Трон черепов - Бретт Питер - Страница 20

Аманвах доставила ей удовольствие пронзительным воплем, с которым шлепнулась в воду. Ее спутницы застыли, не зная, как реагировать.

Округлившимися глазами Аманвах смотрела на свою онемевшую, безжизненную руку. Затем помрачнела, растирая участок, пока онемение не прошло. На пробу согнула руку, и та пусть и медленно, но подчинилась.

– Значит, Энкидо ухитрился уже научить тебя кое-чему из шарусака, – проговорила Аманвах, вставая и принимая ту же стойку, что демонстрировал накануне Энкидо. Она улыбнулась. – Тогда давай. Покажи, что ты усвоила.

Ашия уже поняла, что будет дальше, и призвала на помощь закалку. «Если выдерживают шарумы, выдержу и я».

Мысль немного успокоила ее, но не защитила от боли, когда Аманвах начала избиение. Она обходила выпады Ашии, словно та стояла не шевелясь, а ее собственные удары были быстры, точны и направлялись в точки, гарантировавшие максимальную боль. Утомившись от этой забавы, она без труда увлекла Ашию на дно бассейна и заломила ей руку так, что Ашия испугалась: сейчас сломает. Она отчаянно старалась держать голову над водой и, к своему стыду, понимала, что, если младшая кузина захочет ее утопить, защититься не удастся.

Но Аманвах довольствовалась болью и заводила руку Ашии за спину, пока та не сорвала от крика голос.

Наконец Аманвах отпустила ее, бросила с плеском. Затем она указала на маленький фонтан. Взор вобрал всех трех кузин.

– Марш в свою конуру, собаки-най’шарум’тинг.

Протрубил рог, и Ашия вскочила на ноги, еще полностью не проснувшись. Она присела в защитной стойке, выказывая максимальную сдержанность и озираясь в поисках опасности.

Нападения не последовало. Энкидо небрежно вернул рог на стену, а девушки застыли наготове. Теперь их было пять: кузины Мича и Джарвах присоединились к ним вскоре после того, как Дамаджах отдала их Энкидо. Новенькие были младше, но потому, похоже, и быстрее приспосабливались к миру Энкидо и примеру, который подавала Ашия.

Центром их мира на протяжении месяцев был тренировочный зал Энкидо. Там они спали и ели, зарабатывая отдых и пищу исключительно болью. В конце занятий кому-нибудь из девушек обязательно приходилось растирать онемевшие конечности или оправляться от худших увечий. Иногда они теряли обоняние. В другой раз глохли на несколько часов. Но ни одно повреждение не держалось долго.

Если Энкидо бывал доволен ими, он делал массаж и устранял боль, восстанавливая неработающие руки и ноги, а также – отказавшие чувства, ускоряя заживление.

Они быстро усвоили, что ему нравился тяжелый труд. И упрямая решимость. Готовность продолжать тренировку, невзирая на боль. Жалобы, мольбы и неподчинение, напротив, не воспринимались совсем.

С той первой ночи им не давали полноценно выспаться. Двадцать минут тут, три часа там. Евнух будил их в необычное время и требовал выполнить сложный шарукин, а то и заняться спаррингом. Похоже, в занятиях не было системы, и они привыкли спать, когда удавалось. Постоянное изнурение превратило первые недели в спутанный сон.

Занятия с дама’тинг уподобились миражам в пустыне. Девушки беспрекословно подчинялись невестам Эверама. Если женщины в белом оставались недовольны, Энкидо всегда узнавал об этом и без слов объяснял, почему ошибки не должны повторяться.

«Я готова убить, чтобы выспаться», – показывала пальцами Шанвах.

Большинство уроков дама’тинг не вызывали интереса у девушек, но их полностью захватил секретный код евнухов, смесь ручных знаков и языка тела. Сложные беседы велись так же запросто, как посредством обычной речи.

При помощи кода Энкидо порой подавал команды или делился крохами мудрости, но в целом евнух по-прежнему предпочитал безмолвное обучение на примере, вынуждая их самостоятельно разгадывать полный смысл. Целые дни иногда проходили без единого кодированного слова.

Но если код мало способствовал общению с господином, то он стал главным способом общения друг с дружкой. Энкидо, как выяснилось, не был глух. Совсем наоборот: слабейший шепот мог повлечь за собой унижение и боль, а потому в присутствии евнуха девушки хранили молчание. Ашия не сомневалась, что он не раз ловил их на кодированной беседе, но до сих пор игнорировал это.

«Я тоже», – ответили пальцы Ашии, и ее потрясло, когда она осознала, что говорит всерьез.

«У меня нет сил убивать, – сказала Сиквах. – Без сна я могу умереть». Мича и Джарвах, как всегда, молчали, но пристально наблюдали за разговором.

«Не умрешь, – ответила Ашия. – Как господин научил меня выживать на мелких вдохах, так и приучает нас к нехватке сна».

Шанвах повернулась, чтобы взглянуть ей в глаза.

«Откуда ты знаешь?» – спросили ее пальцы.

«Доверьтесь старшей, сестрички», – ответила Ашия, и расслабилась даже Шанвах. Ашия не могла этого объяснить, но она не сомневалась в намерении господина. К сожалению, понимание не прибавило выносливости – ее предстояло выработать.

Наступила нежданная передышка: после побудки Энкидо сделал их любимейший жест, указав на полотенца. Да и спали они, должно быть, дольше, чем думали. Окрыленные, все пять девушек разобрали полотенца и выстроились у двери. Евнух махнул рукой, отпуская их.

Двадцать часов в день с Энкидо, как приказала Дамаджах. Еще три – на занятия с дама’тинг. А в промежутке – блаженный час в купальне. В единственном месте, куда Энкидо не мог войти. Единственный час, когда они могли говорить свободно и без разрешения закрывать глаза. Демонстрация покорности перед най’дама’тинг была пустячной платой за покой.

Обрученные насмехались над ними в купальне, коридорах, на занятиях – потешались над най’шарум’тинг, как нарекла их Аманвах. Черные бидо навсегда отделили Ашию с кузинами от других девушек во дворце. Казалось, что выше их даже девушки даль’тинг, присланные учиться постельным танцам. Им сохраняли волосы и не били их за промахи.

Ашия и ее сестрички научились сохранять выдержку и сторониться всех остальных, стараясь прошмыгнуть незамеченными, когда удавалось, а если нет – выказывать покорность.

Как обычно, они пришли в купальню первыми. До появления най’дама’тинг осталась четверть часа, но Ашия сразу направила всех к маленькому фонтану на краю бассейна, хотя вода там, вдалеке от нагревающих меток, была не особенно горяча. Они смывали с кожи пот, разминали друг дружке измученные мышцы, отчищали мозоли и залечивали волдыри. Массаж и врачевание, уроки которых давал им Энкидо, были бесценны в купальне.

Когда открылись двери, послышались крики. Най’дама’тинг вкатились клубком, и в середке, судя по всему, происходила ссора.

Ашии хватило ума не глазеть, и она небрежно присела к фонтану, расположившись у струи для лучшего обзора боковым зрением. Ее кузины молча сделали то же самое и стали наблюдать, притворяясь, будто приводят друг дружку в порядок.

Распрю между обрученными они видели не впервые. Те называли себя сестрами, но любви среди них было мало, каждая жаждала влиять на остальных и оказаться в фаворе у Аманвах. Снаружи, разрешая спор, они прибегали к дебатам и логике, но в уединении, в купальне, где их не видели невесты Эверама, с таким же рвением пускали в ход резкие слова и даже шарусак.

Ссора возникла между двумя старшими девушками, Джайей и Селте. Они были готовы к драке, но обе сначала посмотрели на Аманвах, ища поддержки.

Аманвах отвернулась от них, разрешая поединок.

– Я ничего не вижу.

Остальные обрученные последовали ее примеру, повторили сказанное и повернулись спинами, после чего старшие девушки остались наедине.

«Кто победит?» – спросили пальцы Ашии.

«Селте, – не колеблясь ответила Сиквах. – Говорят, она скоро доделает кости и наденет белое».

«Она проиграет, и вчистую», – не согласилась Ашия.

«Она в хорошей форме», – отметила Шанвах. Мича и Джарвах не комментировали, но следили за разговором.