Пацифида (СИ) - Андрианова Инга - Страница 4

Может, это новый аттракцион или очередной сюрприз отеля? Может, им пользуются вместо лифта? Не успела я придумать вариант ответа, как передо мной нарисовался указатель "Зот-Оммог". Это был первый указатель на протяжении пути и первая реальная зацепка.

- Теперь я точно куда-нибудь да попаду! Просто так указатели вешать не станут, а значит, постояльцы частенько наведываются в этот самый Зот-Оммог. Нужно попасть туда, все расспросить, все разузнать и наконец-то добраться до места.

Несколько робких шагов в направлении стрелки, и я на развилке. Один ее рукав уходит направо в очередной лабиринт коридоров, другой ведет в уютный холл с мягкими креслами и... новогодней елкой!

- Однако! С чувством юмора у вас порядок! На улице май, а у них Новый год! Посмотрим, что вы прячете за елкой. А вот и первое окно, шторы плотно задвинуты - не пропускают ни луча, но почему-то я уверена, что за окнами ночь, синева и сугробы.

Налево от окна колоссальная ниша с табличкой "Зот-Оммог", направо закуток и дверь в "Апартаменты 1192" !

Сморгнуть мираж не получилось: дверь в номер 1192 оставалась на месте, ниша упорно светилась Зот-Оммогом, предметы не расплывались, не исчезали и не меняли очертаний.

- Что ж, Аллилуйя! Я на месте! До номера пара шагов, и сделать их я успею всегда. Теперь можно взглянуть на пресловутый Оммог. И, правда, отчего бы не глянуть?

Ниша походила на разверстую пасть со светящейся глоткой, в которую радужными кольцами стекали алгоритмы диодной подсветки, а глотка-желоб напоминала металлическую горку из детства с гладкими поручнями, затертыми стыками и спуском, хорошо отполированным за время активного пользования.

Последний из группы уже сидел на горке, вскинув вверх блестящий кубок. Через секунду он оттолкнулся от поручня свободной рукой, подался вперед и с победным криком соскользнул вниз по желобу. Диоды за его спиной начали меркнуть, вся конструкция подернулась пеленой и как будто отодвинулась на метр, ее контуры заструились и потекли. Дымка сделалась плотнее, ниша сузилась вдвое, с каждой секундой сдавая позиции и устремляясь к единому центру.

- Эй! - Крикнула я неизвестно кому. - Так не честно! Дайте хотя бы взглянуть!

В один прыжок я очутилась у обрыва, перегнулась через поручень, чтобы получше разглядеть сам спуск и то, куда он ведет, рука предательски дрогнула и заскользила, каблук подвернулся, чиркнул по металлу, нога взмыла в воздух... и с громогласным "Черт возьми!" я полетела в пустоту.

Полет продолжался недолго и закончился падением на мягкую поверхность. В себя пришла на потертой циновке в длинном ряду таких вот койко-мест, в самом центре ангара. О, господи, кого тут только не было: мужчины и женщины, старики и молодежь, азиаты, европейцы и мулаты. На соседней циновке примостился индус, уставший, потрепанный, но не потерявший оптимизма.

Напротив меня пожилая негритянка что-то внушала веселому панку. Неподалеку чирикала группа мелированных монголоидов. Воздух гудел и вибрировал от гула, скрипов и шумов, наполненный шорохами и возней, он, то уплотнялся, то разреживался в такт с колыханием толпы. Это был даже не плацкарт - это был общий вагон, собравший пассажиров со всего света. Ни багажа, ни детей, ни пожитков, один бесконечный вагон в никуда. И в это "никуда" разыгрывался кубок? Вот интересно, почему победители так спешили сюда и почему с таким восторгом? Чтобы попасть из рая в ад? Неужели за право спуститься по желобу постояльцы бились на своем турнире? Неужели спуск по социальной лестнице является наградой? Никак не могу ухватиться за мысль.... Кому он нужен, этот полигон? Что в нем такого особенного? Неужто, для собственной перезагрузки? Неужели, таким парадоксальным способом люди приводят в порядок свои зажравшиеся души?

Мне кажется, или на улице ночь? Каким же долгим получился день! Сколько событий, мыслей, трансформаций! Такое чувство, что жизнь прокатилась по мне, подмяв под себя и протащив до станции Закат.

- Нет, не закат! - Услышала я за спиной.

Чуть в стороне на видавшей виды циновке сидел раскосый старикашка в синей хламиде с капюшоном, ноги сложены по-турецки, седые усы нереальной длинны, развиваются на ветру, хотя никакого ветра нет в помине.

- Анализировать фантасмагорию - дело провальное, потому что она - порождение сна, а во сне приключаются мысли и ощущения, которые не поддаются описанию, для которых нет слов в языке человеческом и от которых после пробуждения случаются приступы паники или просветления. Прими блуждающий, не сдерживаемый ничем поток сознания, этот цветной калейдоскоп из образов и звуков как тождество тому, что ты переживаешь в сумрачном медленном сне!

Произнеся все это, старик сложил руки в намастэ, прикрыл глаза. Постепенно взгляд его затуманился,

будто ушел в подсознание, сделался отстраненным, и теперь эта новая личность смотрела сквозь меня с потусторонней отрешенностью, присущей только сновидению, где время не имеет ни границ, ни власти:

- После тебя остается не то, что у тебя есть, а то, что ты есть.

- И что же я есть?

- Это как раз и предстоит выяснить.

- А где мы находимся? - Произнесла я ватными губами.

- Мы у Истока. Здесь ты вспомнишь все то, что забыла, когда родилась.

Я протянула руки к старику и обнаружила идущее от них свечение.

- Что это?

- Это Ты.

- Что со мной происходит?

- Ты возвращаешься к себе.

Реальность подернулась и поплыла, ускоряясь ежесекундно, пока не обернулась яростным водоворотом из мыслей, картинок и чувств, приводящих в смятение.

Я знала одно: мне туда - в этот омут, через самое "око" на дно, в эпицентр, но здравый смысл не отпускал, возвращал на поверхность, в привычный теплый мир, в удобную реальность. Поток тащил на дно, рассудок - на поверхность, а между ними маялась душа.

И тут от самых дальних рубежей до меня донеслось:

- Прими и полюби все эти ощущения, оседлай поток, прокатись до небес и обратно!

Я не поверила своим ушам: мне предлагают медитировать на боли! Вот уж не знала, что

старикашка - мазохист!

Когда пытка достигла предела, а сил на сопротивление почти не осталось, боль неожиданно отступила.

- Как странно, - подумала я про себя, - и нету боли никакой - только свист в ушах, да визг тормозов!

Вот тут-то старикашка и добил:

- Отпусти тормоза!

- Что сделать? Отпустить? Каким образом?

- Перестань контролировать!

В голове что-то щелкнуло и перемкнуло, а в следующий миг поток остановился. Время кончилось и отступило, все правила, законы потеряли смысл, и мир предстал передо мной в своем первозданном обличии, неотраженном в зеркалах.

- Святые небеса! Я даже не потрясена! Я раздавлена этим откровением им же и вознесена!

- Ты преображаешь реальность в приемлемый хаос. - Прокомментировал старик.

- Да, интересно, как ум, а скорее, рассудок, (не тянет он пока на "...УМ...") цепляется за свою отделенность, даже диву даешься, сколько энергии уходит на войну! И умирать он не хочет, ну не хочет он, мерзавец, умирать! "Ну, и не надо!", говорю я ему, а он мне в ответ "А я буду!". Вот, поди ж ты, договорись с ним!

- И с ним, и с теми, кто вокруг.

- Сколько страха мы тащим в себе, как боимся не соответствовать, казаться нелепыми, странными, глупыми.

- Инородное тело всегда на виду!

- Нет, дурака валять я люблю, и эпатировать люблю! Я бы неплохо существовала в теле аутиста или шизоида, или социопата - без лишних напряжений и усилий, но почему-то соблюдаю, принимаю, подражаю. Одна беда: как только ты выходишь из игры, тебя пытаются вернуть, втащить на место, образумить, научить.

Слова старика, казалось, лились ниоткуда:

- Задача: выйти за предел. Удача: там остаться.

- Прострел по всем традициям и догмам! - Я, кажется, захлопала в ладоши и рассмеялась умиротворенно.

- Здесь столько народу! Все бросили вызов?