Взгляд василиска (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 2

Другой спутник Алексей Михайловича, несмотря на безукоризненный костюм и прическу, был просто камер-лакеем и звался Прохором Сапожниковым. Человек не слишком опытный, вроде мадам Егоровой, вполне мог обмануться его представительным видом и принять за солидного господина, но людям, бывавшим в свете, сразу бросались в глаза слишком приглаженный вид, слишком подобострастное и услужливое выражение лица, так что, можно сказать, что род занятий Прохора был написан на нем крупными буквами.

Он единственный из всех трех был недоволен закончившимся путешествием, справедливо полагая, что по комфортабельности жизни Ляодунский полуостров никак не может сравниться с Апеннинским. До последнего времени, его как-то примирял с окружающей действительностью шикарный вагон-салон, в котором они путешествовали, а обязанности почтенного камер-лакея сводились к руководству штатом слуг. Увы, в Мукдене с вагоном-салоном случилась какая-то неисправность. Молодой великий князь, вне всякого сомнения, подзуживаемый несносным Архипычем, недолго думая, занял первое попавшееся классное купе и двинулся дальше. Несчастному Прохору ничего не оставалось, как подхватив самое необходимое последовать за своим господином.

Вот и сейчас, Алексей Михайлович был готов немедленно отправляться на броненосец, с тем, чтобы поскорее окунуться в любезную его сердцу морскую службу. Останавливала его лишь необходимость нанести визит наместнику, но после этой формальности великий князь, определенно не стал бы ждать и минуты.

— Алексей Михайлович, — взмолился камер-лакей, — помилосердствуйте! Разве можно в штаб наместника в таковом виде? Дайте хоть в порядок вашу форму привести. Нельзя же, в самом деле, в дорожном на люди!

— Прошка, дело говорит, — против обыкновения, поддержал лакея Архипыч, — пожалуйте в гостиницу. Офицер флота, завсегда, должен сиять как медный пятак!

— Ну, ладно, — сдался великий князь, признав слова своих спутников основательными, — давайте в гостиницу. Где тут извозчики?

— Вы что, в Петербурге, — хмыкнул в ответ старый матрос, — на востоке извозчиков не держат, больно овес дорог. Вон, рикши толкутся, пойдемте к ним.

— Ехать на человеке, да еще в такой холод? — Удивился молодой человек, нет, брат рассказывал мне о подобных обычаях, но…

— А о том, что ежели вы пешком пойдете, то рикше вечером жрать будет нечего, вам Александр Михайлович, не рассказывали? — Грубовато спросил Архипыч.

Последний довод убедил лейтенанта и вскоре они на двух рикшах следовали в ближайшую гостиницу. Первый, с позволения сказать, экипаж занял сам великий князь, а во втором тряслись Прохор с Архипычем. Багаж был поделен между обеими, и заказывать третий не пришлось.

— Больно добрый наш, Алеша, — проговорил Прохор, глядя в спину рикше с натугой прущему коляску, — нашел людей! По мне, так оне сущие облизьяны!

— Кому, Алеша, а кому его императорское высочество, Алексей Михайлович! — Строгим голосом поправил лакея Архипыч, — знай свое место, сопля береговая, а то враз рыло начищу!

— Чего ты взъелся, Архипыч, — искренне удивился Прохор, — ты же его сам так бывало называл?

— Я флотский, а потому знаю, как и кого можно называть, а ты, штафирка, о службе понятия не имеешь, так что, молчи, когда с тобой разговаривают!

— Я потомственный дворцовый слуга! — Возразил ему Сапожников, — так что еще разобраться надо, кто из нас больше в службе понимает.

Надо сказать, что подобные перебранки не были редкостью между старым матросом и молодым лакеем. Оба считали именно себя главными среди слуг и с ревностью следили друг за другом. Впрочем, дальше перебранок дело никогда не заходило и по большому счету они, не смотря на разницу в возрасте, были друзьями.

По странному стечению обстоятельств, в это же самое время в командирском салоне броненосца «Полтава» тоже говорили о скором прибытии великого князя. Разговор происходил между его командиром капитаном первого ранга Успенским и старшим офицером капитаном второго ранга Лутониным.

— Должен сообщить вам пренеприятное известие, Сергей Иванович, — начал разговор командир, предложив Лутонину сесть.

— К нам едет ревизор? — Немного иронически отозвался тот.

— Гораздо хуже, у нас будет служить великий князь!

— Вот как, а кто именно, неужели Кирилл Владимирович чего-то натворил?

— Нет, не он.

— Хм… Александр Михайлович?

— Уже ближе, его брат.

— Алексей Михайлович, но он же, не слишком здоров…

— А вы, действительно недурной артиллерист, Сергей Иванович, — улыбнулся Успенский, — с третьего залпа накрыли! Да, действительно, Алексей Михайлович. Очевидно, поправился и едет выслуживать ценз.

— Странно, если под Шпицем[1] так обеспокоены его здоровьем, могли бы найти ему службу, где потеплее. Хоть в Севастополе что ли?

— Ничего не могу сказать на этот счет. Слышал лишь, что лейтенант Романов, старается держаться подальше от двора и высшего света. А Севастополь, как ни крути, от Ливадии не далеко-с!

— Ну, что поделаешь, Иван Петрович, мы люди подневольные, как начальство скажет, так и будет. Какую вакансию займет на нашем богоспасаемом броненосце, член императорской фамилии?

— Вахтенного офицера.

— В лейтенантском чине? Однако!

— Что поделаешь, Сергей Иванович, сами понимаете, что опыту у молодого человека взяться неоткуда. Его, чтобы хоть в лейтенанты произвести, то к одной канонерке приписывали, то к другой. Так что вахтенным начальником, никак нельзя-с.

— Нельзя — так нельзя. Кстати, а когда прибывает наш новый офицер?

— Завтра или послезавтра, какая-то канитель с его вагоном приключилась под Мукденом. Железнодорожники обещали сообщить. Голубчик, не забудьте распорядиться послать почетный караул для встречи. Все-таки августейший дядя императора!

— Надо бы оркестр…

— Пожалуй, но где его взять? Разве Вирена попросить, у него на «Баяне» есть. А у нас только балалаечники-с!

— И, слава богу, Иван Петрович, случись что, я первый распоряжусь весь этот горючий хлам за борт выкинуть, а будь у нас целый оркестр, было бы жалко.

— Полагаете, будет война?

— Разумеется, причем это очевидно всем, даже нашему начальству, которое как тот мужик, который без грома не крестится. Если бы Старк не ждал войны, я бы давно князю Кекуатову место уступил.

— Это да, но лучше бы без нее.

— Как говорят наши матросики, «Спаси и сохрани царица небесная», однако нас с вами не спросят, начинать или нет. А вот если комендоры наши оплошают, то спросят непременно.

— Ну, нашими общими усилиями, Сергей Иванович, «Полтава» и так из первых в этой науке.

— Это когда было, дорогой мой, Иван Петрович! Надо, очень надо комендоров учить, да и господ офицеров не мешает.

— Кстати, хорошо, что вы напомнили, мне тут по секрету сообщили, что Алексей Михайлович изволят питать слабость к артиллерии и даже какие-то новаторские способы стрельбы изобрели-с! Неизвестно, правда, каким образом, поскольку пушки он нечасто видел, но вот, поди же ты. Так что будьте готовы.

— Хм, хотя учитывая, что его батюшка генерал-фельдцейхмейстером[2] был, ничего удивительного. Может просто способный молодой человек?

— Может быть, может быть. Кстати, не совсем уж и молодой, его братец в таком возрасте уже капитаном второго ранга был, да и если бы проекты о переустройстве морского ведомства писать не начал, так и выше бы поднялся. Я это к чему, будьте осторожнее, а то мало ли. Может наш Алеша, тоже прожектер?

— Как вы сказали, Алеша?

— Нуда, слышал, его так все за глаза называют.

— Ну, Алеша — так Алеша. Честь имею.

— Ступайте, голубчик.

Приготовившиеся встречать молодого великого князя господа офицеры и не подозревали что он к ним куда ближе чем они думали. Наскоро приведя себя в порядок, Алеша, (мы тоже станем так его называть), уже побывал в штабе и уверено шел к пристани. За ним столь же уверено шел несгибаемый Архипыч и семенил с чемоданом Прохор. У пристани, как всегда, были причалены несколько шлюпок, баркасов и катеров с разных кораблей. Обычно узнать, где чье плавсредство, не составляло ни малейшего труда, поскольку у каждого матроса название корабля написано на ленте его бескозырки. Однако, на этот раз матросы, очевидно от холода попрятались, и лейтенант остановился в нерешительности. Впрочем, его появление не осталось незамеченным и вскоре из одного из паровых катеров, как черт из табакерки, выскочил разбитной матрос с надписью «Новик» на головном уборе.