Черная книжка - Паттерсон Джеймс - Страница 32

Мы начали утро с расспросов. Когда речь заходит об убийствах, совершенных в южной части города, слово «расспросы» чаще всего означает, что «никто ничего не видел и никто ничего не знает». Нельзя сказать, что людям попросту наплевать. Нет, им было не наплевать. Большинство людей в любом районе — даже самом криминальном — хотят, чтобы преступники сидели в тюрьме, а законопослушные граждане могли жить спокойно. Проблема заключается в том, что гангстеры держат эти районы в таком страхе и напряжении, что люди, которые дают показания полиции, вынуждены затем всю оставшуюся жизнь «оглядываться». Как-то раз я расследовал убийство, совершенное возле перекрестка Сисеро-авеню и 79-й улицы у входа в магазин «Севен-илевен».[44] Камера видеонаблюдения внутри магазина зафиксировала все происходящее, и менеджер передал запись полиции. Три дня спустя магазин подожгли, и он полностью сгорел. На металлической двери, выходящей на задний дворик, появилось нацарапанное ножом название местной уличной банды.

Кроме того, как вы, возможно, уже слышали, некоторые люди не доверяют полиции.

Соедините страх и неприязнь — и получить свидетельские показания окажется задачей не из легких. Поэтому для нас это был тяжелый день. К пяти часам мы решили, что на сегодня хватит и я навещу родственников жертвы на следующий день — возможно, им что-либо известно.

— Увидимся завтра, — сказал я Кейт, не глядя на нее. Она слабо помахала рукой, но не сказала ни слова.

Когда она ушла, я достал смартфон и снова посмотрел на фотоснимок записки, которую засунул в лоток под окошком кассира:

Я выбрал именно эту платформу метро для фиктивной встречи, потому что там было бы очень сложно следить за мной, не выдав себя. Кто бы ни интересовался мною — в метро ему не удастся прятаться в темноте салона автомобиля с включенными фарами или вести наблюдение с безопасного расстояния с помощью бинокля. Если «хвосту» хотелось знать, с кем я встречусь — якобы встречусь, — ему придется самому прийти на чертову платформу. А еще он наверняка понимал, что я могу заскочить в вагон подъехавшего электропоезда и ему, если он захочет не упустить меня, придется сделать то же самое.

Я назначил «встречу» на шесть часов, потому что в это время на платформе будет много людей. Если бы я выбрал позднее вечернее время, платформа была бы пустой и он побоялся бы спуститься вслед за мной, потому что понимал бы — заметить его будет совсем не трудно. А в шесть часов он будет чувствовать себя более уверенно, поскольку сможет затеряться в толпе и наблюдать тайком за мной и за тем, с кем я — якобы — намеревался встретиться.

Слабое место моего плана заключалось в том, что в действительности никакой встречи я, конечно же, не планировал и никто мне ничего не принесет. В этой части предстоящих событий придется импровизировать.

Вот как раз для таких ситуаций и нужны друзья, к которым можно обратиться за помощью. А единственным моим другом был Гоулди.

Я пришел на платформу без десяти минут шесть и расположился на южном конце. Мне хотелось, чтобы я бросался в глаза. Я стоял в углу и смотрел в сторону севера. Отсюда мне было видно других людей, находящихся на платформе. Пассажиры на противоположной платформе, которые намеревались сесть в электропоезд, следующий в южном направлении, тоже были как ладони.

Видеть-то я их видел, а вот хорошенько разглядеть — и, возможно, узнать кого-нибудь из них — мне было бы сложно. В Чикаго свирепствовала зима, а потому народ одевался соответствующим образом: зимние шапки, шарфы, теплые куртки, застегнутые до подбородка, — и это лишало меня возможности детально рассмотреть то или иное лицо. Освещение на станции было довольно хорошим, но видеть сквозь одежду не дано никому.

Гоулди не собирался приходить сюда сам. Сказал, что пришлет помощника. Сообщил, что я с этим парнем не знаком и что это будет высокий афроамериканец в пальто верблюжьего цвета.

Без пяти шесть прибыл электропоезд, следующий в сторону юга, и с громким шипением остановился. Все, кто стоял на противоположной платформе, должны были в него сесть. Оставаться на платформе не было никакого резона, не так ли? Единственный смысл стоять на платформе метро в том и заключается, чтобы дождаться электропоезда и сесть в него.

Когда двери электрички открылись, одни пассажиры вышли, и другие, ожидавшие на платформе, вошли. По крайней мере, мне так показалось. Людей было довольно много, и разглядеть, что делает каждый из них, мне мешал находящийся между мною и пассажирами поезд.

Когда он, зашипев и как бы тяжело выдохнув, снова пришел в движение и уехал, я окинул взглядом противоположную платформу. Почти все находившиеся на ней люди двигались по направлению к выходу.

Почти все.

Один человек задержался на платформе. Он был одет в коричневую спортивную вязаную шапочку и застегнутую аж до подбородка плотную куртку шоколадного цвета с высоко поднятым воротником. Он стоял ко мне спиной. Раньше я его на платформе не видел. Похоже, он только что сошел с поезда.

И он не двинулся по направлению к выходу, а остался стоять на платформе.

Я достал телефон и сделал вид, что разговариваю. Такая уловка позволяла мне вести наблюдение, делая вид, что я рассматриваю людей как бы между прочим, а вообще-то якобы целиком и полностью сконцентрировался на телефонном разговоре.

Боковым зрением я заметил, что ко мне кто-то приближается. Я повернул голову и увидел высокого афроамериканца в пальто верблюжьего цвета с разноцветным шарфом на шее. Встретившись со мной взглядом, он кивнул. Это был тот самый парень, которого обещал прислать Гоулди.

Я посмотрел на стоящего на противоположной платформе мужчину в вязаной шапочке и куртке шоколадного цвета. Он слегка задрал край рукава и взглянул на наручные часы. Затем — пару секунд спустя — повернул голову по направлению ко мне.

Я отвел глаза в сторону за мгновение до того, как он посмотрел на меня, — иначе бы встретился с ним взглядом.

— Я знаю, — вещал я в смартфон, делая вид, что занят разговором. — Я тоже не мог в это поверить.

Мужчина на противоположной платформе не заметил, что я наблюдал за ним, — я был уверен. Но я сумел идентифицировать его за долю секунды, прежде чем отвел взгляд в сторону.

Я его узнал. Это был не кто иной, как мой начальник.

Человеком, наблюдающим за мной с противоположной платформы, был лейтенант Пол Визневски.

Мое сердце неистово заколотилось. Получается, что за мной следил Виз. Мой начальник.

Неужели он в курсе?

Неужто узнал, что я связан с отделом внутренних дел?

Выходит, ему известно, что я не просто детектив, расследующий убийства, а тайно работаю на Гоулди и отдел внутренних дел?

А если так, то, судя по всему, он догадывался, что именно он был одним из основных фигурантов проводимого мною тайного расследования?

Высокий афроамериканец в пальто верблюжьего цвета и разноцветном шарфе направился прямо ко мне. Его прислал Гоулди — а значит, он, скорее всего, работает в отделе внутренних дел.

Он остановился рядом со мной с отсутствующим видом, как будто не имеет ко мне никакого отношения, а просто ждет электричку в северном направлении.

Я, продолжая делать вид, что говорю по телефону, качал головой — будто что-то в этом разговоре меня очень разочаровало.

Итак, двое мужчин, всего лишь стоящих на платформе метро в ожидании электрички.

Я имею в виду, что мы должны были вести себя так, словно пытаемся быть незаметными, правильно? Человек, который следил за мной — и которым, как я уже знал, оказался Виз, — именно этого как минимум от нас и ожидал.

Я — как можно более непринужденно — повернулся спиной к противоположной платформе и — что особенно важно — смотрел в сторону от Визневски. Мне хотелось подстроить все так, чтобы Визу было легко наблюдать за мной, и если я буду стоять к нему спиной, он сможет таращиться на меня сколько душе угодно. Он сможет даже сфотографировать меня мобильным телефоном, если возникнет такое желание.