Крымская война. Соотечественники (СИ) - Батыршин Борис - Страница 24

Мысль казалась соблазнительной. Вручить энтузиасту французский ключ отправить в ангар, снимать мотор с раздербаненного «Фармана». До вечера провозится наверняка.

- Спасибо, Виктор, буду иметь в виду. Что до аппаратов - нет, здесь мы их разбирать не будем. Мы берем «Ньюпор», «Сопвичи», оба «Де Хевиленда» и «Спад», он тоже совсем новый. Остальное хлам, не стоят возни. Итого шесть колесных машин. Сейчас в городе расчищают посадочную площадку, на бульваре. Садимся, снимаем крылья, хвост, и в грузовик. А там и до порта рукой подать.

- Здорово! - восхитился Виктор. - А мне можно слетать? Вот, хоть на «Сопвиче», он же двухместный!

- Вы что, никогда не летали? - удивился Эссен.

- Летал, конечно. И на пассажирских, и на вертолете, даже на мотодельтаплане. Вот это действительно полет: сидишь, открытый всем ветрам, под ногами - пустота! А в лайнере, какой интерес? Будто в автобусе едешь. Потому и попросился с вами - всегда жизнь мечтал полетать на старинном самолете! Я видел в такие Англии на авиашоу, но там не катали...

«Может, так и сделать? - в отчаянии подумал Эссен. - Жора летит на «М-9» - вот и пусть забирает его с собой...

- Отчего бы и нет? А пока, Виктор, если вас не затруднит, помогите мотористу. Во-он он, возле ангара. Он вам скажет, что делать.

Молодой человек рысью бросился выполнять поручение. Подошедший Корнилович проводил его взглядом.

- Все-таки люди не меняются. - задумчиво произнес Эссен. - Вот на этом самом месте в четырнадцатом меня замучили реалисты. Приехали из города на экскурсию, а мне, как дежурному по школе, поручили их пасти. Через час я стал как бы половчее споткнуться и вывихнуть ногу, лишь чтобы избавиться от этой напасти...

Корнилович промолчал.

- Да, были деньки... Ладно, Жора, тогда, как договорились, сначала «эмки»? И, кстати, возьми с собой этого типа, а то он мне весь мозг вынес - так, кажется, говорят «потомки»?

Мичман шутки не принял.

- Реймонд Федорыч, должен вам сообщить… в общем, я остаюсь. Уж простите, но дальше - без меня.

Эссен ушам своим не поверил.

- Как же так Жора... Георгий Валерьянович? Ведь красные тут устроят террор... схватят вас - что им скажете?

- Выберусь как-нибудь, осмотрюсь, а там видно будет. Да вы не волнуйтесь, и «потомкам» передайте - я их секретов с собой не беру. Ну, а что в голове осталось - это, уж извините, мое...

Корнилович подобрал хворостину и стал с отсутствующим видом чертить в пыли какие-то загогулины. Эссен прокашлялся, чтобы скрыть волнение. А ведь не случись чехарды с Переносами, мичмана Корниловча, ждала бы служба в белом Черноморском флоте, французская эмиграция и сорок лет жизни на чужбине. А тут - вон оно как обернулось.

- Уговаривать, препятствовать не буду. Решил – значит, решил, не гимназист. И вот что...

Он сделал паузу.

- «Де Хевиленд» готов к вылету. От сердца отрываю, у нас их всего два... Покидай во вторую кабину пяток канистр с газойлем, жестянку моторного масла, пару тарелок к «Люське», и лети с богом. Это не «эмка», часов пять в воздухе продержишься запросто. А там сядешь, дозаправишься и дальше. Карты, правда, нет, но ты по компасу дуй на норд-вест, а потом вдоль береговой черты. Если с погодой повезет, можно и до Румынии долететь.

- Сдалась мне эта Румыния! - упрямо мотнул головой мичман. - Я лучше к Херсону, а дальше вдоль Днепра, на Екатеринослав. Степь ровная, где сесть - найду, а там видно будет.

Эссен испытующе посмотрел на мичмана.

- К красным, значит? Ну, дело твое, Жора…

Корнилович пожал плечами, кивнул.

- Вот и ладно. Тогда я в ангар, а ты запускай и лети с Богом. Моториста пришлю, поможет. Говорить больше никому не надо, я сам все объясню.

- Но как же так, Реймонд Федорыч? - Корнилович нервно теребил в руках пилотский шлем. - А с нашими попрощаться? Нехорошо как-то, тишком да тайком...

Эссен похлопал мичмана по плечу.

- Долгие проводы - лишние слезы, Жора. Поймут. Ты хоть собраться успел?

Корнилович кивнул на лежащий у стены ангара вещмешок.

-Негусто у тебя барахла, чтобы начинать новую жизнь. Ну ладно, мичман, удачи! Даст Бог - свидимся...

***

«Де Хевиленд» сделал над Качей прощальный круг. Эссен помахал старому другу рукой, и тут глаз зацепился за какую-то несообразность. Лейтенант торопливо извлек из нагрудного кармана френча складной тридцатикратник, поднял к глазам и...

Точно! В обеих кабинах - головы. В задней-то Корнилович, а кто впереди?

- Братец, это ты помогал мичману заводиться?

Пожилой унтер - из здешних, качинских, забытых при эвакуации, - степенно кивнул.

- Так точно вашбродие! Я самый и есть.

- А кто к нему в аппарат сел - видел?

- Как не видеть? Один их энтих, пятнистых. Как вы, вашбродие, ушли, он и подбегает. Побалакал с мичманом, потом бе-е-егом к автомобилю. Мичман мне и говорит - подождем мол, человек со мной полетит, а ты пока масло проверь. А я что, мне сказано проверять - я и проверил.

- И что? - жадно спросил Эссен.

- Масло-то? В порядке, что ему сделается...

- Да не масло, а этот, которого ждали!

- Он, вашбродие, назад прибег. Бегит и тащит на плече баул. Тяжелый - его, болезного, аж перекосило. Я хотел подсобить, а тот ни в какую. Так и корячился, пока не склал в аппарат. Залез, мне рукой машет - «заводи»! Ну, я и завел…

- А потом?

- А что потом? Улетели, и вся недолга! - ответил унтер и кивнул на таящий в туманном мареве «Де Хевиленд».

Повторяется история с Фибихом? Приставил к боку пистолет, заставил взять с собой? Да ну, бред, наверняка Жора взял парня по своей воле. А может, они заранее сговорились? Тоже ерунда, он же сам только что предложил Корниловичу аппарат…

Эссен потянулся к рации, помедлил, опустил руку. В конце концов, кто знает, что в головах у «потомков»? В любом случае, это осознанный выбор - и Виктора и Жоры Корниловича, - а значит, не надо им мешать. А остальные пусть думают, что все идет по плану и «Де Хевиленд» улетел в город. Сказать, конечно, придется - потом, в Севастополе. К тому времени Корнилович будет далеко.

III

Минная стенка

Адашев потянул из кузова носилки. Лежащий на них «Пирс-Эрроу» раненый - изможденный, заросший седоватой щетиной, с длинным, изрытым оспинами лицом, - страдальчески охнул.

- Полегче, братец, не дрова грузишь!

Матросы приняли носилки и бегом понесли к трапу.

-...только представьте, эти мерзавцы посмели вломиться в госпиталь! - возмущался Штакельберг, окруженный юнкерами четвертого взвода. - Требовали морфину, спирту, к Сашеньке приставали, батюшке ее, Фаддею Симеоновичу, доктору, по морде дали. Пенсне разбили, скоты!

Фаддей Симеонович Геллер, худой, как щепка, несуразно длинноногий, одетый слишком легко для ноября - в потертое соломенное канотье и парусиновый дачный пиджачок - сидел в кабине «Пирс-Эрроу» Его пальцы длинные, узловатые, пальцы музыканта или хирурга, сжимали ручку саквояжа. Рядом с пристроилась барышня в бежевом платье и толстой косой, обвивающей прелестную головку. Платье носило следы некоторого беспорядка. Адашев подошел поближе, исподтишка косясь на барышню.

«…счастливчик, однако, Никол! Экую красулю оторвал...»

-...а тут мы! - продолжал Штакельберг. - Подъезжаем, и видим, как двое этих «пролетариев» барышню на крыльцо выволакивают, всю ободранную. Никол «люську» схватил и как даст над головами! Те девушку отпустили и тикать. Я кричу - «Стой, стрелять буду!» а Михеев «люську» на капот пристроил и резанул - всех троих, одной очередью!

- Точно. - подтвердил Адашев. - А еще четверых мы из госпиталя пинками выбили. Мерзавцы разломали шкап с медикаментами и принялись пузырьки откручивать.

- Спиритус вини искали? - деловито спросил юнкер с обшарпанным казачьим карабином.

-Точно так-с! - хихикнул Штакельберг. А он на самом видном месте стоял - здоровенная бутыль с наклейкой: «ЯДЪ» и адамова голова!