Штурм дворца Амина: версия военного разведчика - Кошелев Владимир Алексеевич - Страница 45

К этому трудно что-либо добавить. Впрочем, может, стоит напомнить, что перед нами описания «революционных» деяний Асадулло Сарвари, который во время военного переворота, осуществлённого Х. Амином в сентябре 1979 года, сумеет укрыться за стенами советского посольства в Кабуле. Тогда его и нескольких других оппозиционных министров «зенитовцам» удастся вывезти в Советский Союз. Личность А. Сарвари нас интересует и в связи с тем обстоятельством, что 27 декабря 1979 года он будет находиться на одной из боевых машин пехоты «мусульманского» батальона при осуществлении штурма дворца Тадж-Бек. Тогда его задачей станет приведение в исполнение «приговора» Хафизулле Амину. Правда, из бронированного чрева БМП советским спецназовцам с трудом удастся вытащить изрядно струхнувшего бывшего шефа АГСА. И то только после того, как Х. Амин уже будет мёртв.

И ещё один штрих к портрету бывшего военного лётчика и начальника афганской службы государственной безопасности Асадулло Сарвари. По свидетельству генерала КГБ СССР Леонида Богданова, до устранения от власти первого президента ДРА Нур Мохаммала Тараки А. Сарвари был определённое время в фаворе у Хафизуллы Амина, являвшегося куратором органов афганской госбезопасности. При этом Х. Амин ставил Сарвари в пример его подчинённым как человека, собственноручно застрелившего десять тысяч «врагов народа и революции». Так что будущий участник государственного переворота 27 декабря 1979 года Асадулло Сарвари был личностью, мягко говоря, весьма и весьма неоднозначной.

Одна из самодеятельных песней внештатного отряда спецназа КГБ СССР «Зенит», находившегося в это время в Афганистане, о чём пойдёт подробнее речь несколько далее, начиналась словами «Мы пошли на Грязный[73]». Скорее всего, это одно из первых сочинений из так называемого «базарного» фольклора. На мотив «Мурки» эта песня весьма достоверно сообщает об одном из кабульских мятежей того времени. В ней есть такие строки (Далее курсив. — В.К.):

Автор указанной ранее книги «Ночь забытых песен» В. В. Пасько неправильно относит эту песню к первому году пребывания контингента советских войск в Афганистане. События, описанные в ней, на самом деле произошли 5 августа 1979 года. Дело в том, что «прозаическое» подтверждение, приведённых здесь фактов, мы обнаруживаем в ряде других источников.

Так, в частности, бывший военный советник полковник В.И. Аблазов в этот день сделал следующую запись в своём рабочем дневнике: «Мятеж… В ночь с 4-го на 5 августа раскрыт самый крупный заговор против правительства. Аресты заговорщиков начались в ночь с 03.08. на 04.08. По плану реализация заговора должна была начаться в 3.00 с 04.08. на 5.08. Но это не удалось, и начало перенесли на 12.45 5.08. (время начала обеда, когда советники уезжают из воинских частей). Во всех полках и дивизиях были подготовлены группы с задачей уничтожить командование. К каждому танку были приставлены люди, которые должны их захватить. План обороны Кабула был известен. Утечка информации из Генштаба (Министерства обороны)…

Однако общий сигнал не прошёл. Но 26-й полк «Коммандос», базирующийся в крепости Балахисар (или «Бала-Хисар». — Примеч. В.К.), выступил частью личного состава на стороне мятежников (один батальон и все подразделения связи). Командир полка и два батальона отказались от выступления. Командир полка ранен. В это время в полку находились шесть наших советников. Подавление мятежа проходило неорганизованно. Танкисты стреляли в воздух, а не по целям — уходящему в горы батальону, дали возможность мятежникам уйти. Била только авиация…»[74]

Далее в своём дневнике полковник В.И. Аблазов уточнил, что мятеж был организован «парчамистами», или «парчамовцами», что в ходе этого выступления оппозиции 47 человек были убиты, более 70 — ранены и 539 — арестованы.

Говоря о концовке данного вооружённого бунта, Валерий Курилов, в той или иной мере бывший свидетелем этих событий, в своих воспоминаниях заметил: «Некоторые мятежники разбежались, но большая часть возвратилась в крепость и попыталась занять круговую оборону. Однако деморализованные потерями и лишённые единого командования долго продержаться они не смогли. Уже к вечеру крепость Бала-Хисар была взята преданными Тараки элитными, хорошо вооружёнными подразделениями Царандоя (народной милиции). А всё остальное было делом техники. Царандоевцы подогнали бульдозеры, вырыли несколько рвов. Оставшихся в живых после штурма мятежников, разоружённых и ободранных, поставили вдоль насыпи и покрошили из пулемётов. Бульдозеры заровняли землю — и следа не осталось. Просто и сердито. К утру всё было кончено…»[75] Вот так, примерно, и жили тогда в «народно-демократическом» Афганистане…

Тем временем Хафизулла Амин, бывший заместителем премьер-министра, министром иностранных дел ДРА, членом политбюро и секретарём ЦК НДПА, принял на себя реальное руководство над министерством обороны и органами госбезопасности, сосредоточил в своих руках всю кадровую работу. Оставив за Н.М. Тараки чисто представительские функции, к лету 1979 года Х. Амин фактически стал реальным руководителем НДПА и ДРА. К тому времени большинство особо значимых и весомых в партийной и государственной иерархии должностей было закреплено за родственниками и лично преданными Хафизулле Амину людьми. Это реальное положение в партийных и властных структурах НДПА и ДРА нуждалось только в формальном закреплении.

Очередной военный переворот в Кабуле был осуществлён 13–14 сентября 1979 года. Его результатом и стало «избрание» внеочередным пленумом Центрального Комитета Народно-демократической партии Афганистана товарища Хафизуллы Амина генеральным секретарём ЦК НДПА, председателем Революционного Совета и премьер-министром ДРА. Следствием объявленного тогда пленумом обновлённого ЦК НДПА «нового этапа Саурской (Апрельской) революции в ДРА» стало убийство 8 октября 1979 года офицерами афганской гвардии по прямому приказу Х. Амина его же «друга и учителя» Нур Мохаммада Тараки.

По поводу убийства первого премьер-министра ДРА Н.М. Тараки бывший воин-интернационалист, заслуженный журналист Украины[76] Анатолий Гончар в 1999 году заметил: «Политическая и личная близорукость Тараки стоила ему жизни. Он погиб весьма загадочно и был похоронен при очень странных обстоятельствах. Накануне заинтересованные лица упорно распускали слух, что он тяжело заболел неизлечимой болезнью и жить ему осталось мало. Не сегодня, так завтра — умрёт…»[77] И несколько далее: «Так ли всё происходило в действительности? Как именно? Кто был непосредственным исполнителем физического уничтожения Тараки? Вопросы. Предположения. Загадки. Их множество…»[78]