Мастер оружейных дел - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 47

Оставлять с перевертышем Ойшу, которая вызывала у девочки немотивированную агрессию, глупо, да и не получится добром уговорить ее остаться, особенно после порыва Таллия. Северянин наверняка не согласится выпустить из поля зрения свою зазнобу (если я правильно поставил ему диагноз, в чем, наблюдая странную бездеятельность закадычного врага, уже здорово сомневался). А от меня банально будет больше пользы на стенах, чем от пусть очень хорошего, но единственного бойца. Не говоря уже о том, что меня начинало едва ощутимо потряхивать от азарта и предвкушения, и не заметить этого опытный вояка не мог.

Нет, я вполне способен был при необходимости сделать над собой усилие — чай, не мальчишка — и усидеть на месте, но посмотреть своими глазами на такое легендарное событие хотелось. Я уже столько слышал про Серых и настолько устал от местной паранойи, что просто не мог себе позволить упустить этот шанс! Ну и… любопытство, банальное человеческое любопытство, никуда от него не деться.

Сколько ни била меня жизнь, сколько ни окунала мордой в дерьмо военных действий, а все равно толком бояться смерти и сторониться передовой не научила. Все принималось легко. Так что… наверное, я все же мальчишка и уже никогда не повзрослею окончательно.

Таллий Анатар

Приграничье производило странное впечатление. Оно представляло собой нечто среднее между моей родиной и Тураном, и оттого было гораздо сложнее воспринимать местные обычаи и порядки. В какой-то момент казалось, что я дома, но в следующую секунду происходило нечто, совершенно выбивающее из колеи. В Туране я привык — и ко лжи в глазах, и к враждебности соседей друг к другу, и к нежеланию помогать, и к лени, и к беспринципности. Не повсеместным, но дома их почти не было, так что контраст в первое время казался разительным. Я даже к женоподобности многих тамошних мужчин перестал относиться с тем отвращением, какое испытывал поначалу. Да, противоестественно, убого, но — это их выбор, мне они никто, и, более того, их бесхребетность зачастую играла мне на руку вместе с другой крайностью — темпераментностью и горячностью, каких я на севере тоже не встречал.

В Приграничье на первый взгляд все было как дома. В почете сила, надежная рука, мужество. А вот с чем никак не получалось смириться на этом фоне — с местными женщинами. Первое время я просто не обращал на них внимания, а потом… познакомился с Нойшарэ. Симпатичная молодая девушка, занимающаяся сугубо мужским ремеслом, просто не желала укладываться в картину мира, но еще меньше туда хотел укладываться ее мужской характер.

В первый момент я решил, что это блажь, некоторая вынужденная мера. Нет мужчины, способного обеспечить ей достойную жизнь, приходится зарабатывать самой. Но чем дольше за ней наблюдал, тем сильнее запутывался в ее характере, поведении и предпочтениях.

Но смириться с ее ремеслом я еще мог, а вот сегодняшнее поведение оружейницы не укладывалось ни в какие рамки и вызывало непроходящее глухое раздражение. Не только ее поведение, но и поведение окружающих ее мужчин. Ларшакэн, игравший роль ее отца, спокойно отпускал девчонку на смерть, оставаясь в доме. Это было дико, настолько неправильно и противоестественно, что я никак не мог выразить вслух всю глубину собственного возмущения и смятения. Наверное, именно из-за этой растерянности послушался Тагреная, не стал вмешиваться и высказываться, а просто сосредоточился на сборах.

Чувствуя на себе любопытные взгляды таров, расстегнул крепления накидки и, оглядевшись, просто положил ее на стойку, следом — камзол. Быстро собрал волосы в хвост, чтобы не мешали, и вопросительно посмотрел на Тагреная и Ойшу.

— Мне казалось, времени, чтобы добраться до стены, у нас немного. Разве нет?

Маг с оружейницей растерянно переглянулись, потом опомнились и устремились на выход.

— А где твое оружие? — поинтересовалась девушка.

— Увидишь, — отмахнулся спокойно, и на этом разговоры кончились. Мы побежали.

Одно могу сказать с уверенностью: хорошо, что сейчас здесь весна, вечер, а потому по местным меркам довольно прохладно. Было бы лето, и эта эскапада закончилась бы для меня достаточно постыдно и очень быстро — банальным тепловым ударом по дороге. Духота и без того не позволяла дышать нормально, но сейчас она казалась терпимой.

Дом мастера Л’Оттар располагался в самом дальнем от стены и потому самом респектабельном районе. Здесь улицы были пустынны, до них долетал лишь гул тревоги — неприятный, грозный, первобытно-страшный. Он напоминал стон, какой издает под ногами неосторожного путника огромный пласт снега, проседая перед тем, как сойти лавиной. И отзвук близкого обвала. И звон, наполняющий пещеру за несколько мгновений до того, как ее своды рухнут.

Очень… доходчивое предупреждение об опасности. Захочешь — не пропустишь.

Когда мы миновали ратушу с полыхающим над шпилем алым заревом, навстречу стали попадаться спешащие запыхавшиеся люди, стремящиеся укрыться за надежными стенами башни. Когда гул остался за спиной, ветер начал доносить невнятные отзвуки боя.

А потом ноздри уловили запах крови. Или, вернее, пока еще не сам запах, пока только его тень, обещание близкой бойни, но и этого хватило, чтобы разбудить инстинкты. И первый из них требовал схватить за шкирку девушку, указывающую нам сейчас дорогу, закинуть на плечо и развернуться в обратном направлении, чтобы оставить ее под защитой ратуши. Задавить желание оказалось сложно, но в конце концов все-таки получилось благодаря второму инстинкту — охотничьему. Азарт разогрел кровь, привычно усилил остроту восприятия и притупил остальные чувства.

Холодный разум, конечно, добродетель, но иногда и ему требуется встряска. И телу порой нужна не разминка, спокойная ночная тренировка на крыше гостиницы, а настоящий бой.

Возле стены мы оказались одновременно с Серыми: когда мы добежали, первые из них уже спрыгивали внутрь. На стенах еще рубились Пограничные, но некоторых попросту смели, задавили массой. На обозримом участке я не видел ни одного человеческого трупа, но напор оказался слишком сильным.

Серые при ближайшем рассмотрении выглядели совсем не так страшно, как их рисовали немногочисленные слухи, которые мне доводилось слышать в поездках по Турану. Не трех метров ростом, а меньше двух, в большинстве даже ниже меня. Не с волчьими пастями, полными острых зубов, а с короткими тупоносыми мордами, чем-то средним между собачьими и обезьяньими. Не косматые как медведи, а покрытые короткой дымчато-серой шерстью, более длинной на груди, животе и в паху. Заостренные подвижные уши, смещенные к затылку и макушке, также покрытые более длинной шерстью, вообще придавали бы этим существам безобидный вид, если бы не длинные острые когти, костяные наросты-лезвия на длинных гибких хвостах и глаза.

Почему-то о последних молва молчала, а между тем они в первую очередь заслуживали внимания. Не налитые кровью, не стеклянные глаза бешеного зверя — по-человечески разноцветные и умные, наполненные холодной разумной ненавистью.

Впрочем, у меня не было возможности долго их разглядывать и обдумывать увиденное.

Тагренай, сориентировавшись в обстановке, двинулся к ближайшей из невысоких башен, которые разбивали стену на участки длиной метров по тридцать. Наверное, хотел оказаться повыше и увеличить себе обзор. Сквозь Серых маг двигался как горячий нож сквозь снег: любая сопротивляемость магии имеет свои пределы, а Анагор сейчас не мелочился и, наверное, не экономил сил.

Ойша просто молча врубилась в строй — или, скорее, стаю — противников, а я вновь с трудом подавил порыв оглушить девчонку и утащить в безопасное место. И чтобы окончательно отвлечься от этих мыслей, взялся за рукоять талхай. Сталь расправилась с тихим проникновенным шелестом, а в следующее мгновение пронзительно взвизгнула, рисуя первый серебристый узор.

«Талхай — не оружие, — говорил мастер, обучавший мальчишек талламари. — Талхай — это воплощение силы гор, силы Белого мира, силы льда. Мягкий и податливый как снег, быстрый и вездесущий как ветер, незаметный как трещина в леднике, острый как лед и смертоносный как зимняя стужа. Талхай — сама суть талтар. Постигнешь искусство талламари — постигнешь мудрость предков, поймешь горы, получишь силу победить своего зверя».