Нечто большее... - "Irmania" - Страница 42

В гневе Дэвид Рассел выглядел устрашающе. Но никогда я не любила его больше.

Неожиданно мне стало понятно, что именно я должна ему сказать. И совершенно всё равно, что для этого не время и не место. И не ситуация. И, может быть, ему уже всё равно. Но они рвались из меня - эти три слова. Будто, если я не скажу их теперь, то не скажу никогда.

- Я тебя люблю.

- Ты хоть представляешь, что…

Дэвид сразу же заткнулся, когда увидел, как я потихоньку начала сползать по дверному косяку. Он подхватил меня под руки и довольно ощутимо встряхнул:

- Твою мать, Бет! Не смей отключаться.

Я лишь помотала головой. Нет, нет и нет. Это было бы слишком легко – отрубиться у него на руках. Видимо, своими мытарствами по ночному Нью-Йорку я выпросила у судьбы ещё один шанс и была более чем настроена им воспользоваться.

Дэвид крепко держал меня под лопатками. Я очень сильно захотела до него дотронуться, но моя отяжелевшая рука не поднялась выше его живота. Я схватилась за его ремень, и не для того, чтобы удержаться. Важнее было удержать его.

- Я тебя люблю, - повторила я и счастливо улыбнулась.

- Ты пьяна? - Похоже, улыбка была лишней. – Алкоголем вроде не пахнет. Где ты была, чёрт тебя дери?!

- Шла домой.

- С самого аэропорта?

Я дебильно хихикнула.

- Может да, а может и нет.

- Элизабет! – рявкнул он на меня.

- Но я же дошла.

Дэвид вдруг подобрался и внимательно начал меня осматривать. Теперь он видел всё: и красные глаза, и посиневшие губы, и лихорадочный румянец, проступающий на бледных щеках.

- Да ты вся окоченела!

- Есть немного.

А дальше всё завертелось каруселью. Меня раздевали, растирали, куда-то несли, что-то вливали в рот. Я снова плакала, теперь уже от настоящей боли, что пронзила тело, когда Дэвид погрузил меня в тёплую ванну. Где-то на периферии всего этого светопреставления истошно орал Боб.

- И всё-таки ты меня любишь, вредная ты морда, - удовлетворённо кивала я.

- Знаешь, я бы всё-таки предпочёл, чтобы ты звала меня по имени.

Я лежала в нашей кровати: в свитере, спортивных штанах Дэвида и тёплых носках. Боб расположился в моих ногах и с нетерпением поглядывал на дверь ванной, за которой слышался шум бегущей воды.

Мы не улетели в Аспен. Но мы были вместе. Всего за несколько часов я потеряла и обрела Дэвида снова. Завтра мы будем разбираться, почему так произошло. Это была самая длинная рождественская ночь в моей жизни. И я очень хотела, чтобы она побыстрей закончилась. И закончилась правильно.

Шум воды стих. Я замерла, прислушиваясь к тому, что будет дальше. Вот открылась дверь. Щёлкнул выключатель. Босые ноги прошлёпали к кровати. Следующие несколько секунд ничего не происходило. Темнота и тишина. Неизвестность, в которой от меня ничего не зависело. Я зажмурилась и мысленно начала молиться: «Пожалуйста, пожалуйста! Пожалуйста!!!»

Матрас прогнулся там, где всегда. Боб лениво мякнул, когда ноги Дэвида задели его.

- Не бухти, - буркнул он.

Я снова замерла. Очень хотелось повернуться к Дэвиду. Просто до смерти хотелось. Но я боялась пошевельнуться, боялась даже дышать. Боялась сделать что-то неправильно и спугнуть его.

- Подвигай ногами, что ли, чтобы я понял, что ты не умерла от удушья.

Сдавленно хихикнув, я выполнила его просьбу.

- Спасибо.

Мы снова лежали в тишине каждый на своей половине кровати. Вроде и близко, но в тоже время, далеко. Но для меня теперь понятие далёкости было относительно. Дэвид был рядом. На сегодняшний момент этого даже больше, чем достаточно.

- Знаешь, что самое гадское в этой истории? – спросил он.

- Догадываюсь, - просипела я в темноту.

- Вряд ли.

Дэвид тяжело вздохнул и после сделал совершенно невероятную вещь: перевернувшись, он подтащил меня к себе вместе с одеялом, в которое я была закутана. Привычно он протолкнул под меня свою руку и упёрся подбородком в мою макушку.

- Что бы я ни услышала, мне это вряд ли понравится. Может, скажешь об этом завтра?

Я попросила об этом без всякой надежды на успех. И тем сильнее удивилась, когда Дэвид согласился.

- Хорошо. Теперь спи.

- Ты тоже.

- Постараюсь.

- Обещай, что не уйдёшь утром.

- Обещаю. Спи.

- Я люблю тебя.

- Это и есть самое гадское.

- Оу! Знаешь, это больно.

- Не то, что ты меня любишь, а то, что говоришь это сейчас.

- Значит, я опоздала?

Никогда не замечала за ним склонности к мелодраматизму, поэтому каждая секунда, в которой Дэвид не отвечал, далась мне очень тяжело. Я пообещала себе досчитать до десяти, а потом…

- Скажем так: ты успела вскочить на подножку уходящего поезда.

Прозвучало, конечно, не очень. Но, успела, значит успела. А куда направлялся этот поезд мы выясним завтра…

Глава 22

Мне снилась Долина Смерти. На сколько хватает взгляда – лишь потрескавшаяся, похожая на чешуйки отмершей кожи земля. Глазам больно от яркого света, но я пытаюсь рассмотреть плывущие над горизонтом далёкие горы. Жарко, как аду. Я начинаю раздеваться, вытряхивая себя из джинсов, стягивая через голову свитер…

Одежды много, и я потею ещё больше, сражаясь с ней.

- Давай помогу.

Давай.

Я послушно поднимаю руки, и свитер быстро соскальзывает с меня. С джинсами так же. Я остаюсь в одних трусиках, которые тоже хорошо бы снять, потому что и они промокли. Но оказаться посреди пустыни совсем нагишом не хочется. Есть риск получить ожоги, впрочем, пусть лучше они, чем жалящее изнутри тепло. Становится легче. Но ненадолго. Солнце стремительно уходит за горизонт, и на пустыню опускается ночь. Она светлая. Чешуйки земли, словно светлячки, напитались солнечным светом и теперь сияют. Гор не видно. Зато видно небо с мириадами звёзд. Ощущение, будто ты находишься в открытом космосе – непостижимом, далеком. Низвергающем тебя до уровня атома. Холодном…

Я начинаю дрожать и пытаюсь нащупать вокруг себя ранее сброшенную одежду.

- Иди ко мне.

Не думаю, что одежда умеет разговаривать, но выбирать не из чего. Я в пустыне и мне холодно. Поэтому поспешно шагаю вперёд и оказываюсь в плотном потоке тёплого воздуха. Эта плотность очень приятна, и я расслабляюсь.

Так происходит несколько раз. Как при ускоренной съёмке фильмов канала «Дискавери». Это выматывает. Я сильно устаю, но послушно выполняю требования: шагаю из тепла в холод и обратно. И кажется мне, что я навеки обречена на это хождение…

Тёмная комната – услада для глаз. Узкая полоска света из гостиной – чужеродный загрязнитель. Это словосочетание из мультика про роботов Мэгги ввела в наш обиход, называя так все посторонние пятна – на одежде, детских личиках, поверхностях… Позже, оно стало нарицательным для «всего того, что не то». Полоска света, к примеру, может быть «чужеродным загрязнителем». Как и звук работающего телевизора. Приглушённого разговора. Громоподобного урчания над головой.

- Боб, замолчи. Ты как ракета на старте. И слезь. Мне жарко.

Урчание стихло. После не менее громкого зевка Боб спрыгнул на пол.

Кошки всегда ложатся туда, где человеку больно. У меня ломило виски, саднило горло, а лицо пылало, словно газовая горелка. Лёжа на подушке кот вроде как лечил меня. Я прогнала свой личный сорт антибиотика.

- Ладно, извини.

Полоска света расширилась, когда Боб вышел из спальни. Я знала, что это всего лишь телевизор и небольшая лампа у дивана, но всё равно зажмурилась.

Под окнами проехала машина, где-то вдалеке завыла полицейская сирена. По телевизору заиграла реклама соуса для пасты. Мотив из неё навязчив, как прилипшая к зубам тянучка. «Да, думаю, сильная простуда… Нет, прилетать не нужно. Всё под контролем». Теперь это сеть автозаправок. Здесь мелодия лучше, и парень с пистолетом похож на ковбоя Мальборо. «В прошлый раз было две таблетки… Нет, Мэгги, я точно помню: по две таблетки три раза в день. Хорошо, я уточню в аптеке». Ту-туруту ту-ту. Выпуск новостей. Почему никто им не скажет, что мелодия к его началу похожа на заглавную тему «Звёздных войн»? Композитор – чёртов плагиатор. «Перестаньте волноваться и спокойно отдыхайте. С Рождеством, кстати… Да, спасибо… Она позвонит завтра».