Выбери любимый жанр

Аид, любимец Судьбы (СИ) - Кисель Елена - Страница 57


Изменить размер шрифта:

57

Он много чего наговорил, когда до него дошло, что я понял… Он вообще мне обещал морду набить – прямо и безыскусно. Посейдону опять пришлось нас разнимать – чересчур практичного меня и чересчур широко мыслящего нашего предводителя.

– Гекатонхейры могут вывернуть наизнанку этот мир! – слова младшего со свистом вспарывали воздух в мегароне. – Поменять небо с землей местами! Если решиться на такое…

– Кто тебе говорит о Сторуких?! – шипел я, выкручивая запястье из захвата Жеребца.

Потом Зевс понял и вознамерился пойти сам – и тут уже Посейдон выпустил меня и пообещал набить морду младшему.

– Оставишь войско перед боем?! – грохотал Черногривый. – А если ты там так и останешься в этой дыре – кто тебя вытаскивать станет?

– Кому как не мне? – низко и грозно спрашивал Зевс. – Кому?! Если кто-то и должен спуститься в бездну, то…

И вот здесь Ананка решила проявить юмор, сделав своим перстом Геру.

Новобрачная совершила то, на что никто другой бы не осмелился: влезла в спор среднего и младшего Кронидов.

– Уж кого бы посылать! – выкрикнула она, указывая в мою сторону. – Сам же мне говорил, что он в подземном мире скоро совсем своим станет!

Мегарон затопила тишина. Замерла с некрасиво открытым ртом Афина – кажется, она собиралась говорить то же самое. Нахмурилась Гестия, стиснув пальцами горящий на ладошке огонек.

Зевс повернулся ко мне – будто только что вспомнил. Посмотрел в лицо. Понял, что еще минута – и я рвану в Тартар вообще без приказа. С безмерно усталым вздохом махнул рукой.

– Если ты сможешь, брат.

Таната нынче рядом нет, как и Гипноса – не чета первому моему спуску в Эреб. Хотя в тот раз была увеселительная прогулка. В этот…

Скрипят под ногами камни. Асфодели грустно качают венчиками: не хотят ложиться под сандалии. Можно было бы махнуть вперед по-божественному, но мне нужно вот так: пешком, с каждым шагом все быстрее, наращивая решимость, стискивая губы, отталкивая глупости, лезущие в голову…

Идем вдвоем – я и Судьба за плечами.

И мир вокруг словно сминается, как асфодели под ногами; дорога мелькает быстрее… быстрее…

Пышет жаром Флегетон, обвиваясь вокруг недостроенного дворца на острове – когда я успел миновать половину Эреба?

Огонь побеждает тень. Тень наползает от конечной точки моего пути – и душит огонь.

– Почему ты идешь? – вспыхивает внутри вопрос. Дробится, долетая из-за плеч короткими отзвуками – такими же острыми, как и первый.

Почему идешь?

Почему ты?

Почему?

На каждый отзвук – сорок тысяч ответов. Вроде «потому что силы неравны» или «потому что отец собирается стереть нас в порошок».

Я отвечаю проще: потому что это – ты, моя Ананка.

Я прав или нет? Я правильно научился слушать тебя, даже когда ты молчишь?

Смешок странный – полный гордости и сдавленного торжества, его не сразу втягивает в себя даже жадная, полная черноты пасть, которая распахивается впереди…

Остановиться – значит усомниться. Замедлить шаг – струсить. Все просто. Притормози перед густой и клейкой чернотой, которая уже почти касается лица – и станешь двадцатипятилетним воином, а не богом, у которого за спиной – два столетия войны.

Перед шагом в бездну из-за плеч вновь раздается голос, звучащий нежно, чуть ли не влюбленно:

Однажды, маленький Кронид, тебя назовут Непреклонным…

Голос побеждается сгущенным мраком, в который я окунаюсь.

Ощущения падения нет. Второго шага нет.

Вообще ничего нет.

Исчез невидимка, которого когда-нибудь назовут Непреклонным… а это кто-то говорил?

Неважно – этого кого-то тут тоже нет.

Можно ли здесь вообще – быть?

Тьма, которую нельзя назвать просто тьмой, в которой я не различаю ничего – даже черного цвета. Живая, пульсирующая дыра в мироздании, где нет ни времени, ни пространства, теряет значение все, что происходит наверху, и только древний голос хихикает где-то – за плечами? внутри?

«Ба, да это кто-то новенький? Ничего, сейчас, сейчас…»

Бездна лезет внутрь, раздирает мою сущность острыми когтями, настойчиво приглашает: давай, стань как я, останься, стань единым со мной, пустотой, дырой, бездной…

Ты уже недалеко. Ты уже не дышишь и не можешь говорить. Ты здесь – значит, тебя нет. Нынче твое имя – безымянность и невидимость…

Да. Безымянность и невидимость – мое имя.

– Я – Аид…

Что же ты? – не унимается небытие, лезущее внутрь (впивается, цепляется, сочится горькой едкостью в каждую брешь!). Лишь порождения Геи и первобогов Ночи могут свободно существовать здесь. Разве ты – титан или чудовище?

– Бог…

А что это – бог? Как это – быть богом? Богзначит – власть? Здесь есть только одна власть – это бездна. Бог значит – сила? Что ты знаешь о силе, юнец, имя которого – невидимость? Хочешь – я покажу тебе силу?

…вихрь. Дремлющий. Совсем рядом, рукой подать – коснуться. Густой, вязкий и въедливый мрак небытия не способен не то что потопить – даже приглушить эту мощь, тихо рокочущую бок о бок с ним. Великая древность спит сотнями голов – и даже во сне источает силу, первобытную силу, и от этого только хуже: с одной стороны тебя рвет на части тартарская пустота, со второй – сносит, затягивает в себя вихрь этой мощи: зазеваешься – и станешь песчинкой в водовороте…

На пограничье между пожирающей меня бездной и вбирающей в себя чуждой силой, первой силой земли – удержусь ли?

Я удержусь.

Их не нужно освобождать – просто пробудить от сна, а потом они сами отыщут выход, расколют твердь и выплеснут свою мощь на солнечный свет, заставляя в испуге померкнуть солнце и небо – упасть на землю…

Зевс был прав, нельзя этого делать.

Я был прав: это крайнее средство.

Гекатонхейры, Сторукие, порожденные Геей-Землей от избытка собственной плодоносности, сонно ворочаются внутри бездны, куда вверг их Уран. Бездна Сторуким нипочем: уютная постель. Они – настолько бытие, что окружающая их пустота не наносит им ущерба… что они наполняют ее, делая ее – менее пустотой.

Только поймать хрупкую грань между мощью узников Тартара и мощью самого Тартара, между небытием и бытием. Встать на дорожку, сверни с которой – и тебя утянет навсегда, растворит твою сущность, все равно, в пустоте или в силе.

Встал? Иди, невидимка.

Дыши, невидимка – там, где нельзя дышать. Слушай – там, где нельзя слушать.

Чувствуй – там, где чувствовать запрещено.

Путь бесконечен, потому что времени нет, и нет тела, но ты ведь к этому привык с детства, не так ли?

– Хо-го! Бронт-то мухлюет!

– Аы-ы-ы! Больно!

– Наковальня. Стероп, ты в игре?

Безумия в Тартаре не может быть: его богиня сюда бы не сунулась. Это мираж или происки Великой Бездны… Не может в самом сердце небытия идти бесхитростная и вполне беспечная игра… какие тут игры?!

– А-а-а-а! Клещи!

– Молот!

– Огонь у меня!

Проливается свет – не солнечный, а словно изнутри меня, будто создания, рядом с которыми я теперь нахожусь, источают внутренний огонь. От них тоже веет мощью – но не такой бескрайней, как у Гекатонхейров. Это мощь хозяйственная, спокойная и выверенная и потому более живая.

– Лоб-то, Стероп, подставь!

– Ы-ы-ы-ы…

– Так его, так!

– Клещи!

– Бронза!

– Гора!

Басит великая тьма, надрывается пустота от веселого гула, отползает, перестает рвать на части. Приходит осознание – что сделать. Рука словно не существовала до того – но вот, появилась, взметнулась вверх.

И все оставшиеся силы – в приказ, который заставит открыться выход.

Как я попал наверх – исчезло из памяти. Память упиралась загнанной кобылицей: ни в какую не хотела признавать, что меня, старшего Кронида, бога, которого назовут Непреклонным – просто вытащили из Тартара те самые существа, к которым я явился освободителем.

Осознание себя пришло только на зеленом пригорке, где я лежал, откашливая вязкие остатки тартарской темноты. Стряхивал оставшуюся позади бездну, а то она, несытая, тянулась следом, отлипала медленно, с чавканьем и чмоканьем.

57
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело