Обреченность (ЛП) - Картер И. С. - Страница 26

Клетка сорвана и брошена в противоположную стену, скамья опрокинута в гневе. Его глаза обращаются к кресту на стене, и он начинает пытаться оторвать её с крепежа, его окровавленные пальцы впиваются в древесину, его ногти вырваны из плоти от жестоких попыток разрушить каждое устройство пыток в этой комнате.

Коул наблюдает за своим братом, не пытаясь его успокоить. Он понимает его потребность выпустить свою ярость. Но, в отличие от неспособности его брата успокоиться, я вижу, как Коул использует свой гнев, чтобы насытить себя. Тьма вокруг него растет до тех пор, пока не угрожает занять большее пространство.

— Док прибыл.

Грим проходит мимо меня, его тело склоняется над полом рядом с покойником.

— Как, бл*дь, он узнал? Кто, черт возьми, предупредил его?

Его вопросы переполнены необходимостью убивать. Это выливается из него волнами. Кем бы ни был этот мужчина, они все оплакивают его. Он был важен для них. Они значительно ощущают его потерю. Он был одним из них.

— Я не знаю, однако найду кого-нибудь, кто снимет записи камер слежения. Я хочу выяснить, кто ответствен за это, и я хочу знать, куда делся этот ублюдок, — Коул ещё раз смотрит на своего мёртвого товарища. — Филипс предупредил меня о западне. Если этот трусливый ублюдок думает, что меня легко поймать в клетку, он ошибается. «Багряный крест» теперь мой, и я буду использовать все их ресурсы, чтобы добиться его головы.

Его глаза останавливаются на Гриме, два человека всё ещё игнорируют тот факт, что Люк громит комнату.

— Найди крысу. Приведи её мне до полуночи.

Грим кивает, его лицо расплывается в широкой маниакальной усмешке.

— О, и Люк, остановись от уничтожения дыбы. Я хочу отправить её в «Хантер Лодж». У меня есть несколько клиентов, которые должны почувствовать натяжение.

— *бать, да! — Грим хлопает его в грудь, соглашаясь.

Когда он почти поднимается, то наклоняется ближе к Коулу и вытаскивает что-то, висящее вокруг его шеи, и с гордостью показывает предмет.

Коул улыбается:

— Я вижу, что у тебя есть трофей, брат. Надеюсь, что ей не хватает её брильянтов.

— Зола и кости не могут носить серьги, она не нуждается в них там, куда она ушла, — с этими словами он встаёт, и я невольно смотрю на предмет вокруг его шеи.

В то время как он добирается ближе ко мне, мне видно отчетливее. Через дырку на кожаном шнурке висят два человеческих уха, украшенные большими брильянтовыми серьгами.

Эмилия Реншоу. Мать Грима. Все, что от нее осталось, — жуткое ожерелье, гордо висящее на шее её сына.

Грим встречается со мной глазами, когда проходит мимо, его зубы сияют в широкой гордой усмешке. У него совершенные зубы, его резцы остры и выглядят так, как будто они способны разорвать вам горло.

Как только он покидает комнату, Коул сосредотачивается на своём брате, который, наконец, остановил свое неистовство разрушения и стоит перед стеной, его лоб касается голой штукатурки, его спина в буквальном смысле приподнимается от усилий.

Коул приближается к нему, как к одному из диких зверей. Медленно, осторожно, просто ожидая, что Люк будет атаковать.

Когда остается менее шага, он кладет свою руку на плечо брата и наклоняется к нему.

Всё тело Люка выпрямляется и становится напряженным. Его кулаки сжимаются по бокам, кровь капает с них и соединяется с цветом крови на полу.

— Время уезжать, брат, — тон Коула всё ещё мягок. Он ощущает боль своего брата, но не потворствует ей.

Наблюдать за ними вместе в этот момент — странно интимно. Их связь очевидна, в то время как они дают и черпают силы друг у друга. Сражение истощило тело Люка, и Коул убирает свое прикосновение, отступая и аккуратно обходя безжизненное тело Филипса.

Мой муж вытаскивает свой телефон из кармана, и я слышу простую команду:

— Пришлите уборщика, — затем он вспоминает обо мне. Его голова поворачивается в мою сторону, лицо лишено эмоций, мысли заблокированы.

Он смеряет меня взглядом. Он задается вопросом, имею ли я какое-либо отношение к небольшому сюрпризу от моего отца. Я могу практически видеть, как его голова отрицательно поворачивается из сторон в сторону, но всё равно это прожигает мою грудную клетку — то, что он изначально поддерживал эту мысль.

Хотя, кто я такая, чтобы мне доверять?

Он прав, не доверяя мне. Я — враг, в конце концов.

— Он будет скрываться у всех на виду.

Его глаза сужаются от моего предположения.

— И почему ты так думаешь, принцесса?

Я прочищаю своё горло, мои слова до хорошего меня не доведут.

— Говори.

Команда исходит от Люка. Хладнокровный, но все же крайне ужасающий Люк подходит, чтобы встать рядом со своим братом.

Я сглатывает сухость во рту, нервно облизываю губы, молясь тому, чтобы передаваемая мной информация была правильной.

— У него есть протоколы на случай переворота. Только самым высокопоставленным членам Пирамиды известно о них.

Люк скрипит зубами и делает шаг вперед.

— Мы знаем, зверушка. Его безопасный дом в Шотландии…

Я перебиваю его, неспособная скрыть свой внезапный взрыв гнева.

— Если бы вы позволили мне закончить, я бы сообщила, почему я знаю, что ваша информация ложная.

Оба мужчины впиваются в меня взглядом, и вместо того, чтобы сжаться, я выпрямляюсь в полный рост, расправляю свои плечи и продолжаю:

— Да. Дом в Шотландии — это крепость, и его местоположение настолько конфиденциально, что только избранные знают, где он, но избранные — это слишком много для моего отца. Он не доверяет никому. Я знаю, где он будет скрываться, я помню, как он говорил моей матери много лет назад, как он будет держать её вечность и что её никогда не найдут, так как она будет спрятана в самом очевидном месте.

— Он в «Крэйвен Холле».

Мои глаза опускаются на Коула, и взрыв гнева ярко светится в нём, прежде чем он усмехается.

— Ублюдок думает, что он один может обыграть нас, мы попадем в жесткий переплет в безопасном доме, а информатор готов предупредить нас о его прибытии, но мы не озадачились наблюдать за «Крэйвен Холлом». Насколько глупым надо быть, чтобы спасаться бегством в очевидное место?

— Не глупым. Умным, — вставляет замечание Люк.

— Но недостаточно умным, — улыбка Коула смертоносна, света в его глазах достаточно, чтобы ужасать любого, но не меня. Я нуждаюсь в убийце в нём, чтобы стать сильнее, чем прежде.

— Пойдем, принцесса, или я должен говорить — моя королева? Наши подданные ждут, и ни один из них не ожидает увидеть тебя на моей стороне. Мне нравиться иметь элемент неожиданности, и ты превращаешься в моё секретное оружие.

Я не думаю, что он подразумевал под этим похвалу, но как женщина эмоционально изголодавшаяся, которой я и являюсь, я воспринимаю это как правду, и мне хочется улыбнуться, греясь в теплом жаре, пробужденном его словами.

Он обращается ко мне и берет меня за руку, но Люк останавливает его, хватая за предплечье, чтобы остановить его движение.

— Ты доверяешь шлюхе Крэйвен, брат? Ты желаешь поставить под угрозу годы нашей работы из-за того, что она сказала? — он выплевывает слова через стиснутые зубы, яд в его тоне безошибочен.

Взгляд Коула становится задумчивым, затем он отвечает:

— Доверие — это сильное слово. Если ты спрашиваешь: верю ли я ей, то мой ответ — да.

Он не доверяет мне, а почему он должен это делать?

— Если она ошибается… — слова Люка режут мою грудную клетку как нож. Коул освобождает свою руку от захвата брата и движется за моей рукой. — Если она ошибается, ты сможешь наказать её, брат.

— Без каких-либо условий?

Коул смотрит непосредственно на меня, но говорит с Люком, слегка кивая своей головой, сопровождающей его слова:

— Без каких-либо условий.

Если я ошибаюсь, мне уготована участь, ожидающая моего отца.

Если я ошибаюсь, это будет моя кровь, капающая с кулаков Люка.

Я беру руку моего мужа и принимаю свою судьбу.