Обреченность (ЛП) - Картер И. С. - Страница 14

Люк сидит с обнаженной грудью, мокрый после своего раннего утреннего заплыва. Мой брат любит режим. Он никогда не отклоняется от своего расписания ранних утренних разминок, так что я точно знал, где его найти, чтобы проинформировать о сегодняшних планах.

— Она не одна из наших шлюх, брат. Она — моя жена. И то, что я делаю с моей женой, — моё дело. Мы не будем её разделять.

На краткий миг его рот широко раскрывается — реакция, которая кажется странной из-за постоянного защитного фасада, которым так тщательно окружает себя мой брат. Я никогда не был собственником из-за женщины, они ничего не значат для меня, но я знаю, что мои слова будут приняты, как незначительное противостояние, и что мы всегда всё разделяли. Мы настолько близки, насколько могут быть два родных брата, несмотря на то, что мы так не похожи друг на друга. Это наша тьма соединяет нас, наша нерушимая цель уничтожить тех, кто обидел нас.

— Так что, наши планы меняются, чтобы позволить тебе поиграть в счастливую семью? Ты влюбился в одержимые глаза девчонки Крэйвена?

Я даже не осознаю, что двигаюсь, пока не прижимаю Люка к стене за горло, его ступни шаркают по полу, пробуя удержать равновесие.

— Полегче, брат. Мне не нравиться твой тон.

Его глаза прищурены, но из его тела как будто вышел весь воздух, но я знаю, что это только ложное спокойствие, это — его привилегированный метод нападения. Напускное спокойствие, а затем — удар.

Я медленно опускаю его на пол, продолжая говорить, ни разу не отведя своих глаз от него.

— Нет никакой необходимости для нас дойти до драки из-за этого, Люк. Мы оба хотим одну и ту же вещь, но сейчас девочка вне игры. Она — залог, но не будет активно использоваться в нашем деле. Удали её из уравнения, она не представляет никакого значения для тебя или кого-то ещё, и не будет тронута никем, кроме меня.

Его глаза вспыхивают от ярости, и я могу видеть, как он физически кусает внутреннюю сторону своей щеки, чтобы удержать себя от ответа.

— В том случае, если я устану от неё, ты сможешь делать всё, что пожелаешь, но, по крайней мере, пока, она моя.

Я убираю напряженную хватку своей руки с его горла и медленно отхожу назад. Я не хочу бороться с моим братом из-за этого, из-за неё, и я даже себе не могу объяснить свои действия, но я понимаю, что готов пролить кровь моей родни, чтобы доказать серьёзность моих намерений.

Тишина нависает осязаемой тяжестью между нами, прежде чем его лицо превращается в обычную приятную маску.

— Как пожелаешь, брат. Я удостоверюсь, что всё, что запланировано на сегодня, не сорвётся, и встречусь с тобой здесь позже, как и планировалось.

Как будто ничего не произошло между нами, он уходит в дом.

Я только подогрел его интерес к Фей, повысил его желание к ней в десятикратном размере. Я пробудил его зверя, отказав ему в ее теле, и все это без серьезного основания.

Она сопротивлялась слезам, когда я наехал на неё из-за того извращенного насилия, и когда я заглянул в её глаза, то увидел чистую невинность, но эти факты не должны ничего значить, когда моя цель — сломать дочь Алека Крэйвена.

«Тогда почему такая реакция на требование Люка? Почему я прогневил моего брата, чтобы спасти девчонку, которую я имею полное право разорвать на части? И почему я всё ещё пульсирую от потребности уничтожить её?»

Я хочу насладиться её плотью и носить её невинную душу, как вторую кожу.

Только вот я не желаю, чтобы кто-то ещё её испробовал.

13

Коул не вернулся за мной.

Когда сработал звуковой сигнал разблокировки замка двери, это был Люк, переступающий порог.

Его глаза встречаются с моими и осматривают меня с ног до головы и обратно.

— Очень мило, миссис Хантер. Синий идет вам.

Его слова приятны, но они произнесены без теплоты. Он кажется скучающим и немного раздраженным от того, что ещё раз выступает лакеем своего брата.

Подходя ко мне, он протягивает мне руку.

— Позвольте нам откланяться. Сегодня — день больших признаний, ваш муж желает, чтобы ты увидела из первых рук, что представляет собой быть Хантер, теперь, когда ты больше не Крэйвен.

Вспоминая его предупреждение о повиновении, которое прозвучало вчера после того, как меня выбросили из машины, я кладу свою влажную руку в его прохладную и встаю со своего места на краешке кровати.

Его глаза скользят по моему телу ещё раз и, несмотря на его беспечное поведение, я не могу пропустить вспышку похоти, что вырывается из его ауры оттенками ярко красного. Это первая истина, которую я прочла в Люке, и я не уверена, что мне делать с этим. Как узнать — хочет ли он помочь мне в моей ситуации?

«Он хочет меня».

Внезапная дрожь сокрушает моё тело.

— Нет никакой необходимости бояться меня, зверушка, — уголок его рта приподнимается с одной стороны, когда он выражает неодобрение, отводя глаза в сторону от меня. — Я не заинтересован в причинении боли тебе.

«Ложь».

Я могу чувствовать ложь также хорошо, как и вижу её.

Я опускаю глаза и концентрируюсь на своих шагах, пока он выводит нас из спальни, дальше через коридор и вниз по величественной лестнице. На верхней ступеньке Люк кладет свою руку ниже моей спины, и видение поражает меня с силой удара кулака по почкам.

Я сгибаюсь, теряя ощущение пола под моими ногами, но дело не в неизбежности резкого падения вниз по лестнице, а в том, что я вижу перед собой — два юных мальчика, один темный, другой светлый.

— Но почему мамочка не идет с нами? Коул, я хочу вернуться к мамочке.

Старший мальчик с золотисто белокурыми волосами сильно вцепился своей рукой в руку младшего темноволосого брата и быстро уводит его подальше от открытого дверного проема.

— Мамочка ушла, Люк. Она ушла, и я позабочусь о тебе, теперь только ты и я.

Темноволосый мальчик борется и незаметно вытаскивает руку из хватки брата, быстро бросаясь назад к двери.

— Она не ушла, она в кровати. Мамочка! Мамочка! Коул сказал…

Его слова резко обрываются на половине, когда он заворачивает за угол комнаты, золотоволосый мальчик следует за ним по пятам.

— Люк не надо! Остановись! — но маленький мальчик не слушает, и моё сердцебиение увеличивается в неистовой барабанной дроби, в то время как я следую за ними обоими через открытую дверь.

Вид за дверью так не похож на всё, чему я когда-либо была свидетельницей, и я чувствую, как моё тело сотрясается от шока, все мои собственные функции тела терпят бедствие.

Передо мной темноволосый мальчик стоит на коленях на полу, его руки цепляются за ногу женщины — красивой блондинки.

Её обнаженные ноги в нескольких дюймах от пола, её тело приколото к дальней стене пятью длинными кинжалами. По одному, пронзающему каждое плечо, по одному в каждом бедре и один прямо в животе. Она обнажена, её тело покрывают реки крови, которые словно накрывают её кровавым плащом. Красная кровь капает с пальчиков её ног, её поза практически подобна позе распятого Иисуса, её лицо — маска безмятежности. Ледяные голубые глаза пристально смотрят в небытие, но, несмотря на ужас, они, кажется, обрели покой. Её лицо практически совершенно.

«Как кто-то мог найти покой в такой смерти, как эта?»

Темноволосый мальчик хнычет, пока более взрослый мальчик наблюдает. Он смотрит на сцену перед ним в течение долгого времени, прежде чем его голова быстро оборачивается к открытой двери так, как будто он почувствовал меня позади себя, но его пристальный взгляд проходит сквозь мое тело.

Я осознаю его черты, от его ледяных голубых глаз до полных губ, и понимаю, что я смотрю на молодой образ моего мужа. Я хочу потянуться и прикоснуться к его невинному лицу. Я хочу сжать этих мальчиков в своих руках и забрать их подальше отсюда. Вместо этого, я наблюдаю за молодым Коулом, в то время как он колеблется вдалеке и в независимости от момента, в котором он потерялся, он бежит к своему младшему брату.