Обреченность (ЛП) - Картер И. С. - Страница 24

Всё чувствуется плохо.

— Пошли, я хочу исследовать это место, — рывок на его руке вынуждает его обернуться, чтобы посмотреть на младшего брата, и как только он собирается отчитать его, маленький мальчик убегает, прямо из комнаты, где им велели оставаться, дальше вниз по длинной, широкой прихожей.

Не имея выбора, кроме как последовать за ним, прежде чем Люк втянет их в серьезные неприятности, он делает последний шаг на лестницу и бросается в направлении, где скрылся его родной брат.

Он пропускает многочисленные закрытые двери, до того как ловит маленького мальчика, который очень шустрый для своего возраста, и видит, как он проскальзывает в тёмную комнату.

Коул медлит.

— Люк, Люк, вернись сюда, — кричит он шепотом в щель дверного проема, не желая заходить, не желая доставлять им обоим неприятности. Но его брат не отвечает.

Делая маленький шажок, он пробует снова, чуть более громко на этот раз:

— Люк, иди сюда, или я скажу папе, когда он приедет, что ты снова не слушался. Не думай, что я этого не сделаю.

По-прежнему ничего. Тишина.

Когда хныканье разноситься в темноте, все другие мысли покидают Коула, кроме одной. Удостовериться, что Люк в безопасности.

Широко открывая дверь, он ступает во мрак, его глаза приспосабливаются к потере света достаточно, чтобы уловить клочок света, исходящего из дальнего конца пространства. Это — другая дверь.

Быстрыми шагами он идёт вперед к ней и толкает, открывая ее, его глаза оценивают тускло освещенное пространство.

Первая вещь, которую он видит, — его брат, стоящий на коленях на полу на расстоянии примерно в фут, его лицо обращено на стену перед ним.

Подняв голову, чтобы посмотреть, Коул отшатывается назад в шоке, его спина натыкается на стену с глухим стуком.

К стене прикреплён мужчина.

Он изнурен, избит и истекает кровью. Его голое тело на стене привязано к большому кресту Х-образной формы наручниками с шипами. Его голова низко повисла, склонившись к груди, но гвозди в шарике-кляпе во рту отчетливо видны, и его лицо искажено в молчаливом крике. Рубцы от ударов плетью, подобно жуткой дорожной карте, испещряют его кожу, и как только мои глаза охватывают низ его тела, я проглатываю свой ужас, не в состоянии озвучить своё отвращение. В это время маленькая фигура Коула за секунду резко оседает на пол, прежде чем он бросается вперед и блюёт на голые половицы.

Из члена мужчины торчит толстая игла, которую засунули в мочеиспускательный канал. Искалеченная длина раздута и покраснела, искаженная форма, кровь, капающая с головки, чтобы сформировать алую реку на полу у его ног, где всё это сливается с другими телесными жидкостями в огромную лужу.

Человек не двигается, несмотря на то, что его дыхание очевидно из-за треска его легких с каждым слабым вздохом.

Когда Коул поднимает голову ещё раз, его глаза охватывают остальную часть комнаты, его тело полностью содрогается, когда другие люди оказываются в поле зрения.

Стройная женщина привязана к скамье. Её голые груди порезаны на квадратики, её соски были удалены, и все возможные фаллические инструменты выступают из каждого её отверстия.

Маленькая девочка, голая и связанная, в крошечной клетке, её вялый взгляд затуманен, тень смерти передаёт каждый ужас, который она вынесла, её сломанное тело свидетельствует о нестерпимой боли. И наконец, мальчик-подросток с самыми зелеными из зеленых глаз привязан к креслу, очень похожему на кресло дантиста.

Коул зажмуривает свои глаза, закрываясь от любого ужаса, отказываясь принимать больше деталей, его живот скручивается ещё раз, угрожая вывернуть все внутренности.

Он вздрагивает, когда что-то касается его колен, его руки бьются в конвульсиях, пока он пытается прижаться назад к стене, его пристальный взгляд встречает маленькое заплаканное лицо Люка.

— Прости. Мне жаль. Мне так жаль.

Люк рыдает, его крошечное тело сотрясается в ногах Коула.

С большим количеством решимости, чем любой маленький ребенок должен обладать, Коул заставляет себя встать, притягивает Люка в свои объятия и быстро вытаскивает маленького мальчика из заполненной ужасом комнаты в темноту снаружи.

— Мы должны идти в игровую комнату, Люк. Мы должны забыть это, всё из этого, — он жестко встряхивает брата. — Ты слышишь меня? Мы ничего не видели, мы просто играли в пул.

Видение рассеивается со звуком шепота и дрожания Люка в согласии.

Мои глаза фокусируются, как только мы входим в то же самое вымощенное мрамором фойе, что и в моем видении.

Моё тело начинает неудержимо трястись, останавливая быстрый шаг Коула.

— Фей, сейчас не время для одного из твоих припадков. Я говорил тебе поесть. Если ты не можешь удержать всё это, тебе лучше остаться в автомобиле.

Его тон не подлежит обсуждению.

«Разберись со своим дерьмом».

Бледное, маленькое тело, не больше пяти или шести лет, темные вьющиеся волосы, руки связанны за её спиной, ноги широко раздвинуты…

«Блокируй это».

Зеленые глаза, темные волосы, ноги в стременах, руки привязаны к подлокотникам кресла дантиста, разбитая винная бутылка, врезающаяся между его ногами, кровь, струящаяся по зубчатому стеклу…

«Дыши, Фей. Отключись от этого, запри крепче».

Вязальная спица, виден только лишь дюйм…

«Нет. Остановись. Дыши».

Я вырываю свою руку из хватки Коула и вытираю свои потные пальцы о штанину. Каждое неустойчивое дыхание задерживается в моём горле.

— Фей.

Его голос — предупреждение. Он отошлет меня, а я должна увидеть это до самого конца. Если мой отец здесь, он должен оплатить большее количество грехов, чем я могла бы когда-либо представить.

«Будь ветром».

Я закрываю свои глаза на краткую секунду, глубоко вздыхаю, чтобы избавиться от остаточных изображений, которые навсегда выгравированы в моём мозгу, и поворачиваюсь лицом к мужу.

— Заставь его заплатить.

Нет никакой надобности вдаваться в подробности.

Коул крепко стоит на ногах, его тело возвышается над моим, его пристальный взгляд оценивает мои шансы не упасть в обморок и доставить ему ещё большие неудобства.

Я протягиваю руку, имитируя его обычную позу.

— Я готова.

Что бы он ни увидел на моём лице, он быстро всё принимает и пропускает свои пальцы через мои, его большая рука обволакивает мою, такую маленькую в сравнении с его.

Мы движемся к величественной лестнице перед нами, его быстрые шаги ни на секунду не замедляются, чтобы подождать меня. Когда мы достигаем вершины, он понижает свой голос и замирает, его глаза вглядываются в глубину прихожей.

— Какой бы я не отдал приказ — ты подчиняешься. Если ты облажаешься здесь, я буду не способен защитить тебя. Мы зашли так далеко только потому, что люди твоего отца и его система безопасности выведены из строя. Наш человек внутри позаботился обо всём, и дорогой старенький папочка не ожидает посетителей, так что я могу гарантировать, что он предаётся своему любимому времяпрепровождению.

Его глаза встречаются с моими, и среди взрыва красного, который так часто вспыхивает вокруг Коула, я ловлю краткий проблеск тёмно-зелёного — волнение. Он волнуется за меня, за то, что я собираюсь увидеть. Он многого не знает, что я уже засвидетельствовала глубины развращенности моего отца. Я готова столкнуться лицом к лицу со всем, и я более чем жажду наблюдать, как этот ублюдок заплатит своей кровью.

Я хочу сказать ему.

Я хочу объяснить всё, что видела, и раскрыть все мои секреты. Я хочу рассказать ему, что я знаю, почему он на этом пути. Почему этот красивый мужчина, обладатель одной из ослепительных внешностей, но с плохой жизнью, превратился в монстра.

Это потому что он был сделан худшими монстрами и искупался в их развращенных действиях. Сегодня вечером я буду наблюдать, как он сразит наихудшего из них.

Моего отца.

Вместо того, чтобы рассказать ему, я киваю.