Лиза и силовики (СИ) - Сонце Лизанька - Страница 14

– Ты что? – возмутилась Ксения. – Разве можно её чужому человеку доверить?! Тут другое. Люди рассказывают…

Она перегнулась через стол и зашептала что-то Николаю в ухо. Словно боялась, что их подслушают…

***

Лиза сидела на широком подоконнике и глядела в окно. Наступила осень. Ветер срывал с деревьев жёлтые листья, бросал на дорожки. Водитель Лёша нарядился в спецовку, вооружился метлой и сгребал листья в кучу. «Шарк-шарк», – пение метлы проникало даже сквозь стеклопакет.

Уже осень, а она не сдвинулась с места. Она не только не нашла Виктора, но не знает даже, в каком направлении его искать. А ещё эти...

Иван Иваныч и Аркадий Владленович спорили.

– Ты нам очень помог с организаций и всё такое, – сказал Иван Иваныч, играя желваками, – но сейчас… Не понимаю, почему мы должны терять деньги? Эти твои новые правила, странные скидки… Зачем предлагать клиенту цену в двадцать тысяч, когда он готов отдать стольник?

– Репутация, Вано, – ответил генерал. – Понимаю, для тебя это слово…

– Я знаю, что такое репутация, – дёрнул головой Иван Иваныч.

– Тем более, – улыбнулся Аркадий Владленович. – Зачем тебе репутация мироеда и живодёра? И потом… двадцать тысяч долларов это не сто рублей, это, Вано, деньги.

– Но в два раза меньше!

– Зато охват больше, – сказал Аркадий Владленович. – Странно, Вано, я, генерал, должен объяснять тебе основы бизнеса.

– Я не торговец, – буркнул Иван Иваныч.

– Ой, что ты говоришь? – удивился генерал. – Торговец ты, Вано, торговец. Продаёшь услуги. Только услуги твои… ммм… несколько специфические.

– Ну, ладно, торговец. Уговорил, – сказал Иван Иваныч. – Только я тут при чём? Целитель у нас Лиза, про меня не знает никто.

– Так-таки и не знает? – ехидно сощурился Аркадий Владленович. – Лиза с твоим охранником везде катается. Думаешь, этого никто не заметил?

– Серёжа шифруется вроде… – протянул Иван Иваныч.

– Значит, скоро заметят, – ответил генерал. – Не бывает, чтобы не заметили. А где Серёжа, там и твои усы торчат.

– Нет у меня усов.

Так и перебрасывались словами. Иван Иваныч понимал, что генерал прав, но не хотел соглашаться, а Аркадий Владленович не напирал. Всё равно, как он предложил, будет.

Наконец Лизе надоело. И так настроение не ахти, устала, а вы попробуйте пропускать через себя столько чужих болей, и не просто пропускать, а ещё стараться вытянуть, выправить…

Она спрыгнула с подоконника, подошла к столу, за которым сидели мужчины и упала в свободное кресло. Ноги взгромоздила на край стола. Эту манеру она подсмотрела в местных фильмах. Очень приятно, кстати, ноги отдыхают замечательно, только спина устаёт, если сиденье неудобное попалось. Серёжа недавно свозил её в один из местных одёжных магазинов, и она закупила тряпок на все случаи жизни, в том числе разного фасона штанов. В штанах Лиза задирала ноги спокойно, не то, что раньше. Опытные, пожилые мужики, что Иван Иваныч, что генерал, смущались как первокурсники магической Академии. Вспомнив один из таких случаев, Лиза даже хрюкнула. У них были такие смешные лица! Что они у неё под юбкой не видали, чтобы так смущаться?

Спорщики прервались.

– Хотела что-то добавить, Лизавета? – поинтересовался Аркадий Владленович. – Вот, съешь персик лучше.

Лиза взяла фрукт, вгрызлась в сочный бок. Сок потёк по подбородку. Вкусный!

– Будет правильно, – сказала она, покончив с персиком и облизав пальцы, – если решать, кого лечить и за сколько, стану я. Моя работа, мне и решать.

– А вдруг решишь вообще даром? – спросил Иван Иваныч.

– Значит, даром, – сказала Лиза.

– Лучше бы ты съела ещё персик, – пробормотал Иван Иваныч. – Прогорим.

– Мы уж столько заработали, уж столько! – заговорила Лиза. – Мне мужа надо искать!

– Лизанька, – ласково сказал Аркадий Владленович, – нам для этого деньги и нужны. Справки надо наводить, детективов нанимать, и всё денег требует. А ещё кое-кому на лапу дать надо, чтобы дело быстрее пошло.

Он не врал. Вернее, генерал верил в то, что говорит. Конечно, были в ауре линии жадности и стяжательства, так ведь это нормально. Среди людей святых нет, каждый о себе думает.

– Даёте, – склонила Лиза голову на бок, – на лапу?

– Даю, – вздохнул генерал, – даю и боюсь.

– Кого же вы боитесь?

– Опасно сейчас деньги давать, – посетовал Аркадий Владленович, – особенно мне, генералу. Столько любителей занять моё место! Или просто сделать моей организации бяку. Знаешь, Лиза, давай об этом не будем? Скользкое это дело.

– Хорошо, – согласилась Лиза. – А давайте потом, как Виктора отыщем, я стану всех бесплатно лечить?

– Ох, – испугался генерал, и испуг его был не наигранным, это Лиза видела точно. – Сметут нас, Лиза. Пророком хочешь стать? Не любят сейчас пророков, не их это время.

– Почему сметут? Всем хорошо.

– Ты бы знала, Лиза, – сказал генерал, – какие деньги здесь крутятся! Миллиарды, сотни миллиардов. Все болеют, все лечатся. На лечении, на лекарствах сколотили огромные состояния и ещё заработать хотят. И всю жизнь зарабатывать, и чтобы детям осталось. Ты хочешь отобрать у них то, что они считают своим по праву? Боюсь, мы с Вано после этого недолго проживём. Ты, может, и выживешь, про тебя здесь почти никто не знает. А нам… нам точно каюк.

– Слушай Аркадия, девочка, – подал голос Иван Иваныч. – Он умный, хоть и генерал.

***

Размениваться не пришлось. Представителям таинственной Лизаветы хватило денег от продажи квартиры.

– Можно в рассрочку, – сказали они даже. – Ненадолго, конечно, в пределах разумного. Это в ваших интересах.

– Всё сразу перечислю, до единой копейки, – плакала Ксения в трубку. – А сейчас что делать, благодетели?

– Живите, – ответил ей. – Двадцать лет ждали и ещё немного подождёте.

Ксения молилась и через день ходила в храм божий. Господь дал ей надежду, Господь послал ей Лизу! Только бы поскорее…

Жизнь продолжилась обычным порядком. Коля вкалывал, Ксения возилась с Настей. Стронулась с места продажа квартиры, об этом сообщил риэлтор. Осталось уладить кое-какие формальности.

Октябрь начался холодными, но хрустально-прозрачными днями. Однажды, когда Ксения с Настей гуляли в парке, к ним подошла молодая женщина в скромном платье. Голову и лицо женщины закрывал белый платок, наружу глядели только глаза. Огромные, как показалось Ксении, бездонные глаза.

Настенька возилась с мокрой листвой, пыталась петь. Женщина возложила узкую ладонь на её лоб, и Настя успокоилась, замерла, послушно села на скамейку. Ксения впала в ступор, смотрела и не могла сказать и слова.

– Ты хорошо подумала? – спросила её женщина. – Жизнь твоя изменится.

– Да, – прошептала Ксения непослушными губами.

– У тебя тяжёлая жизнь, – сказала женщина, – но это привычная тяжесть. Твоя дочка много пропустила, её придётся заново учить жить. Кроме тебя, это делать некому.

– Да, я готова, – твёрдо ответила Ксения.

Женщина оглядела Ксению с головы до ног, улыбнулась и произнесла:

– Ты говоришь правду. Ты справишься.

***

Когда годовалому Лёнчику поставили страшный диагноз, их семья чуть не рухнула. Марина и Саша полночи ругались, выясняли, кто из них подарил сыну проклятую пятую хромосому. Перетряхивали родичей.

– У тебя дядя пьёт! – обвиняла Марина. – Всё от вашего пьянства.

– При чём тут дядя Олег, – хватался за голову Саша. – Это наследственное. Пей не пей, никакой разницы!

– Всегда есть разница. Говорила мне мама, семейка ваша выморочная, зря только мы с вами связались!

Очень хотелось взорваться в ответ, сообщить, что и сама она дура, и мамаша её дура, если такие вещи говорят. Саша чудом сдержался. После два дня ходили молча, не глядя друг на друга.

Потом успокоились и стали просто жить. Жизнь дана один раз, и надо прожить её так, чтобы умирать было не противно.

Иногда Марина думала, что неизвестно ещё, кому хуже, им с Сашей, или Лёнчику. Сын маленький, не понимает. Ему просто плохо. А им… Они знают, что это не плохо, а ужасно, что никогда не будет у Лёни ни нормального детства, ни вообще жизни, а будет одно мучение. И неизвестно, что лучше для сына: поддерживать эту иллюзию жизни – или умереть, пока неразумный. Тихо, во сне. Так, может быть, помочь?.. Марина ужаснулась, но мысль осталась. Она засела в её сознании как заноза. Марина ругала себя последними словами, но не могла выкинуть эту гнусь из головы. Призналась во всём Саше, – и была благодарна, когда тот отхлестал её по щекам: