Расколотые легионы (ЛП) - Райт Крис - Страница 18
- Предыдущая
- 18/86
- Следующая
Увидев нас, кадораны реагируют. Они вскидывают оружие, волькитовые аркебузы и плазменные бластеры пронзительно воют, накапливая заряд для выстрела.
Мы останавливаемся. Всё затихает и замолкает. В этом мгновении чувствуется украденная близость.
- Я – Сотер. Клановый отец Кадорана.
Я смотрю на него, а он – на меня. Его доспех покрыт отметинами битв, но они похожи на шрамы над исцелённой плотью, и под ними доспехи функционируют в полном порядке. Его шлем закреплён на поясе, голова открыта. Полоса серых как сталь волос тянется по центру лба, покрытого зубцами штифтов. У него свои глаза, но плоть правой половины лица стала покрытым хромом и электронными схемами произведением искусства. Он излучает спокойствие и силу.
Я знаю его. Я очень хорошо его знаю. Одним взглядом он окидывает Фидия и меня. Свет мерцает под его правым глазом, но на лице не отражается ничего. Он ждёт, и когда мы ничего не говорим, продолжает.
- Мы пришли к вам как братья по крови легиона, чтобы призвать вас на собрание нашего рода. Кто вы и из какого клана?
- Я Фидий, хозяин «Фетиды», - слова просты и недвусмысленны, простое объявление факта.
Сотер почти незаметно кивает, а потом смотрит на меня.
- А ты?
- Это я, брат, - говорю я, даже понимая, что мой голос больше не звучит как прошлый и знакомый ему.
Он пристально смотрит на меня. Все замирают. Я чувствую, как вздрагивает воздух и понимаю, что между сопровождающими Сотера проносятся вокс-сообщения. Их оружие не опускается.
- Господин Крий?
Я делаю шаг вперёд, чувствуя, как вместе со мной двигаются поршни.
- Сотер, со времени старых войн прошло много лет, и ещё больше с тех пор, как я был чьим-то господином.
Он продолжает сверлить меня взглядом.
- Мы не знали, что вы живы, - наконец, продолжает он. Я не отвечаю на это.
- Зачем ты здесь?
Он умолкает на мгновение, и я чувствую, как он размышляет над ответом. В этом всегда была его сила, как в битве, так и в стратегии. На войне опорами мощи Десятого Легиона были логика и сила, но в Сотере была и жилка инстинкта, которого редко можно встретить в нашем кровном роде. Это стало одной из черт, позволивших ему вознестись над братьями, победить там, где пали остальные. Одной из причин, по которым – в том ограниченном виде, насколько позволяла наша неприязнь к чувствам – он мне нравился. И теперь я понимал, что инстинкт не даёт ему заговорить, убеждая, что здесь что-то не так.
- Я искал других выживших из нашего легиона, - его взгляд мелькал между Фидием и мной. – Я пришёл, чтобы вызвать всех, кого найду.
- Ради чего?
- Ради войны, - он не произносит ни имени, ни ранее приписываемого мне титула. Это не случайность. Железные Руки не совершают таких оплошностей.
- Война повсюду, Сотер. Чтобы её найти, не надо собираться вновь.
- Легион будет собран вновь.
- Он мёртв! – Я слышу, как по ангару разносится хриплый рычащий голос. Громовой раскат гнева, горечи и боли. Это мой голос. Я чувствую, как напрягается моё тело, как сводит поршни и провода. Когда я говорю вновь, то мой голос тише, но он всё ещё резок, в нём есть оттенок чувств, источника которых в себе я не находил. – Феррус Манус пал, нашего отца больше нет. Мы расколоты. Мы больше не легион. Ничто не изменит этого.
- Мы сильны. Вы выдержим и будем перекованы вновь.
- Мы недостаточно сильны, брат. Мы – всё что осталось, ещё не затихшее эхо.
- Значит, ты отказываешься? – спрашивает он, и я слышу в его голосе подозрение.
Я делаю ещё один шаг вперёд.
- Я понимаю, что ты спрашиваешь из вежливости, Сотер, но ты уже знаешь, что мы не станем частью преследуемой тобой ложной мечты.
Наши взгляды встречаются, и в это мгновение я понимаю, что был прав, что он понял, чем я стал. Я жду следующих слов.
- Что ты наделал? – спрашивает он, и я слышу голос молодого медузанского юноши, выбранного мной из толпы дрожащих людей, ставшего затем моим боевым братом и нёсшего моё знамя в течение шести десятилетий войны и завоеваний.
- Я стал возмездием павших, - говорю я, и позади из мрака выходят мои братья по смерти.
Что такое Ключи Хель?
Они были печатью, поставленной нашим отцом на принципы и знания, которые никогда не должны были быть применены. Немногие кроме Легиона знают о запрете, наложенном Феррусом Манусом на Саркосанскую Формулу, Прохождение Седьмых Врат и Офидийскую Таблицу. Даже среди его сынов немногие знали что-то большее, чем имя, а большинству из знающих что-то известны были лишь очертания зловещих возможностей. Кибервоскрешение, гхола, жизнь и смерть, связанные наукой, скованные металлом и воспетые аксиомами неведомого. Созданные людьми в Тёмную Эру Технологий или чужаками под светом жестоких солнц… происхождение было неважно. Они были развитием, которое наш отец сделал недосягаемым, замком на воротах запретного царства.
Я прошёл через эти врата, и теперь каждый мой шаг – это украденное мгновение среди живых. Я иду, неся с собой огонь, боль и ненависть ко всему, что привело меня сюда, ко всему, что было потеряно.
И упорствуя, я думаю о своём генетическом отце. О воине, который умер, пал и позволил себе стать слабее вселенной.
И теперь я знаю, понимаю каждым импульсом своей ложной жизни, что он был прав.
- Не стрелять! – закричал Сотер сквозь гул готового открыть огонь оружия.
Я наблюдал за ним. Он не отрывал взгляда от меня. Его воины замерли. Ему не было нужды говорить вслух – приказ он мог отдать простым сигналом. Но он произнёс его, и, глядя на него я знал, что он сделал это, чтобы я слышал.
Стоявший рядом с ним воин окинул взглядом строй мертвецов. Я узнал его: Тавр, сержант 167-й. Я повысил его до этого звания. Он был хорошим воином, суровым и непреклонным как старая наковальня. Я понял, что больше не думаю о них, как о своих воинах. Если бы я посмотрел глубже, позволив логике и воспоминаниям течь, то узнал бы других. Когда-то они следовали за мной на войну, преклоняли передо мной колени как перед господином, а я звал их братьями. Этого больше не было. Теперь мы стали осколками разбитого меча, улетающими прочь друг от друга.
- Мы пришли сюда не как враги, - сказал он, глядя на стоявших позади меня мертвецов. Я понял смысл этого и покачал головой.
- Сотер, это не угроза, это честность. Мы не можем быть участниками твоего дела, и ты это знаешь. Пойми.
Он покачал головой.
- Как ты мог это сделать…
- Мне не в чем оправдываться. Мы те, что мы есть. Легион не может быть восстановлен, и мы больше не с вами. Мы – блудные сыны этой эпохи. Возвращайся к своим местам, Сотер, и оставь нас.
Он застыл. Он вычислял, обрабатывая разумом и логику ситуацию, ища решение, которое придётся принять. Живая плоть на лице медленно сдвинулась. Он собирался заговорить.
- Ты нарушил указы нашего отца, - сказал он. Позади Тавр и остальные почти незаметно сместились. Они держались на волоске перед насилием. – Ты перешёл на ту сторону. Ты отвернулся от Ферруса Мануса. Ты не один из легиона. Ты – его позор.
И в это мгновение, когда прошла одна секунда, а другая ещё не настала, я осознал, что он прав. Он говорил правду. Однако, хотя слова и были правильными, они были не важны. Смотревшие на меня воины пришли из другого мира, не состоявшего из холодного сна смерти и боли пробуждения.
- Убить их, - приказал Сотер.
Тьму разорвали вспышки выстрелов. Окутанные ореолом лучи впились в броню, разрывая холодные мускулы. Завыла плазма, испаряя металл. Железные Руки Сотера рассредоточились среди корпусов абордажных аппаратов, стреляя, отходя к своим штурмовым кораблям от приближающегося кольца мёртвых воинов. Никто из моих братьев не стрелял в ответ.
- Прекрати огонь, Сотер! – он выскочил вперёд и стрелял в медленные тени мертвецов. Но не в меня. У него была возможность и оружие в руках в долгое мгновение взгляда, когда мёртвые вышли на свет. Он мог всаживать мне в голову болты, пока не разорвал бы её изнутри.
- Предыдущая
- 18/86
- Следующая