No One Really Knows (СИ) - "Kri_On_Fire" - Страница 22

— Почему? — дрожащим голосом спрашивает она, отодвигая от себя кружку.

— Потому что нам обоим это не понравится, — отвечаю я, убирая пустые кружки в раковину и возвращаясь на место за столом.

— Вообще ничего не дало, — продолжает она, нервно отбивая пальцами какой-то незамысловатый ритм.

— Потому что после того, что между нами было, лично я не смогу общаться с тобой, как с сестрой, — взрываюсь я, резко встав из-за стола. — Это все равно, что тебе сейчас сидеть за тем кухонным столом, на котором ты так подо мной извивалась, — продолжаю я, выгибая брови и совершенно не контролируя то, что говорю. Она вмиг заливается краской и отводит от меня взгляд. — Я надеюсь на твоё благоразумие и наличие противозачаточных. Ты девочка не глупая, думаю, понимаешь, что произойдёт, если залетишь.

— О, неужели, — иронично протягивает она, — тебя в кой-то веки начала волновать наша половая жизнь, а точнее её беспрезервативные последствия? — продолжает она, размахивая руками.

— Эвердин, с ней бы не было проблем, не будь мы братом и сестрой, — отвечаю я, опираясь руками на барную стойку.

— Значит, нет? — я лишь утвердительно киваю, а она со свистом втягивает в себя воздух.

После этого девушка с психом забирает сумку с бара, а я догоняю её в прихожей и, прижав хрупкое тело к двери, целую также требовательно, как раньше. Она, не задумываясь отвечает, выгибаясь мне навстречу. Китнисс резко отстраняется и переводит дыхание.

— Ты ведь ещё любишь, Пит, — проговаривает она, еле сдерживая слезы. Как бы мне не хотелось подтвердить её слова, нужно облегчить задачу нам обоим. — Ну почему ты молчишь? — кричит Китнисс, пытаясь высвободить руки.

— Мне похуй, понимаешь? Мы никогда не будем вместе, пойми ты уже наконец, — шепчу я ей на ухо, а после наблюдаю за тем, как она закрывает глаза и тихо всхлипывает. — Для тебя меня больше не существует, Эвердин. Забудь о том, что между нами было! — кричу я, сильно сжимая её руки и резко освобождая их. — Делай, что хочешь, но забудь меня!

Начиная плакать навзрыд, она потирает запястья, а после хорошенько бьет меня по лицу и убегает по лестнице. Учитывая, то, как горит моя щека, думаю, что точно также у неё болит ладонь. Но её физическая боль отошла на второй план, потому что куда сильнее сейчас моральная, виновником которой являюсь я.

Мы просто были в совместном пути,

Но мне сейчас нужно вот здесь сойти…

Прости родная, не грусти,

Открой входную, отпусти…

========== Глава 15. За одинокими днями приходят одинокие ночи. ==========

All the sweeter nothing’s I said

Way your legs would cross me in bed

Motion pictures you took of us

Lost the color, your cheeks were blush

На протяжении двух месяцев, которые первое время казались для меня уж слишком долгими, я занимался собственной карьерой, старался взять на себя как можно больше, дабы с головой уйти в работу и забыть о той, которая продолжает сниться по ночам.

Мы с Робертом выбили себе ещё одно эфирное время, так что теперь на радио я появлялся уже два раза в неделю, вместо привычного одного. Директор предложил нам новый формат, проявлявшийся уже не в разговоре со слушателями, а в игре, чем-то похожей на уже существующую «Крокодил». Четыре раунда по 30 секунд, в течении которых тебе необходимо объяснить своему дозвонившемуся как можно больше слов.

Эта игра предусматривала нескольких радиоведущих ради большей заинтересованности слушателей, поэтому к нам в студию приходили либо приглашённые звезды, либо наши коллеги, радующие людей в другое эфирное время.

В плане музыкальной деятельности ситуация обстояла ещё лучше. Директор кофейни сообщил мне, что он собирается открывать ресторан и хотел бы, чтобы я работал и там. Это предложение было как нельзя кстати на тот момент, так что помимо песен, я помог подготовить заведение к открытию.

Однако, даже моя повышенная занятость не смогла отвести Китнисс на второй план. Все равно находились моменты, когда я вновь вспоминал о том, как был счастлив рядом с ней, как все это в итоге обернулось, как я, срывая голос, кричал о том, что ей нужно забыть меня.

Она не звонила, не писала, а я в свою очередь не считал нужным что-либо менять. Пару раз я встретился с отцом в супермаркете, но тема разговора не касалась нашего родства и вообще моей личной жизни. Не знаю почему, но по его изменившейся манере общения мне показалось, что он в какой-то степени чувствует себя виноватым в том, что произошло. Хотя, разве он не виноват? Ведь если бы не его измена, то сейчас бы все могло быть абсолютно по-другому. Я не исключаю даже того факта, что мама могла быть жива.

Я не в праве судить папу или же миссис Эвердин, просто потому что я не знаю этих людей по-настоящему. Обвинения в моей голове оставались из-за того, что я все ещё не мог простить отца. Стоило мне только подумать о том, что я слишком груб и жесток по отношению к нему, передо мной тут же представал образ матери, которая, совершенно не жалея себя, трудилась на нескольких работах, дабы жизнь изменилась в лучшую сторону. После этого все вновь возвращалось к исходной точке.

Сегодня утром я подписал контракт с директором кофейни и теперь уже новоиспечённого ресторана. Правда, Мэтт (директор) сразу же признался в том, что около месяца мне нужно будет уточнять место выступления, так как договоры с работающими здесь же девушкой и парнем ещё не были обговорены.

Открытие пролетело как-то незаметно, поэтому я уже сидел в маленькой светлой комнатке, отдаленно напоминающей гримерку: зеркало, маленький столик, на котором стояли бутылки воды и ваза с фруктами, белый диван с красными подушками. Хорошо распевшись, я вышел на сцену, поприветствовав людей, сидящих на тот момент в зале.

Как и обещал, где-то через час после торжественного открытия приехал Роберт, дабы мы потом посидели и, так сказать, обмыли мой новый контракт. Сегодня нам придётся отмечать только вдвоём, потому что наш третий компаньон отправился в отпуск на море с семьёй.

Я взял в руки микрофон и уже был готов начинать, однако, услышав знакомый смех, я рефлекторно повернул голову в сторону входа. Вечер сразу же преобразился, как только я увидел, что хостес сажает за столик неподалёку одну очень интересную пару. В этот момент что-то начало прожигать меня изнутри. Сердце вновь бешено колотилось, а виски с каждой секундой пульсировали с новой силой.

Моя Китнисс, моя девочка, шла к столику в объятиях какого-то непонятного шатена, рассказывающего что-то неимоверно смешное, если судить по лицу девушки. Сейчас я резко почувствовал все то, что так сильно пытался заглушить эти чертовы два месяца. Конечно, она не виновата в том, что не знала, что я здесь работаю, но я мог увидеть её с ним в любом другом месте и, поверьте, лучше бы от этого мне не стало.

— А сейчас я бы хотел посвятить следующую песню человеку, который в данный момент находится в этом прекрасном зале нашего ресторана, — объявляю я, привлекая её внимание и наблюдая за реакцией. Она отворачивается от меня и продолжает беседовать со своим компаньоном, делая вид, будто не знает меня. — Не считаю нужным называть номер столика, потому что этот человек уже все понял и без моих подсказок, — продолжаю я. Роберт поворачивает голову в сторону того самого столика, после чего закрывает лицо рукой.

I want my kisses back from you

I’m takin’ all my kisses back from you

And every breath you held on too

I’m takin’ all my kisses back from you

Give me the hello’s and goodbyes

And pack up every morning and goodnight

I want the sunrises and the moons

I’m takin’ all my kisses back

I want my kisses back from you

Впервые я в полной мере воспринял песню на свой счёт. Со стороны, наверное, песня оказалась слишком личной, так как почти каждая строчка была наполнена нашими с Китнисс воспоминаниями. Она не смотрела на меня, но я знал, что сейчас ей так же больно, как и мне, когда она заявилась сюда со своим хахалем.