Да притечем и мы ко свету… - Внутренний Предиктор СССР (ВП СССР) Предиктор - Страница 9

Россия жизнеспособна по-прежнему, но при ином управлении, отличном от того, что сложилось в ней после 988 г. и привело её к государственной катастрофе в 1917 г.; отличном и от того, что сложилось после 1953 г. и привело к государственной катастрофе СССР в 1991 г.; отличном и от того управления, что имеет место ныне.

И Россия могла бы в случае продолжения того дела, которому с юности был верен И.В.Сталин, к началу XXI века научиться делать не только лучшее в мире оружие [22], как это было с тридцатых по пятидесятые годы этого века; но и создать наилучший мирный быт, не вносящий разлад в отношения как людей в обществе, так и в отношения общества и биосферы Земли. Однако пятьдесят лет без малого было истрачено на обретение негативного опыта попыток возврата к уже изжившей себя организации жизни общества. Поэтому встает вопрос, что конкретно помешало после устранения И.В.Сталина продолжить созидание жизненного лада людей в обществе, лада общества и биосферы Земли.

Если предположить, что Н.В.Гоголь выявил и указал на исторически неизменную черту в отношении россиян к труду (работа для себя делается хорошо, работа “на сторону” делается плохо), то массовое создание хорошей продукции в общественном объединении труда в эпоху сталинизма означает, что именно в эту эпоху участие в общественном объединении труда ощущалось и понималось, если и не всеми, то достаточно большой долей населения страны как ПОЛЕЗНАЯ работа на себя и для себя, а не как никчемная обуза или бесполезная трата времени и сил.

Это означает, что в этот период истории России многие люди обрели некое качество свободы, которое отсутствовало до 1917 г., что видно из ранее приведенных примеров бракодельства во времена Николая I и во времена Николая II. И это качество свободы исчезло после 1953 г., что и вылилось в новую волну бракодельства. И чтобы жить дальше, а не сгинуть в “новом мировом порядке”, это качество свободы необходимо выявить, возобновить, развить и защитить.

Мы придерживаемся общеизвестного мнения о неэффективности рабского труда, как основы экономического развития и благоденствия общества: «свободой Рим возрос, а рабством погублён…» — А.С.Пушкин.

Если же предположить, что Н.В.Гоголь не выявил и не указал на исторически неизменное отношение россиян к труду на себя и “на сторону”, и в эпоху сталинизма невиданные темпы экономического роста имели в своей основе рабский труд, принуждение и страх перед репрессиями, то эпоха сталинизма — уникальная эпоха рабовладения в истории, поскольку рабский труд был творческим и по своим результатам превзошел труд “свободных” в западных демократиях.

Но всё же дело в том, что, если Н.В.Гоголь и А.С.Пушкин правы в своих оценках отношения россиян к труду и роли рабства, как средства самоубийства общества, то внутреннюю суть эпохи сталинизма можно понять. Если же придерживаться навязываемых с хрущевских времен мнений, что это была эпоха деспотизма и всеобщего рабства, установленного властолюбивым тираном, у которого еще к тому же якобы были проблемы с психиатрией, то действительноневозможно понять, почему единственный раз в истории нынешней глобальной цивилизации “рабы” работали творчески и во всех отраслях общественного объединения труда массово создавали и производили превосходную для своего времени продукцию; причем делалось это год от года лучше.

Отличительное качество той эпохи в истории региональной цивилизации России, что дети простых рабочих и крестьян, какие классы составляли подавляющее большинство населения страны, не были стеснены в своем личностном развитии. Если кто-то из них мечтал стать ученым, художником, артистом, руководителем коллективной деятельности, то ему не мешали ни законы, ни неписаные традиции российской империи, сломанные в 1917 г. И если человек работал в этом направлении, то вне зависимости от того, какое положение в обществе занимали его предки, он мог осуществить свою детскую мечту и стать тем, кем он хотел. Но кроме того, в эпоху сталинизма не было и такого положения вещей, что сложилось в последствии и о котором говорит застойный анекдот:

— Может ли сын генерала стать маршалом?

— Нет, не может.

— Почему?

— Потому, что у маршала тоже есть сын.

Став, обобщенно говоря, «маршалом», и допустив ошибки или недобросовестность в том виде деятельности, за который он отвечал, во времена сталинизма «маршал» был обречен расстаться не только с должностью, но часто и с жизнью. При этом его близкие ограничивались в правах, и не мешали стать «маршалом» тому сыну простого крестьянина, который доказал свою дееспособность, большую чем та, что обладал его предшественник — бывший «маршал».

Кроме того для эпохи сталинизма было в порядке вещей, если высококвалифицированный рабочий зарабатывал больше, чем директор завода, где он работал. Это означает, что принципы построения системы оплаты труда в те времена стимулировали рост квалификации в каждом виде деятельности, но не порождали зависти к тем, кто, будучи занят другим видом деятельности в общественном объединении труда, имел доход побольше.

Если говорить о привилегиях, которыми обладали в те годы высшие чиновники партии и государства в регионах и в центральном аппарате, и другие координаторы решения разного рода хозяйственных и научно-технических проблем (спецпаек, дачи, машины, телефоны, лучшее жилье вне очереди и т.п.), то было общеизвестно, что им приходилось работать, не 8 часов в сутки плюс ограниченные законом сверхурочные, как работало подавляющее большинство населения страны, а столько, сколько требуется для решения стоящих перед ними задач; да еще в сочетании с тем, что далеко не всякая их ошибка будет признана допустимой ошибкой, а не преступной халатностью или злоумышленным вредительством. По этим причинам все эти привилегии воспринимались думающей частью общества в качестве средства обеспечения эффективной деятельности (машины, телефоны) и поддержания работоспособности (квартиры, дачи, спецпайки) работников, занятых в одной из наиболее выматывающих человека отраслей общественного объединения труда.

Но при этом не следует забывать, что у этих действительно ненормированно занятых работников были жены, дети, прочие родственники, которые не были столь загружены в их большинстве, но имели доступ к этим — в те годы исключительным — привилегиям работникам. Для этих лиц из окружения действительных работников все привилегии превратились большей частью в развращающую их “элитарную” роскошь, не обусловленную их личным трудом. В этом “элитаризующем” разврате, воспроизводящем наихудшие черты российского барства времен крепостничества, одна из причин того, что среди потомков управленческого корпуса той поры, доля тех, кто оказался несчастным в жизни или пришел к трагическому её завершению, выше, чем в остальном обществе.

Ну а для тех, кто не думает ни о жизни общества в целом, ни о его перспективах, но видит только, что кто-то в этом обществе уже сейчас потребляет больше чем он сам, разницы между сословно замкнутым “элитарным” управленческим корпусом империи Романовых и привилегиями в эпоху сталинизма для работников сферы управления — не было и нет.

Но разница в качестве управления между эпохой сталинизма и ей предшествующими и последующими за нею временами была и есть.

Дело в том, что общий рост производства во всех отраслях в эпоху позднего сталинизма, после завершения восстановления народного хозяйства и переориентации его на обеспечение нужд мирной жизни по завершении Великой Отечественной войны, сопровождался систематическим снижением цен на товары и продукты массового спроса. Вследствие этого, каждый человек поддерживая своей работой общественное объединение труда, знал, что через год его потребительские возможности будут выше, чем они были год назад, по какой причине был уверен в завтрашнем дне и мог планировать развитие своей семьи.