Погоня за сокровищем (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 1

Глава 1

Плеск волн, крики чаек, брань матросов, поскрипывание такелажа, покачивающихся на волнах кораблей, застывших у причала — разве есть что-то лучше этой мелодии? Разве есть на свете запах приятней, чем запах моря, смешанный с запахами водорослей, рыбы и смолы? Разве сравнятся со всем этим яркие наряды, пошитые из парчи и шелка? Духота бальных залов, заполненных людьми, увешанных драгоценностями и источающими ароматы духов и одеколонов? Нет, нет и нет!

Все эти мысли проносились в голове юной кареглазой девицы, стоявшей посреди гостиной в голубых тонах с повинно опущенной головой. Она бросила быстрый взгляд на маменьку с папенькой, шмыгнула носом и снова потупилась, ковыряя носком туфли цветок, выложенный на паркете. Для большего эффекта раскаяния, она совсем ссутулилась и даже скривилась, предполагая рыдания, но гадкая влага не спешила заполнить глаза.

Папенька гневно вышагивал по гостиной, время от времени останавливаясь перед чадом, сурово поджимал губы, стучал носком лакированной туфли по полу и издавал восклицание:

— Ко всем чертям! — или же. — Дьявол меня задери! — а мог и вовсе. — Морского дьявола через колено…

— Дорогой! — тут же восклицала маменька, укоризненно качая головой.

— Прости, мой ангел, — сдавал позиции папенька, но тут же вновь взрывался. — Я в бешенстве, дьявол меня дери! Я зол!

Девица тяжко вздохнула уже раз в двадцатый и попыталась сгорбиться еще больше, но папенька тут же несильно стукнул ее по спине.

— Спину ровно, плечи расправь, подбородок, — отцовский палец задрал голову дочери. Затем мужчина оценил созданную композицию единственным глазом и закончил. — Так и стой. Размазня ты или моя дочь?

— Ваша дочь, папенька, — вздохнула девица.

Папенька тут же скрестил руки на широкой груди, хмыкнул и вопросил:

— И что вас не устраивает в нашем родстве, мадемуазель Лоет?

— Меня все устраивает, папенька, — заверила его девица. — Только время идет, а мне же еще географию изучать. Танцы, опять же…

— Молчать, наглое создание! — рявкнул мужчина с повязкой на глазу, возобновляя свой променад по гостиной. — И в кого ты такая?

— Кхм, — кашлянула маменька, теперь не сводя насмешливого взгляда с отца семейства.

Тот развернулся на каблуках, смеривая супругу возмущенным взглядом.

— Поклеп!

Теперь возмущение отразилось на красивом лице мадам Лоет. Она поднялась со своего места и направилась к двери, бросив на ходу:

— Ну, знаешь!

Отец и дочь переглянулись.

— А что я такого сказал? — удивился господин Лоет.

— Вы отказались от меня, папенька, — ответил девица, снова скривилась, и слезы, наконец, побежали по лицу.

— Я?! — изумился одноглазый мужчина. — Ангел мой, а экзекуция?

— Заканчивай без меня, — отмахнулась мадам Лоет, и дверь закрылась.

Господин Вэйлр Лоет обернулся к дочери, некоторое время смотрел на то, с каким упоением девица шмыгает носом и утирает слезы, и скривился сам.

— Хватит наматывать сопли на кулак, — проворчал он, падая в глубокое кресло.

— Как вы жестоки, папенька, — прохныкала мадемуазель Лоет, отдаваясь слезам со всей страстью своей натуры.

Мужчина некоторое время смотрел на нее, после закинул ногу на ногу, нервно постучал носком ботинка по полу, поменял ноги и вскочил.

— Это не выносимо! — воскликнул он. — Зачем Всевышний дал женщинам слезы? Тина, или ты прекращаешь рыдать, или я…

Девица подняла на отца взгляд, ожидая, что он скажет.

— Или я отправлю тебя к деду! — закончил господин Лоет, но заметив, как просветлело лицо дочери, мстительно добавил. — Не к банкиру. К вельможе!

— О, нет! — тут же перестала рыдать мадемуазель Лоет. — За что?! Что я вам такого сделала, папенька?! Это же жестоко!

Суровый отец вновь упал на кресло, закинул ногу на ногу и назидательно произнес:

— Я жил с ним шестнадцать лет, ты же видела всего пару раз…

— Пять, папенька, я его сиятельство видела целых пять раз! — возмутилась Тина.

— Вот и полюбуешься в шестой, — осклабился господин Лоет. — Он из тебя дурь вытрясет. Девица должна быть девицей, а не сорвиголовой с замашками матроса.

После этого поднялся на ноги и направился к двери.

— Да лучше выпорите, папенька! — воскликнула мадемуазель Лоет, кидаясь следом.

— Пробовал, не помогло, — отмахнулся отец.

— Вы сами учили не опускать руки и доводить дело до конца. Попробуйте еще раз, теперь у вас непременно все получится! — заверила его дочь.

Вэйлр остановился в дверях, развернулся к ней, окидывая насмешливым взглядом с головы до ног. После покачал головой и продолжил путь, говоря на ходу:

— Если уж дело дошло до того, что тебя не пугает даже порка, то мой отец остался единственным средством твоего воспитания.

— Папенька!

— Я все сказал, — отчеканил отец и скрылся за дверями своего кабинета, закрыв их на ключ.

Тина скрестила руки на груди, буравя хмурым взглядом дверь отцовского кабинета. Она подождала немного, но папенька не вышел. Юное создание постояло еще немного, затем подошла к дверям и вежливо постучалась.

— Папенька, можно мне поговорить с вами? — спросила вежливая дочь.

— Нет его, — тут же ответил насмешливый голос отца.

— И где же он? — осведомилась Тина, приваливаясь спиной к дверям.

— Ушел в беспросветный запой и вряд ли вернется, — донеслось до девицы приглушенное ворчание.

— Ну, папенька-а-а, — заныла Тина.

Из-за двери теперь неслась разудалая песня, за которую маменька ругала папеньку, если он распевал ее при детях. Но маменьки не было, а песня была долгая, и пел ее папенька от души, потому последующее нытье дочери пропустил мимо ушей. И Тина поняла — это конец, не передумает.

В сердцах топнув ногой, она подобрала подол своего платья и поспешила к маменьке. Мадам Лоет как раз приказала принести чай. После налила дочери и указала на стул. Тина послушно упала на указанное место, вытянула ноги и скрестила груди руки, в точности повторяя любимую позу отца. Сказать по правде, она была его копией во всем: внешне, по характеру, в привычках, но главное, что унаследовала дочь бывшего пирата — это любовь к морю.

Возможно, господин Лоет сам спровоцировал в дочери ее неугасимую страсть своими рассказами о морских путешествиях. Но отцу так нравился открытый ротик его обожаемой малютки, ее восхищенные глаза, что отказать себе в удовольствии порадовать Тину, Вэйлр не мог. И вместо вечерней сказки, он рассказывал о захвате Золотого форта, об обычаях других стран, о морских сражениях и шторме.

Из трех детей четы Лоет столь вдохновенно внимала отцу лишь Тина, старшие сыновья относились к морю спокойней. К тому же оно находилось под боком, потому воспринималось, как нечто обыденное. Мальчики слушали родителя с интересом, но без такого ярого энтузиазма, как та, кому положено было требовать сказки о принцессах и великанах. Сейчас же, когда семена упали в благодатную почву и дали семена, супруги Лоет осознали, что их дочь, получавшая благородное воспитание, предпочитает мотаться с отцом в порт и на верфи, болтать с прежней командой капитана Лоета. К нарядам же, платьям и романтическим романам оставалась холодна. И услышать от нее:

— Гарпун тебе в печень, — можно было гораздо чаще, чем речь благовоспитанной девицы, чей отец, помимо того, что бороздил водные просторы под флагом Лиги свободных мореплавателей, был еще и дворянином.

Мадемуазель Лоет вскинула глаза на маменьку, желая немедленно высказаться, но мадам Адалаис подняла руку в предупреждающем жесте:

— Мы за столом, Тина.

— Ма…

— Этикет, дитя.

— Ма…

— Пусть Всевышний благословит нашу трапезу.

— Но это же просто чай!

— Чай и пирожные, — уточнила мадам Лоет.

— Но ма…

— Тина, угомонись.

— М…

— Отменные пирожные.

— Ма…

— И чай великолепен.

— Вы сговорились! — выкрикнула Тина, вскакивая из-за стола. — Как вам не совестно, маменька?!