Певчая: Ярость (ЛП) - Батлер Гринфилд Эми - Страница 40

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ:

УЙТИ

Прессина извернулась, Нат прыгнул, а я изменила песню, я меняла не себя, а камень. Я вложила в пение весь свой гнев, всю ярость, всю любовь к Нату, и камень рос, чтобы уместить все. Он полетел в Прессину, будучи размером с булыжник, увернуться от него не получилось бы.

Она взорвалась с визгом, что заглушил Дикую магию. От взрыва содрогнулась пещера. Нат все еще был в ее плену, он отлетел в вихре чешуи.

Камни падали с гудящих стен, я звала Ната. Я убила и его?

Вихрь отпустил его, он упал на пол пещеры. Уклоняясь от камней, я бежала к нему, но я запнулась и упала. Я нащупала свой камень, маленький, тусклый, на нем было еще больше трещин, но он все еще был единым и на цепочке.

Я надела кулон, но он не заглушал музыку, а я уже привыкала к ней. Хоть я ее не понимала, голова уже не кружилась.

Я поднялась на ноги и поспешила к Нату. Он был без сознания, в ожогах и синяках, конечности торчали под странными углами. Я заплакала. Он еще дышал, но надолго ли?

Я озиралась, пытаясь понять, чем помочь ему. Я увидела тело змеиной змейки, маму. Мелисанду было едва видно под камнями. Одо был у камня, где стояла мама…

Смерть. Смерть была всюду.

А потом пение.

Музыка полилась из пещерок и проемов. Я не понимала фразы, но ее настроение и темп были не такими, как у отряда Прессины.

Вскоре в пещеру ворвались морская звезда, акулы и кальмары, они танцевали вокруг меня радугой цветов. Вскоре все место мерцало яркими существами, они меняли цвета, полоски и точки.

— У тебя получилось! — кричала стайка рыбок.

— Ты убила Прессину!

— Ты освободила нас!

— И мы помогли, — гордо сказало существо с зубами акулы. — Мы одолели остальных.

— Последние сдались со смертью Прессины, — сказал мне кальмар. — Без ее магии, направляющей их, они забыли, зачем сражались с нами.

Рыбки радовались.

— Но ты не рада, — морская звезда подплыла ко мне. — Ты печальна?

— Мой друг умирает, — я указала на Ната, давясь словами. — Мама умерла, и Одо…

— Тише, — сказала морская звезда. Она пролетела надо всеми павшими, даже Мелисандой, и вернулась ко мне. — Под камнями мертва, как и Одо. Боюсь, твоя мама тоже.

Мое сердце сжалось.

— Но твой друг еще не умер, — сказала морская звезда. — Нужно что-то сделать для него.

— Мы можете? — спросила я.

— Мы попробуем, — сказала она. И запела.

Песня молнией передавалась от существа к существу. Вскоре вся пещера пела. Мелодия надежды сжала мое сердце, как и вид существ, окруживших Ната, словно одним присутствием они могли передать ему свою силу.

Был ли шанс спасти его? На Земле — нет. Но здесь, может, надежда оставалась.

Я запела с ними.

Музыка кружила по комнате, и начало изменение. Но не в поющих, а в тех, кто лежал. Синяки и ожоги Ната пропали. Конечности выпрямились. Но музыка утихла раньше, чем он задвигался или заговорил.

— Не останавливайтесь, — попросила я.

Морская звезда помахала уголком.

— Мы сделали все, что могли, Певчая. Ему сложно быть в Глубинах. Стражи, что помогли ему сбежать, говорят, что ему было сложно двигаться в эфире, и он ранен. Если хочешь, чтобы он исцелился, забирай его в свой мир.

Золотая рыбка шепнула мне:

— Нет гарантии, что он исцелится и в твоем мире. Он очень слаб. Но там ему будет лучше, чем здесь.

— Как мне забрать его туда?

— Мы поможем тебе пройти стену между мирами, — сказала морская звезда. — Остальное будет зависеть от тебя. Но нужно спешить. Песня твоей мамы уже не сдерживает брешь в стене, и она сужается. Вскоре вы не сможете пройти. Идем!

Пока звезда говорила, два угря, нежно напевая, подхватили Ната большими плавниками и понесли.

Я развернулась.

— Но моя мама…

— Мы упокоим ее и остальных песней, — нежно сказала морская звезда. И некоторые существа запели странную и сладкую песню, от которой у меня снова потекли слезы.

Мама вернулась в человеческий облик, ее тело пострадало, но лицо было спокойным.

Ожоги Одо исчезали, он весь исчезал. И теперь исчезала и моя мама…

— Погодите, — я подбежала к ней. Я едва видела ее щеку, но опустилась, поцеловала ее и ощутила ее кожу, нежную и холодную под моими губами. На миг мы снова были вместе. А потом музыка стала выше, и она пропала.

Я плакала, но морская звезда звала, я была нужна Нату. Я взяла звезду за уголок, и мы поспешили по коридору, угри несли Ната за нами. Бледно-зеленый свет становился темнее: темно-зеленым, цвета мха, черным.

Мы остановились, и морская звезда указала на темный проем перед нами.

— Здесь стена тоньше всего, дыра старее всего. Пронесешь его?

— Как? — спросила я.

— Просто держи за руку, — сказала морская звезда. — Этого хватит.

Я обхватила ладонь Ната, он не отвечал.

— Готова? — спросила морская звезда.

Я замешкалась.

— Теперь все зависит от меня?

— Да, — сказала звездочка. — Наберись смелости. Слушай!

Я закрыла глаза. Из темноты доносился звук знакомой Дикой магии. Она звала меня домой.

— Спасибо, — сказала я звезде. — Спасибо всем вам. Я готова.

Я запела. Вдруг зеленый свет пропал, и мы оказались в холодном соленом море.

Мы поднимались, я думала только о руке Ната в моей, о Дикой магии на моих губах. Мы были под водой, но на мои легкие это не влияло, и я словно могла петь вечно. Но Нат становился все тяжелее. Вскоре стало сложно держать его за руку.

А если мне не хватит сил вытащить его? А если он уже мертв?

Пой. Не отпускай.

Мы двигались вверх, но становилось все тяжелее. Как только я подумала, что хуже уже некуда, рука Ната выскользнула.

Я поймала его пальцы. Я не отпускала. Но это забирало много сил, я уже не могла думать о пении. Я едва издавала звуки, мы едва двигались.

Я почти сдалась, когда Нат сжал мои пальцы.

Он был жив!

С новыми силами я принялась за песню. Мы оказались на мелководье. Свет проникал сквозь воду. Наши головы оказались над волнами.

Я видела небо.

И песок.

Я не могла больше петь, но это было не важно. Волны несли нас. Я дышала воздухом и поддалась потоку.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ:

ПОСЛЕДСТВИЯ

Позже мне сказали, что нас с Натом выбросило на берег Темзы, где нас спасли рыбаки. Я была так слаба, что меня несли, как и Ната.

На следующий день мне уже было лучше. Но не Нату. Он лежал без движения в самодельном лазарете, едва дыша.

Лазарет был во дворце святого Джеймса в Лондоне, куда король перемести двор, когда опасность потопа миновала. Хотя он был не так высоко, как Корнхилл, он был больше и дальше от Темзы, так что пострадал меньше Уайтхолла и Тауэра.

Этой ночью мы с Норри и Пенебриггом были на дежурстве, пока остальные приходили и уходили. Мы жгли свечу за свечой, чтобы не упустить движения, даже малейшего, что дало бы нам надежду.

Чуть раньше я, еще в кровати, изложила подробности боя с Прессиной королю. Я хотела, чтобы он знал, что потопа не будет, что можно все чинить. Теперь, когда остальные ушли, а свечи горели, я рассказала Норри и Пенебриггу больше о том, что видела в Глубинах.

Они рассказывали, как справлялся наш мир, пока меня не было. Судя по отчетам, от волны пострадал только Лондон. Я боялась, что утонет весь город, но эвакуация и моя магия ветра уменьшили ущерб от волны. Погибших считали сотнями, а не тысячами, почти все здания в городе выстояли.

И все же волна навредила многим. Хотя Темза теперь была в своих берегах, дома были погребены в иле. Вещи людей были разрушены или уплыли. Причалы пропали, и припасы теперь доставляли телегами.

Но жители уже начали отстраиваться.

— Они только об этом и говорят, — сказала Норри. — Некоторые скорбят, но остальные хотят жить.

— Всюду люди приводят дома в порядок, — сказал Пенебригг. — Порой ущерб не так плох, как кажется на первый взгляд. Я был вчера в своем доме, нижние этажи в ужасном состоянии, но чердак остался целым — книги, приборы, часы. Я даже нашел там запасные очки, и они так же хороши, как старые, — он коснулся их и зевнул.