Обреченность (ЛП) - Картер И. С. - Страница 28

Он наклоняется в мою сторону, его мягкие губы скользят по моему уху.

— Тебе неудобно, принцесса? Или ты неспособна сидеть неподвижно из-за боли, которую ты ощущаешь между своих бёдер?

Его рука хватает меня сильнее, перемещаясь выше по моей ноге, от его большого пальца и ладони через мою одежду глубоко в мою плоть просачивается жгучее тепло, но недостаточно близко к самой боли, о которой он говорит.

Я должна чувствовать отвращение, а не возбуждение из-за необходимости быть свидетелем всего этого. Только мысль о том, чтобы сделать все эти вещи с Коулом, приводит к тому, чтобы моё сердцебиение превратилось в отбивающую барабанную дробь в верхней части моих бедер.

Его член у меня во рту.

Его губы на моей чувствительной плоти.

Его бедра неутомимо толкаются, вводя себя глубоко в мою киску.

У меня слышно перехватывает дыхание, когда его пальцы сгибаются, и кончик его мизинца задевает мой чувствительный холмик.

Я одновременно хочу оттолкнуть его и притянуть ближе, не желая большее его прикосновения, но нуждаясь в этом также сильно, как и в следующем дыхании.

«Не здесь, не бери меня здесь».

Мой разум молчаливо умоляет его не заходить дальше.

Мой тело осознает, что будет неспособно остановить его, если он решит взять то, что его.

Я — его, чтобы обладать мной. Его, чтобы использовать. Его, чтобы причинить удовольствие… или боль.

Его мизинец по-прежнему остается у моих прикрытых материалом интимных частей тела, не шевелясь, не увеличивая давление, всё же я едва могу дышать из-за взрыва чувств внутри меня.

Я концентрируюсь так сильно на удержании этих чувств внутри меня, что величественные двойные двери в огромной комнате закрываются до того, как я успеваю полностью восстановить контроль над собой.

— Шоу вот-вот начнется, принцесса.

Его голос щекочет моё ухо, дрожь прорывается вниз по моему позвоночнику, а мой пристальный взгляд следует по пути всех остальных на вращающуюся сцену.

Предвкушение звенит в воздухе, и мне приходится закрыть глаза из-за взрыва цветов, циркулирующих в комнате. Волнение, похоть, а от некоторых — апатия. Если я смогу сконцентрироваться, то увижу лица тех, чья аура сообщает мне, что они не хотят здесь находиться по какой-либо причине. Смогу ли я найти друга или врага в глазах мужчин, которые не желают принимать участие в том, что должно произойти?

Я полностью поглощена блокированием эмоций каждого в комнате, так что мне требуется время, чтобы заметить, что теперь я сижу одна.

Мой паникующий взгляд ищет Коула и Люка и натыкается на сцену, где они оба стоят, их присутствие привлекает всеобщее внимание, прежде чем любые слова были произнесены.

Тишина накрывает комнату.

Девушки, которые заботились о каждой прихоти мужчин, собравшихся здесь, отосланы по щелчку руки, они уходят, не оглядываясь назад. Только рабы остаются, глаза опущены в пол, выражения их лиц — кроткие, раболепные и повинующиеся.

Мои глаза ещё раз находят братьев Хантер.

Коул с его мощным телом и лицом ангела, и Люк с его таким же внушительным телом, но с темной красотой.

Как только они уверены во всеобщем внимании, Коул говорит:

— Братья, сегодня вечер нового порядка. «Багряный крест» таким, какой он был, умер и возродился подобно фениксу, восставшему из пепла, — мы переродились, жаждущие нашего нового бытия.

Все по-прежнему пригвождены к месту взглядом моего мужа, и я могу видеть цвета в комнате, где подавляющее большинство хочет работать с Хантерами на благо нового лидерства. Хотя здесь есть несколько, кто не хочет этого изменения. Я задаюсь вопросом, знает ли Коул, кто они, и также это очевидно для него, как и для меня?

Коул осматривает комнату, прежде чем продолжает:

— Стало очевидно, что в наших рядах есть змея. Я пока все ещё не уверен, кто именно Иуда и единственный ли он, или же предателей больше одного. Но, поверьте мне, когда я говорю, что мы выясним, кто нас предал, — мы сделаем это, и человек поплатится кровью.

Я ещё раз поворачиваю свою голову, чтобы осмотреть комнату — мои глаза болят от вспышек аур, пульсирующих и постоянно изменяющихся.

Большинство сердиты, эти мужчины, которые изучают место так же, как и я, их взгляды оценивают, пытаясь вычислить, кто из их «братьев» пошел против них. Некоторые волнуются, и я не могу сказать это из-за того, что им есть, что скрывать, или они боятся, что их ложно обвинят, но один человек выделяется. Его аура плотна от гордости. Он самодоволен, его основательно пустое лицо легко маскирует обман, который я могу видеть, он скрывается за его идеальным внешним видом. Он смотрит на Коула и Люка, ни разу не отведя свой пристальный взгляд и, хотя я слышу движение, исходящее из-за сцены, мои глаза по-прежнему зафиксированы на этом мужчине, так что я вижу тот самый момент, когда тщательно продуманная манера поведения ускользает.

Отрывая свои глаза от мужчины, теперь окруженного толстыми облаками потрясения, гнева и удивления, я обращаюсь к сцене ещё раз, чтобы выяснить, что же сломило его.

Грим стоит между Коулом и Люком, его жуткое ожерелье гордо располагается на груди, маниакальная улыбка растягивает губы, а у его ног расположена голая, связанная женщина с кляпом во рту.

Я знаю её.

Несмотря на веревки, врезающиеся в её кожу, кляп, засунутый в её рот и широкую повязку на глазах, я знаю её — я узнаю её, где угодно.

Магдалена Крэнмер. Моя бывшая надзирательница.

Она — старше меня лет на десять, стала моим личным ассистентом в свои поздние подростковые годы, где-то в двадцать с небольшим. Даже маленьким ребенком я знала, что не было ничего хорошего в ней. Но это не остановило меня от поиска её привязанности, я жаждала этого и постоянно попадала в её манипулирующие игры, которые всегда заканчивались ужасно для меня.

Я смотрела на своего прежнего мучителя, пока она пыталась сделаться такой незаметной, настолько это только было возможно на большой сцене, втягивая голову в плечи и пытаясь прикрыть свое тело связанными руками. Я должна была чувствовать себя плохо из-за неё, но я не чувствовала ничего.

Хорошо, это не совсем правда, мне было любопытно. Мне хотелось узнать, почему Грим схватил её и почему у мужчины на противоположной стороне комнаты такая сильная с ней связь.

Мне не пришлось долго ждать, чтобы получить ответ, по крайней мере, на один из моих вопросов.

Я вижу, как Коул кивает Гриму, который ухмыляется в ответ. Затем Грим наклоняется вниз, достаточно для того, чтобы намотать на свой кулак длинные темно-рыжие волосы Магдалены, вырывая из нее хныкающий звук, прежде чем она бесполезно пытается вырваться из его хватки. Я вижу, как возбуждение вспыхивает вокруг него, пока он наблюдает за её борьбой, и он позволяет ей несколько секунд подождать, прежде чем жестко тащит её и ставит на ноги, используя только её волосы как рычаг.

Она качается и угрожает рухнуть в его сторону, её голова неловко крутиться, пока женщина пытается уменьшить боль от натяжения кожи её головы. Грим не позволяет ей эту передышку и тянет её перед собой, одна рука удерживает её голову, другая — сжимает шею.

Тем временем, Коул продолжает говорить:

— Позвольте мне представлять вам разогрев сегодняшнего вечера, — он указывает рукой в её сторону, как будто объявляет нового исполнителя на сцене. — Это Магдалена. Некоторым из вас она знакома, некоторым — нет. Вам не нужно знать, кто она — только то, что она сделала. Мэгги отсюда снабжала Алека информацией. Информацией, которую она не могла бы выяснить самостоятельно. Но, это еще не все… — он быстро смотрит на меня, прежде чем продолжает, — она пыталась сломать кое-что моё.

Глаза Коула осматривают комнату, в то время, когда он говорит, и останавливаются на мужчине, за которым я прежде наблюдала. Я вижу искру красной вспышки его ауры, прежде чем он позволяет своему пристальному взгляду упасть на следующего мужчину.

— Таким образом… ставя под угрозу всё, что мы планировали годами, она снабжала Алека информацией, поэтому должна поплатиться за это, — он вновь переводит свой пристальный взгляд на мужчину до того момента, как вновь отвести его. — Она должна заплатить за убийство Филипса, — он кивает Гриму, и я вижу, как его лицо в шрамах загорается, проходят секунды, прежде чем он подносит свой любимый охотничий нож к горлу Магдалены.