Потусторонние (СИ) - Лавритэй Валерия - Страница 20

Моё сердце сжалось от воспоминаний. Прошло уже почти десять лет. Я перестала быть замкнутой и потерянной, какой была первые года после её смерти, но боль так и не утихла. Не уверена, что это вообще случится…

Об отце мама никогда не говорила. После её смерти меня растила бабушка, она-то и рассказала мне однажды, что мама ушла от отца, когда я была совсем малышкой. Он избивал её, потом извинялся и клялся, что больше такого никогда не повторится, и мама каждый раз его прощала. Я не знала, что такого страшного случилось в последний раз, но папу она не простила. Не простила и скрылась вместе с годовалым ребенком.

Мне было жаль маму, я понимала, что он был ужасным человеком, избивающим собственную жену, но… почему-то я всё-таки не могла его ненавидеть. Всем сердцем хотела, но не могла. Наверное, потому что он мой отец. Возможно, если бы я видела все эти ужасы своими глазами, то моё мнение было бы другим, но тогда я была лишь ребенком, а сейчас отца уже не было. Бабушка сказала, что он умер, когда мне было три. Сама она скончалась два года назад, подарив мне перед самой смертью красивую заколку, украшенную блестящими камнями. Волна грусти и вины наполнила сердце. Совсем недавно я где-то потеряла подарок. Я перерыла все вещи, но так и не нашла заколку. Прости, бабушка…

− Эй, − маленькие пальчики фея щелкнули перед моим лицом, вырывая из раздумий, − ты куда пропала? У тебя взгляд отсутствующий.

Я мотнула головой, отгоняя грустные мысли.

− Извини, ты что-то говорил?

− Я говорил, может посмотрим, что там за столпотворение?

− Пойдём, − рассеяно пожала я плечами.

Пробираясь сквозь толпу нелюдей, я каждую секунду извинялась, что наступила кому-то на ногу или толкнула. Фей же кричал, чтобы все отошли, ибо шёл сам атакующий фей со свитой! И знаете, что самое нелепое? На него смотрели с благоговением в глазах и действительно расступались, пропуская.

− Корону поправь! — фыркнула я.

− А что, она покосилась?

До чего же он невыносимый!

Наконец протиснувшись в первые ряды, я увидела за чем с такой увлечённостью наблюдала толпа.

Под томную мелодию извивалась женщина.

Её длинная красная юбка с большими прорезями по обе стороны, сексуально облегала бедра, а лёгкая белая блузка в районе живота и рукавов была практически прозрачной. Женщина танцевала с закрытыми глазами и лёгкой полуулыбкой на губах, полностью отдаваясь мелодии и маняще покачивая бедрами. Она медленно сделала круговое движение головой, и кудрявая чёрная шевелюра почти полностью скрыла лицо танцовщицы. Женщина замерла, а через секунду, когда медленная мелодия сменилась быстрой и страстной, распахнула глаза, блеснув сапфировыми очами. Она начала двигаться неуловимо быстро: кружилась, подняв руки над головой и заставляя юбку оплетать ноги; прыгала, будто взлетая, напоминая вырвавшуюся из клетки птицу; и извивалась, заставляя шёлк красиво колыхаться. А когда музыка закончилась, женщина рухнула на колени.

Толпа взорвалась аплодисментами, и я вместе со всеми.

Танцовщица с улыбкой поднялась, с застенчивостью убирая за уши непослушные кудрявые локоны, и поклонилась.

Из ниоткуда появилась шляпа и по воздуху поплыла между рядами нелюдей. Когда головной убор приблизился ко мне, я без колебаний бросила туда монетку. Какая разница отдавать Габи на одну больше или меньше, я всё равно уже достаточно должна кикиморе, а танец действительно был захватывающий.

Женщина шла вслед за шляпой, благодаря каждого и выслушивая восторженные возгласы зрителей. Танцовщица оказалось рядом со мной, и я тоже хотела высказать ей свои эмоции, но внезапно она схватила меня за руку и тихим дрогнувшим голосом спросила:

− Нель?

Неверие, горечь, боль, надежда — всё это читалось в её взгляде.

− Нель, это ты? − повторила она, когда я не ответила.

− Н-нет.

Женщина отпустила мою руку и отошла на шаг.

− Извините, я ошиблась, − пробормотала она и опустила голову. Мне показалось, что в глазах её блеснули слёзы.

Она развернулась, собираясь уйти.

− Подождите! Мою маму звали Нель.

Женщина обернулась и вгляделась в моё лицо. В её глазах действительно стояли слёзы.

Неужели она знала мою маму? Но откуда?

− Тебя зовут Алиянна или Селеста?

Селеста? Может быть, мама выбирала из этих двух имен, думая, как меня назвать? А если танцовщица знала об этом, значит они с мамой были близки.

− Что вообще происходит?! — потребовал у меня ответа атакующий, переведя взгляд с меня на женщину и обратно.

Танцовщица, прежде не замечавшая моего защитника, бросила на него нервный взгляд и что-то прошептала.

Фей неожиданно закатил глаза и начал медленно опускаться на землю.

− Что Вы сделали?! − я подставила ладонь и осторожно поймала атакующего, прижав ближе к груди.

− Никто не должен знать, − прошептала она, затем взяла меня за руку и на мгновение прикрыла глаза, колдуя. Что-то появилось в моей ладони. − Возьми! — произнесла она с каким-то странным отчаянием в голосе. − Я знаю, что у тебя есть вопросы, и я постараюсь ответить на них. Главное, приди…

Женщина отпустила меня и нырнула в толпу.

− Постойте, вы знаете мою маму? Кто вы…

Танцовщица уже исчезла из поля моего зрения, будто её никогда здесь и не было, и будто не она только что вселила в меня надежду узнать правду о том, что случилось с мамой.

Несколько раз я огляделась по сторонам, но женщины и след простыл. Только фей, сопящий на моей ладони и зажатое в руке послание подтверждали, что это не было плодом моей фантазии.

По пути к скамье, на которой мы оставили профессора О'Шерра и Габриэлу, я еле убедила Кирю, что никакую танцовщицу не видела и, вероятно, ему сильно напекло голову и поэтому он отключился. Киря хоть и спас меня, но полностью доверять я ему пока не могла.

Записка танцовщицы, в которой, как и предполагалось, было место и время нашей следующей встречи, лежала в кармане вместе с перстнем.

Раздумий на тему идти или не идти у меня не было. Эта женщина могла пролить свет на случившееся с мамой, а значит, я обязана была поговорить с ней. Оставалось только придумать, как незамеченной ускользнуть из академии и до полуночи добраться в квартал Наёмников.

Приближаясь к скамье, на которой оставила подругу с полуэльфом я услышала их спор:

− Да потому, что кроме Вас никто ничего не знает! — всплеснул руками полуэльф на какой-то вопрос Габи.

− Вот именно! Не находите это неправильным? − прошипела девушка. − Чего Вы ко мне прицепились?!

И так они «выкали» друг другу, так спорили, что я ощутила себя на просмотре какой-то мелодрамы, где правила приличия не позволяли называть собеседника на «ты», а ссора от этого выглядела ещё интереснее.

Меня они не замечали, что радовало. Не хотелось быть втянутой в спор.

Я молча положила на скамью два свёртка с купленными на обратном пути вещами и села.

− Я выделил Вас как самую способную в группе.

Щёки девушки чуть покраснели, и всё же она заявила:

− Это не педагогично! Вы обделаете знаниями других, доставая, то есть, спрашивая на занятиях исключительно меня.

− Вы правы. − Внезапно согласился профессор. − Алиянна, − обратился он ко мне, − будьте готовы завтра отвечать по вчерашней теме.

Эх, а я уже представила себя бестелесным призраком, молча любуясь лучиками солнышка, играющих на украшениях на прилавках. Оказалось, не столь я незаметна, как хотелось бы.

Я послала подруге взгляд, который не сулил ей ничего хорошего, но Габриэла даже не посмотрела в мою сторону, увлеченная дискуссией. Слушать их дальнейшие пререкания я не стала.

− Как старая супружеская пара, − фыркнул фей, садясь на моё плечо.

− Угу, − согласилась я.− Слушай, Кирит…Кири…

− Когда ты уже запомнишь? − вздохнул он и по слогам произнёс: — Ки-ри-ни-тэ-сэль!

− Трудное имя у тебя, а у меня память девичья, — развела я руками. − Кирей будешь!

− А можно мне тогда тебя Мухой называть?

− Что-о-о?