Любовь как преступление. Книга 2 (СИ) - Караюз Алина - Страница 22

— Осторожно! — шепнула Иэлениль и поманила меня пальцем. — Он не должен тебя увидеть!

— Почему? — точно так же шепнула я.

— Потому что! Даханни — это наивысшая честь в нашем обществе. Мечта любого даханна. А мечта какой должна быть? Правильно, недосягаемой. И помолчи, он даже голоса твоего слышать не должен, не заслужил еще.

Мне стало смешно. Отдают меня замуж, как корову продают, прикрываются древними традициями, которые на самом деле фальш и показуха, а теперь заявляют, что выбранный рейном жених не заслужил даже голос мой услышать. Мне стало любопытно взглянуть на этого несчастного. Сын императора! Могла ли я себе представить, что когда-нибудь увижу хоть кого-то из правящей семьи?

Иэлениль приложила палец к губам, пропуская меня вперед, и отвела цветущие ветви с моего пути. Я осторожно заглянула в образовавшийся проем и замерла, пораженная представшей картиной. Прямо передо мной расстилалась изумрудная лужайка, заросшая шелковой травой, в которой там и сям вспыхивали огоньки полевых цветов. Посреди лужайки, прямо на траве, растянулись несколько мужчин, лениво перекидываясь в карты. Всю одежду даханнов составляли лишь широкие полотняные брюки, державшиеся на завязках, и парусиновые туфли. Я ахнула, испуганно прикрывая рот, не в силах отвести взгляд, и почувствовала, как щеки заливает предательский румянец.

Обнаженные мускулистые торсы, сияющие на солнце волосы, изящные линии силуэтов и ослепительно-белая кожа, испускающая легкое сияние — они были по-настоящему прекрасны, словно мифические ахайи, чьи литографии я видела в Кодексе. Присмотревшись, я поняла, что эти даханны мне знакомы, и облегченно выдохнула. Эймос, Алек, Лукас и Ориен — их я узнала, но вот кто пятый? Неужели это и есть императорский сын — Лейс Архарон?!

Он казался выше остальных и изящнее, хотя все они полулежали, облокотившись на локти, лицом друг к другу: кто на боку, кто на животе. Длинные белокурые волосы были распущены и блестящими прядями прикрывали его спину, на которой, под сверкающей гладкой кожей, перекатывались натренированные мышцы. Широкие плечи, узкая талия; хищная грация пантеры в каждом движении, в каждом жесте, даже в том, как он небрежно откидывал спадавшую на глаза прядь волос.

Я видела только его точеный профиль: резко очерченную скулу, узкие губы, точеную линию подбородка, но и этого было достаточно. Лейс Архарон оказался очень красивым, но его красота несла в себе отпечаток порочности. От него исходили волны силы, власти и какой-то звериной вальяжности. Передо мной был настоящий матерый зверь, хищник, который точно знает, чего он хочет, и я поняла, что он очень опасен.

Несколько минут я за ним наблюдала, а потом меня словно холодной водой окатили. Я вдруг ясно поняла, что он рисуется! Все движения вымеряны, каждый жест отточен, будто он точно знает, что сейчас за ним подсматривают, и красуется перед невидимым наблюдателем.

Я отшатнулась, поспешно отступая назад. Колени ослабли, руки пришлось крепко сжать, чтобы скрыть предательскую дрожь. Я метнула на Иэлениль испуганный взгляд. Даханни довольно щурилась, будто кошка, разомлевшая на солнце.

— Не правда ли, он хорош? Старший сын императора. Золотой мальчик. Самое то, что нам нужно.

— Почему… — я откашлялась и хрипло проговорила:- Почему он еще не женат?

— Иерархия. В его рейне нет девушек на выданье уже пятьдесят лет, а другие не подходят по статусу, кроме Асторгрейна. Но и у нас все были замужем на тот момент, когда ему исполнилось двадцать пять и он смог участвовать в Аукционе.

— Сколько же ему сейчас?

— Семьдесят.

Я потрясенно захлопнула рот. Никак не могу привыкнуть к тому, что даханны живут намного дольше остальных рас, ведь они единственные, кто не стал разбавлять свою кровь человеческой! В Эролле семидесятилетний мужчина был седым стариком, больным и сгорбленным под тяжестью прожитых лет, принц же выглядел лет на тридцать, не больше, и буквально лучился энергией.

— Ну, что же ты молчишь? — нетерпеливо подстегнула меня Иэлениль. — Я же специально тебя привела, чтобы услышать твое мнение. Нравится?

Я поспешила согласиться, но, видимо, мой напускной энтузиазм не произвел нужного впечатления. Даханни кинула на меня внимательный, предупреждающий взгляд и с нажимом произнесла:

— Не думай, что я такая глупая и ничего не замечаю. Твои чувства к другому написаны у тебя на лице так четко, что любой желающий может их прочитать. Твоя шайенская кровь не дает тебе оставаться хладнокровной, все, что ты переживаешь, отражается в твоем сиянии, Аментис, это делает тебя уязвимой.

Она поджала губы и недовольно нахмурилась, будто решая для себя что-то важное. Потом развернулась ко мне спиной и бросила через плечо:

— Даханни не имеет права на слабости. Идем, пришла пора рассказать о твоей матери.

Я, как завороженная, шагнула вслед за ней. Мы молча прошли мимо цветущих клумб и мраморных статуй, обогнули патио и остановились напротив пустого постамента. У его подножия лежал букет из белых лилий и он был таким свежим, словно его только что сорвали. Мне даже показалось, что я увидела блеснувшие в чашечках капельки росы. Хотя, какая роса в три часа дня?

— У каждого рейна есть свой обычай поминать мертвых, — начала Иэлениль так тихо, что я едва различила ее слова, — в Асторгрейне каждой почившей даханни высекают статую из самого дорогого розового мрамора. Его везут из Горнадота, это архипелаг за сотни тысяч миль отсюда. Добывают в карьерах, грузят на корабли, а потом отправляют по всей империи. Это долгий и опасный процесс, к тому же мрамор такой чистоты попадается очень редко, обычно в нем присутствуют разноцветные вкрапления. Но наш рейн никогда не был скупым для своих даханни.

Она замолкла, положила руку на постамент и слегка погладила.

— Здесь должна была стоять статуя твоей матери, — услышала я хриплый шепот.

— Что с ней случилось? — осторожно спросила я, с замиранием сердца.

У меня было такое ощущение, что я стою на пороге какой-то тайны, которая непременно должна на многое открыть мне глаза. Но в то же время, меня снедало сомнение: а надо ли мне это знать? Может, лучше не ворошить старые тайны, оставить их тем, кому они принадлежали? Зачем тревожить мертвых?

Иэлениль коротко вздохнула и как бы невзначай потрогала изумрудное колье, украшавшее ее белоснежную шею. Для нее это жест являлся проявлением наивысшего волнения, большего она себе не позволяла, даже ее сияние оставалось ровным и едва заметным. Выдержка этой женщины была достойна подражания.

— Ты знаешь, что твоя мать была полукровкой, как и ты, и что в ней запечатали магию?

Я кивнула.

— Я знаю, что отец рассказал тебе об этом. Но знаешь ли ты, почему это сделали с ней?

— Нет, — произнесла я одними губами.

— Она совершила страшное преступление, недостойное истинной даханни. Она влюбилась.

— И что? — я недоуменно моргнула. — Даханны не влюбляются, я это знаю, но почему любовь считается преступлением?

— Потому что влюбилась не даханни, влюбилась шайен, живущая в ней, — объяснила Иэлениль таким тоном, будто разговаривала с ребенком. — Но самое страшное было не в этом. Она воспылала чувствами к недостойному, запятнавшему себя позорной связью с женщиной другой расы. Именно поэтому твой дед поспешил выставить ее на Аукцион, но когда пришло время адаптации, оказалось, что уже поздно. Огненная магия шайенов крепко угнездилась в ее душе и теле, даже кровь твоего отца не смогла вытравить из нее эту дрянь. И тогда пришлось идти на крайние методы. Наложить "Печать".

Я пыталась осмыслить сказанное. Значит, моя мать была влюблена, когда Айвердан впервые увидел ее? Но в кого? Кто тот счастливчик или несчастный, из-за которого она пострадала?

— Вы знаете, кто был ее возлюбленным? — спросила я.

— Имя этого нечестивца недостойно, чтобы его произносили уста даханни, — сверкнула глазами Иэлениль.

— Ну, значит, его назову я, — раздался за моей спиной знакомый глубокий голос.