Царство женщин. Сердце Аризеля (СИ) - "Йель" - Страница 9

Младшие садовницы раздали листочки с изображением символа, который выцарапывался на коре деревьев. Один оказался и в моих руках. Широкая алая спираль, отдалённо напоминающая символ солнца. Ни мне, ни кому-либо другому этот рисунок ничего не говорил. Очевидно, старшая садовница любила драматизировать на пустом месте.

― Это же ведьмовской знак! ― донёсся голос из толпы, все разом уставились на её обладательницу. ― Правильно будет, если я предположу, что символы были начертаны только на очень древних деревьях, потому никто кроме садовниц их и не заметил?

Ярша коротко кивнула.

― Ага-ага, ― продолжала женщина. ― Тогда это точно ведьма. Она уже две зимы как у нас в лесу поселилась в самой чаще. А метки оставляет, чтобы вызывать духов умерших.

В этот момент я узнал в женщине нашу следопытку, которая забиралась в лес дальше остальных, когда выслеживала селящихся неподалёку от города зверей.

― Но я сразу рассказала о ведьме хранительнице Свебеле. И докладывала о всех новых находках, хотя об этом знаке совсем позабыла. Уж простите, ― она виновато улыбнулась.

― Ты встречалась с этой ведьмой? ― поинтересовалась Айя.

― Мы всего несколько раз пересекались в лесу. Я спрашивала, почему она в город не захаживает и о том, чем занимается. Со́ши, так ведьму кличут, говорила всё без утайки, я даже удивилась. Но я не думала, что она всерьёз станет деревья Древних губить.

На блеклом и сухом лице Ярши отпечаталось раздражение.

― Значит, никто из наших не виновата? ― раздалось в толпе.

― Старшей садовнице не стоило вот так сразу своих обвинять.

― Вот-вот.

Гомон возмущения становился всё громче. Пришлось вмешаться Айе, чтобы это прекратить.

― Прошу тишины! ― подняла она ладонь, легко добившись этим движением желаемого, затем повернулась к следопытке. ― Отведёшь меня завтра поутру к той ведьме, чтобы мы с ней могли поговорить?

― Как скажешь, первая хранительница.

Ярша вернулась к своим девушкам несколько уязвлённая.

― Полагаю, сходку на этом можно считать законченной, ― заявила Айя во всеуслышание.

На город уже стали опускаться сумерки. За обсуждениями жительницы стали расходиться. Несколько женщин отошли в сторонку с обменщицей Вралетой, чьи попытки обменять любимую отраву не оказались совсем бесплотными.

По возвращении домой я услышал медвежий рёв, принесённый вечерним ветром. Но, спустя мгновение, уже не мог поклясться, что мне не померещилось.

Минул целый месяц работы на лесопилке, прежде чем я почувствовал первые крупицы силы в своём теле и уверенности в сердце, которые и привели меня на порог жаркой кузни. Здесь вовсю кипела работа. Когда, приметив меня, кузнечиха оторвалась от раздачи команд своим подмастерьям, и выглянула на улицу, я ощутил себя жалкой букашкой рядом с этой высокой, могучей и плечистой женщиной, способной, казалось, прихлопнуть меня своей большущей ладонью как мелкую вошь.

― Чем могу помочь, Васха? Не частая ты гостья в моей обители, ― голос у неё был такой же мощный, настоящий грудной бас.

Я высоко задирал голову, отвечая ей, аж шею сводило:

― Наверное, моя просьба покажется слишком дерзкой.

Кузнечиха усмехнулась, может, вспомнив мои прежние наряды.

― Все знают, что третью хранительницу отличает дерзость.

― Спасибо, наверное, ― неуверенно промямлил я, протягивая листок с рисунком, который сделал накануне.

― Хм... ― кузнечиха почесала в потном затылке, забирая рисунок и рассматривая его. ― Что за вещица?

― Меч, ― ответил я, пряча взгляд.

― Меч? Какой такой меч? Больше на иглу похоже, только здоровенную. Какого размера должен быть сарафан, сшитый такой иголкой?

«Твоего?» ― подумал я, но вслух не сказал.

― Сделаешь?

― Ты так всё подробно расписала, что только неумелая новенькая не справится. Но работа непростая, не ковала я прежде подобного. Что дашь за неё?

Я нервно переступил с ноги на ногу, украдкой глядя по сторонам, чтобы никто не подслушивал нашей беседы.

― А что хочешь? ― спросил я.

Губы кузнечихи расплылись в улыбке.

― Наряд хочу такой, какой ты раньше носила, ― я едва успел испугаться такого объёма работы, как она прибавила, ― но не для себя. Для пары своей. В подарок.

― Ладно. Тогда договорились?

― Договорились.

Пара кузнечихи оказалась куда как скромнее в размерах и худенькая настолько, что поразительно, как её ветром не сдувало. Сняв все мерки, я обсудил эскиз и готовился сесть за шитьё в предвкушении новенького блестящего меча, который в дни ожидания стал являться мне во снах.

Когда в назначенный день кузнечиха вручила мне оружие, заботливо укрытое в украшенных резьбой в виде густых лесов ножнах, стук собственного взволнованного сердца стоял у меня в ушах. И я почти не слышал вопросов, которые мне задавала мастерица относительно цели использования такого странного предмета. Всё, чего мне хотелось, это поскорее начать тренироваться, сжав в руке обмотанную кожей ещё не истрепавшуюся от времени рукоять. Я ощущал тяжесть оружия, но рукам хватило сил его поднять и привязать к поясу. Дни, проведённые на лесопилке в поту и боли, не прошли даром.

Покончив с искренней благодарностью, которою не мог в полной мере выразить словами, и, вручив новенький сарафан, я отвернулся, направившись в сторону дома Новжи, так мне не терпелось похвастаться. Но не успел сделать и десяти шагов, как услышал истошный, полный ужаса крик.

― Прячьтесь!

Я дёрнулся, быстро перейдя на бег. Встречающиеся мне женщины напротив разбегались в стороны, повторяя без остановки: «Медведь. В город ворвался медведь».

Я минул ещё пару улочек, пока вдруг резко не затормозил, увидев громадного зверя с синей как ночное небо шкурой, шерсть которой росла будто заборчиком. Жительницы поспешно прятались в домах, запирая двери и ставни. На улице не осталось ни единой живой души, пока из-за поворота не показалась маленькая девочка. Та самая кроха, знакомая Васхи, просившая меня с ней поиграть.

Заметив медведя, она лишь улыбнулась и бесстрашно тыкнула в него указательным пальчиком. Зверь не нашёл этот жест дружелюбным. До этого просто обнюхивая местность в поисках еды, теперь он встал на задние лапы, закрыв небо над девочкой. Моё сердце сжалось. Считанные мгновения медведь поднимал лапу, чтобы ударить ребёнка. Никто не успел бы ничего предпринять. Что вообще можно было сделать с разъярённым зверем?

Но у меня не было и лишнего мига, чтобы над этим размышлять. Вбежав на сложенные у внешней стороны стены одного из домов дрова, те самые, что мы рубили вместе с Новжей, я забрался на крышу. Обнажил меч, шелестящий звук касания лезвия о ножны невольно пробудил что-то глубоко в душе. Вздохнув полной грудью, с криком, вырвавшимся из самого нутра, я прыгнул на медведя сверху, заставив его отшатнуться от девочки, и вонзил лезвие ему в шею, крепко схватившись за жёсткую шерсть. Взревев от боли, зверь стал метаться из стороны в сторону, отчаянно стряхивая меня. Липкая горячая кровь из свеженанесённой раны испачкала зипун и пропитала рубаху.

Испуганная малышка убежала в слезах. Вздохнув с облегчением, я спрыгнул с медвежьей спины, прихватив меч с собой. И, ловко уворачиваясь от мощных громадных лап, просто резал медвежью плоть в открытых и уязвимых местах, пока вся мостовая не оказалась окрашена красным, как если бы над нами прошёлся кровавый ливень. В конце концов обессиленный и израненный зверь тяжело рухнул на землю, издав свой последний вздох, и затих.

Дыша полной грудью, сжимая рукоять полностью окровавленного меча, я широко улыбался. Это тело оказалось лёгким и быстрым, в то время как предыдущее вряд ли позволило бы мне миновать все медвежьи удары. Эти руки помнили своё дело, новое оружие ощущалось как родное.

Я возвышался над побеждённым зверем, над мёртвой тушей, пока двери и окна медленно распахивались, выпуская наружу жительниц города. В молчании и шоке они окружали эту устрашающую сцену, пока не заняли собой всё свободное, незапачканное в крови, пространство. И лишь теперь я очнулся, вспомнив об окружающей реальности, поспешил стереть улыбку со своего лица.