостылеть, а особенно военная служба.

В феврале 1950 года меня призвали в армию и отправили в Гонконг, где зачислили рядовым в 1-й батальон Мидлсекского полка. Я полюбил этот город и сочувствовал его населению, обреченному терпеть наше присутствие. Мне так хотелось встретить в сердцах его жителей ответное чувство, но мог ли я рассчитывать на это, пока носил мундир?

В одно июньское угрю 1950 года радио принесло весть о возобновлении стычек в Корее, на 38-й параллели. Затем последовали новые сообщения и вскоре заговорили о гражданской войне. Военные действия приняли серьезный характер.

— Допустим, они хотят воевать, — говорили мы, — так пусть воюют между собой. Нам эта война не нужна.

— Кто ее начал? — спросил один из солдат.

— Разве это имеет значение? — ответил другой.

Вскоре мы узнали, что каждая из враждующих сторон обвиняет в нападении другую, потом услышали об американской интервенции, ловко прикрытой флагом Объединенных Наций. И лишь спустя много времени нам стали известны истинные причины войны.

Сперва мы слушали о том, как генерал Макартур на отдаленных берегах создает так называемую «армию освобождения», затем вдруг узнали, что и сами являемся «освободителями». Не успев опомниться, мы оказались на пути в Корею, где должны были принять участие в крестовом походе под руководством Макартура. И вот уже позади сверкающий огнями Гонконг, а впереди чудится призывный жест Макартура.

Итак, мы отплыли в Корею — «Страну утреннего спокойствия»[1]. Ступив на ее землю, мы были поражены резким контрастом этого названия с обликом страны, объятой пламенем военного пожарища. Мы недолго пробыли в «Стране утреннего спокойствия», но успели принести опустошения, каких доселе не видел мир. Мы видели стертые с лица земли города и деревни, трупы зверски убитых невинных людей. Страна была истерзана, но непобедимый дух корейского народа сломить не удалось.

Покидая Англию, я относился к народам Востока без всякого предубеждения. Что же больше всего поразило меня в Корее во время войны? Расовая дискриминация и варварское уничтожение корейского народа.

Все девять месяцев, что я провел в Корее, меня глубоко возмущала открытая дискриминация, которой подвергали корейский народ люди белой расы из многих стран Запада, считающие себя более «цивилизованными». Я был очевидцем процесса уничтожения, причем никто не пытался ограничить размах войны действительными требованиями военной необходимости. В результате войны в Корее остались почти одни руины. Едва ли хоть один человек, покидая эту страну, не уносил с собой самых тяжких воспоминаний на всю жизнь.

Я и мои товарищи, простые солдаты, прибыли в Корею с довольно смутным представлением об истинном характере развязанной там войны. Нам не было дела до того, кто начал войну, во всяком случае мы были к этому не причастны. Правда, никто из нас не возражал против отправки в Корею, но мы не были и добровольцами. Если бы мы знали, что там ожидает нас, мы не так безразлично отнеслись бы к этому.

Общеизвестно и, по-моему, достойно сожаления, что между Востоком и Западом лежит глубокая пропасть. Сегодня в Азии происходит процесс национального и политического пробуждения. Народы Азии, видимо, не намерены дольше терпеть такое положение, когда попирают все их права. В первую очередь они восстают против всего, что связано с такими понятиями, как «колониализм» и «империализм».

Избавившись в 1945 году от японского ига, Корея оказалась разделенной на две части. Повсюду поднимала свой голос воинствующая Азия. Подняла свой голос и Корея — она потребовала объединения страны, и это привело к войне.

События в Корее должны послужить предостережением для Запада. Чем скорее мы поймем, что во всех странах Дальнего Востока развертывается национальное движение, направленное против западного империализма, тем лучше для всех. Сколько бы ни болтали о «стремлении русского коммунизма установить господство над миром», не подлежит сомнению, что национально-освободительное движение является ответом на угнетение азиатских народов западными державами. Все страны Азии неумолимо идут по пути к независимости. Какое бы перемирие ни было заключено в Корее, я не сомневаюсь, что, если сохранится раздел страны, народ с этим не примирится, он добьется национального единства и независимости. На этом пути Корею ничто не остановит — и не должно остановить.

Я лично знаком со многими корейцами. Мне не раз приходилось беседовать с ними о расовой дискриминации, которой их подвергали войска всех государств, участвовавших в корейской войне, хотя я буду касаться лишь американцев и англичан.

Красной нитью через всю эту проблему проходит отношение к «гукам» — так называют всех корейцев, северных и южных, а также всех китайцев. Это указывает на определенный порочный образ мыслей, особенно резко проявлявшийся у американцев.

Американских солдат учат ненавидеть своего врага, значит, необходимо как-то обосновать эту ненависть. Это обоснование строится на том, что народы Азии по сравнению с американцами являются, дескать, неполноценными. Это, мол, даже не люди, а существа низшего порядка, с которыми не стоит считаться. Это те же животные, и их можно безжалостно уничтожать.

Подобная теория преподносилась американским солдатам иногда в завуалированной форме, а иногда и совершенно открыто в официальных и неофициальных выступлениях их начальников.

Я рад отметить, что английские солдаты — по крайней мере те, кого я лично знал, — не были пропитаны этими фантастическими и омерзительными идеями. И все же, когда мы находились в Гонконге, мои близкие друзья относились к местным китайцам, в лучшем случае как к слугам, а в худшем — как к рабам и неполноценным людям. Отношение к ним офицеров было намного хуже. «Чем больше слуг, — говорили они, — тем лучше, и, чем больше их бить, тем покорнее они будут выполнять приказы».

Таковы результаты духовной подготовки представителей двух великих наций к рискованной авантюре в Корее. Естественно, что во время боевых действий убивают солдат противника. Но ведь мы пошли гораздо дальше — мы преследовали и уничтожали мирное население Северной Кореи, третировали и южнокорейцев — солдат и мирных жителей, презирали их и подвергали дискриминации.

Офицеры приказывали «стрелять в каждого в белом» и «пленных не брать». Но так как население Кореи одевается обычно во все белое, то не удивительно, что этот приказ повлек за собой огромные жертвы среди мирных жителей страны.

А как относились солдаты к корейским жилищам? Крестьянские дома в Корее в большинстве своем невелики. Европейцу они могут показаться не пригодными для жилья. Американцы решили, что корейские дома — подходящий материал для костров. Такие костры они разжигали повсюду, где им хотелось. По-видимому, американский солдат не сознавал, что он делает, уничтожая корейский дом: он разрушал благополучие целой семьи, лишал ее всего имущества. Бездомные, без всяких средств к существованию, люди блуждали по стране в поисках пищи и крова. Это было печальное зрелище.

Такие действия породили острую ненависть к американцам и англичанам в сердцах корейского и других народов Азии. Если раньше корейцы еще питали к нам какое-то уважение, то теперь они горько разочаровались в нас. Я уверен, что все народы Дальнего Востока едины в этом чувстве.

Американским солдатам внушали, что они стойкие бойцы и что они должны нанести «сокрушительный удар по ненавистному врагу». Им постоянно твердили, что Корея — это только большая грязная пустыня, а до родины — тысячи миль.

Один эпизод, о котором я слышал от американского солдата, ярко характеризует и отношение к корейцам и ужасы войны. Однажды этому солдату вместе с другими пришлось охранять продовольственный склад в Северной Корее. Местные жители знали, что там находятся продукты, и думали, что их будут распределять среди населения. Они толпились около оклада, выпрашивая у американцев хоть немного еды. Обстановка стала настолько напряженной, что охрана начала стрелять в воздух, но это только усилило волнение среди умирающих от голода людей.