Мент - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/107
• Следующая

Пожали друг другу руки и разошлись. В эту ночь у опера было еще полно работы. До самого утра — допросы, обыски, выемки.

Следующая встреча носила характер до известной степени комичный. Летом, в середине июля, Зверев и молодой опер Игорь Кудряшов возвращались с Некрасовского рынка. Планировалось там одно задержание, но сорвалось — сбытчик наркотиков что-то почувствовал, ушел. Сашка и Игорь впустую потратили половину выходного, устали от духоты. Были оба довольно раздражены. Кудряшов сидел за рулем старенького оперативного «Москвича». Движок машины страдал астмой, в салоне было невыносимо жарко, а опера даже не могли снять пиджаков — на операцию выезжали с оружием.

На углу Невского и заставленной с обеих сторон машинами улицы Восстания наискосок стояла новенькая девятка. Возле нее, оживленно жестикулируя, разговаривали четверо кавказцев. Объехать их было невозможно. Кудряшов посигналил. На звук клаксона кавказцы только оглянулись — замызганный «Москвич» с двумя лохами не представлял для них никакого интереса. Игорь просигналил вторично. На этот раз на него даже не посмотрели. Зверев аккуратно затушил сигарету и вышел из машины. Он пытался подавить в себе раздражение. Рубашка на спине прилипала к телу. Ремни оперативной сбруи с пистолетом давили плечи.

Он подошел к четверке южан, но на него все также никто не обращал внимания.

— А ну, быстро убрали машину, — сказал Зверев.

— Пошел на хуй, — ответил, не оборачиваясь, один. Их было четверо, они были крутыми и явно ощущали себя хозяева положения. И хозяевами жизни вообще… На Сашку даже не посмотрели. Било в глаза солнце, тек по спине пот. Рядом, не обращая на него внимания, обсуждали свои барыжные дела четверо кавказцев. Зверев не был националистом, он — напротив — служил в интернациональном коллективе. Там были хохол, еврей, татарин, дагестанец. Опера ценили друг друга за профессиональное мастерство, за дерзость. Галкин назвал дагестанца Кагаева лицом кавказской национальности, а веселый, азартный, отчаянный Ильяс называл Семена лицом еврейской национальности. Они шутили беззлобно… Кому как не менту знать, что у преступника национальности нет?

— Быстро разбежались, чурки, — зло сказал Сашка. Наверно, это было неправильно и сознательно обострять ситуацию не стоило. Но, тем не менее, слово было сказано. Вот теперь к нему обернулись. Черные глаза недобро блеснули. Оборзевшего гопника следовало проучить… Зверева взяли в круг. Под мышкой у Сашки висел заряженный ПМ с патроном в патроннике. Рядом находился вооруженный напарник. А в нагрудном кармане рубахи лежало удостоверение — в определенных ситуациях оружие гораздо более действенное, чем пистолет.

…Его взяли в круг. Молчали, скалились… Но тут резко взвизгнули тормоза. Из внезапно остановившейся на Невском восьмерки выпрыгнули Лысый и второй — плотный, мускулистый и тоже постриженный наголо. Милицейские дубинки в руках. Один из кавказцев что-то выкрикнул. Лысый с разбегу, наотмашь, ударил ближайшего дубинкой. Зверев даже растерялся. Кавказец с выпученными глазами упал на капот. Почти одновременно с ним упал другой. Третий заверещал, сунул в карман руку. Сашка резко перехватил ее, крутанул. И тут же на голову кавказца опустилась дубинка. Четвертый бросился бежать. Догонять его не стали.

Ошеломленные прохожие смотрели на распростертые тела, темную лужицу крови на горячем асфальте. На Зверева и двух откровенно бандитского вида братков. От метро к ним шел милиционер. Было видно, что он делает это неохотно. Криво улыбался за лобовым стеклом «Москвича» Игорь Кудряшов.

— Вы что это? — спросил Зверев у Виталика.

— Ничего… едем мимо, смотрю, тебя зверьки мочить вроде собираются, — сказал Лысый. Он слегка улыбнулся, а его напарник смотрел напряженно. Он, видимо, уже догадался, что Зверев — мент. Помогать менту было совсем не по понятиям. Помогать менту было западло. Братаны такого хода определенно не поймут. И уж тем более не одобрят.

— Навряд ли бы это у них получилось, — сказал Зверев. Он проследил за взглядом Виталикова бойца. Там, за спиной, Игорь Кудряшов что-то объяснял милиционеру. Тот облегченно кивал. Стонал кавказец на асфальте.

Вот такая вышла встреча. Двум вооруженным оперативникам (да и безоружным тоже) не требовалась помощь со стороны. И тем не менее вмешательство Виталия было весьма показательным: он, нисколько не дорожа своей репутацией, хотел помочь. Он решил, что Сашка в затруднительном положении, и принял решение не раздумывая.

Именно о нем вспомнил Зверев после разговора с Настей.

— Але, — сказал довольно грубый мужской голос. В трубке слышались еще чьи-то голоса, звучала музыка.

— Виталия Сергеевича могу услышать? — спросил Зверев.

— А кто спрашивает?

— Инспектор отдела по возврату недекларированной валюты, — ответил, усмехаясь, Зверев. Называть свою фамилию он не хотел.

— Виталий, — сказал человек на том конце провода, — тут тебя какой-то чувак хочет. Говорит, из отдела недекларированной валюты.

Через несколько секунд раздался голос Мальцева:

— Слушаю внимательно.

— Здравствуй, Виталий, — сказал Зверев. — Не забыл?

— Трудно вас, гражданин инспектор, забыть… Хорошо, что ты позвонил.

— Может — хорошо, а может — нет, — ответил Сашка. Лысый крикнул кому-то: Тихо вы! — и в трубке стало тихо. Смолкла музыка.

— У тебя что-то случилось? — спросил Мальцев.

— Нужно встретиться, — отозвался Зверев.

— Приезжай в любое время.

— Нет… давай на нейтральной территории.

— Понял, — сказал авторитет. Было ясно, что он ничего не понял и озабочен. — Где и когда?

— Сможешь подъехать через час на угол Большого и Девятой линии?

— Без вопроса. Я буду на черной девятке. Запоминай номер.

Не прощаясь, Сашка повесил трубку, вышел из автомата. Шел мокрый снег, тянул холодный ветер. Погода была дрянь, и на душе тоже дрянь… Еще не поздно передумать… Зверев стоял на пустой вечерней улице пятимиллионного города. Ветер трепал штанины брюк, мокрый снег ложился на плечи. В сознании зрело ощущение какой-то ошибки. Какой-то чудовищной, нелепой ошибки.

• Предыдущая
• 35/107
• Следующая