Ритуальные грехи - Стюарт Энн - Страница 19

С Рэйчел было не так легко справиться. Без ложной скромности Люк отметил, что сама того не желая, она подпала под его чары. В то же время она относилась к нему с презрением и недоверием — и это тоже было вполне объяснимо. Его не интересовала негативная сторона эмоций, коль скоро ее чувства оставались сильными и глубокими.

Но главным, что предопределяло ее слабость и неминуемое падение — был страх, который она испытывала по отношению к Люку. Она прилагала неимоверные усилия, чтобы преодолеть этот страх, но рано или поздно она должна была уступить. Ее страх носил сексуальный характер. Интересно, подумал Люк, что же с ней случилось, что могло напугать ее до такой степени?

Но потом он решительно отмел эти мысли в сторону. Какая разница, почему она боится и секса, и Люка? Главное, что ей страшно, а уж Люк должен решить, как использовать это обстоятельство в своих интересах.

— Мне нужно вернуться к себе в комнату, — заявила она. Голос прозвучал ровно и спокойно, но Люк видел, что она нервничает.

— Зачем? Неужели ты хочешь сменить одежду?

Она снова напялила на себя джинсы и футболку, только чтобы позлить Люка. Ее привычная одежда подчеркивала фигуру намного больше, чем сводобная туника Людей Люка — обстоятельство, с помощью которого было легко уговорить ее сменить одежду. Он видел мягкое очертание ее груди, плавный изгиб бедер. Она думала, что старая одежда защитит ее от Люка. А он мог доказать ей, что в такой одежде она становится еще доступней, еще уязвимей.

К сожалению, ему нравилось созерцать ее упругую попку в тесных джинсах. Прошло чертовски много времени с тех пор, как он предавался этому греховному занятию. Но сейчас он собирался насладиться им в полной мере. Конечно, до тех пор, пока не заставит Рэйчел снять для него эти самые джинсы.

— Я… э… — сейчас она говорила с заминкой, к вящей радости Люка. — Я тут подумала, что могла бы… освежиться…

— Ты хочешь сказать, что тебе нужно в туалет?

— Нет, — огрызнулась она, снова взяв себя в руки. — Если бы я хотела пописать, я бы так и сказала. Просто мне нужно немного времени, чтобы побыть одной, в мире и спокойствии.

— Мира и спокойствия в нашем центре хоть отбавляй. Я знаю местечко, где никто тебя не потревожит.

— И где же оно?

— В моих личных покоях.

Судя по выражению лица Рэйчел, можно было подумать, что он предложил ей прогуляться в тюрьму Алькатрас.

— Черта с два!

— Испугалась? — пожурил ее Люк.

Она тут же ощетинилась.

— Не тебя!

— Конечно, чего меня бояться? — подхватил он. — И все же, когда я рядом, ты ведешь себя как-то странно. Интересно, почему?

— Это не страх, а обычная неприязнь, — выпалила Рэйчел.

Люк не смог сдержать веселой улыбки. Его забавляло в ней все — и пофигистское отношение к жизни, и нервный изгиб рта. Впервые в жизни он повстречал кого-то, кто вызвал в нем столь живой интерес.

Это, в свою очередь, говорило о том, что он слишком долго обходился без женщины. И почему его зацепила именно Рэйчел Коннери, эта молодая чертовка? Да ее и хорошенькой можно было назвать лишь с большой натяжкой. Нет, должна быть хоть какая-то веская причина! Однако кроме смертельной скуки, других причин он пока не находил.

— Ах да, я и забыл! — проворчал он. — Ведь ты находишься здесь, чтобы изменить свое мнение. Ты хочешь научиться доверять мне, не так ли?

Не нужно было обладать способностями телепата, чтобы прочесть ее мысли. Только через мой труп, говорили глаза Рэйчел. Однако гневная маска не смогла скрыть ее губ, мягких и беззащитных.

— Я не хочу судить предвзято, мой разум должен быть открытым, — уклончиво ответила она.

По мнению Люка, разум Рэйчел Коннери находился в також же зажатом состоянии, как и ее сомкнутые колени, охранявшие лоно надежней, чем чугунные ворота государственной казны в Форте Нокс. Но Люк не жаловался — чем трудней задача, тем слаще победа.

— Конечно, ты права. Я распоряжусь, чтобы принесли ужин, не нарушая при этом нашего уединения. А я тем временем начну помагать тебе избавиться от страхов. Научу, как правильно раскрыться.

На этот раз она не старалась скрыть замешательства.

— Я не хочу раскрываться!

— Ты также не стремишься избавиться от своих страхов. Почему?

— А ты сам ничего не боишься?

Она задала вопрос с таким искренним видом, что Люк чуть было не сказал правду. О том, что все его страхи были при нем, просто он загнал их в самые дальние уголки сознания. То, что когда-то убив человека, он испугался, что это может ему понравиться. Что он может найти повод, чтобы убивать снова. И снова. И снова. А потом он уже не сможет остановиться.

Тюрьма Жольет могла свернуть мозги набекрень любому, если до этого они уже не были вывернуты наизнанку. Большую часть жизни он прожил среди отбросов общества, воспринимая ужасные вещи как повседневность. Но весь опыт Люка не смог подготовить его к встрече с Маллоу Джилмером.

По ночам, когда Люку не спалось, к нему приходил Маллоу — с провалами вместо глаз и мертвым оскалом зубов. Потому что, в сущности, Маллоу и был мертвецом, погребенным на тюремном кладбище. Когда он умер, никто не пришел, чтобы забрать его тело. Никто не захотел признаться в родственных связях с таким выродком, как Маллоу. Тот был настояшим садистом, получавшим удовольствие от убийства, виртуозом по части болезненного и длительного смертельного ритуала.

В книгах о серийных убийцах обязательно всплывало имя Маллоу, повинного в смерти двенадцати человек, с описанием самых отвратительных подробностей. Тем не менее, Маллоу постоянно жаловался на то, что не смог достичь настоящих высот в истории греха. Например, как Альбер Фиш, убивший и съевший десятки детей во времена великой депрессии. Или Тед Банди, чей острый ум и внешнее обаяние позволили завлечь к нему в сети десятки невинных жертв.

Маллоу не обладал обаянием и не блистал особым умом. Дети тоже его не интересовали — в роли жертв он предпочитал более доступный контингент. Студентов, путешествующих автостопом, уличных девок, бомжей. Только когда он вошел во вкус и выпустил кишки жене какого-то богача, копы всерьез занялись его поимкой.

Как только полиция взялась за дело, стало ясно, что финал не за горами. И Маллоу, смекнувший, что скоро попадет туда, где больше не сможет предаться любимому хобби, буквально съехал с катушек. Его убийства стали более изощренными, разнузданными, одним словом, он переступил некую невидимую черту, после чего возврата к нормальной жизни уже не бывает.

В тюрьме Жольет все его боялись, и не без основания. Внешне он напоминал лысеющего Деда Мороза — эдакий круглолиций энергичный толстячок, с карими веселыми глазами и мягкими руками. Когда Люк впервые появился в тюрьме, Кальвин находился в услужении у Маллоу. Три парня, предшественники Кальвина, были найдены мертвыми в душе, поэтому никто не сомневался, что коротышка недолго задержится в этом мире. К тому же в тюрьме нет места для тех, кто отличается от других. В случае с Кальвином эта непохожесть достигла всех возможных пределов.

Люк так и не понял, почему решил вмешаться в ход событий. Может, в нем остались какие-то человеческие чувства, от которых трудно было избавиться. К несчастью, после того, как он спас Кальвина от бандюг, пытавшихся его убить, и вырвал его из лап опасного защитника, Люк оказался один на один с Маллоу.

Может быть, было проще с ним переспать — чтобы выжить, Люк совершал поступки и похуже, и никогда не жаловался на судьбу. Но в Маллоу было нечто такое, что наполняло Люка суеверным ужасом. И Маллоу об этом знал.

Как и положено типичному садисту, он нашел новую сферу применения для любимого занятия. Люк был красив, обладал недюженной силой и быстрым умом. Как раз то, что требовалось Маллоу.

Все началось с мелочей, однако Люк был начеку. Легкие намеки, шепоток о том, сколько эротического соблазна таится в насилии и смерти. А Люк все это слушал, застыв на месте и презрительно скривив губы.

Ах, Маллоу был истинным знатоком человеческой натуры. Сомнения, посеянные Маллоу, находили отклик в душе у Люка, словно ядовитый плющ, они проникли к нему в сердце. Уж лучше бы Маллоу изнасиловал его и убил.