Уникальная и парадоксальная военная техника, т.2 - Каторин Юрий Федорович - Страница 31

Так или иначе, три смельчака, первыми решившие добраться до Северного полюса на шаре, потерпели поражение в своей сверхавантюрной идее и поплатились жизнями в борьбе за небо и мечту всего человечества.

Если бы на этом закончились человеческие безрассудства в отношении покорения Севера с помощью воздушных шаров, это была бы уже не человеческая история с ее парадоксами.

Через 10 лет после трагичного полета инженера Андре за ту же самую идею решил взяться американский журналист Уэлман. Единственное, что отличало эту затею, так это то, что подвиг решено было совершить во имя рекламы собственной газеты!

Техническая оснащенность и этой экспедиции была разработана не очень тщательно, так как основной целью ее была все-таки реклама газеты Уэлмана. Но, конечно, смелое предприятие нашло своих энтузиастов, прежде всего в лице американского инженера Ванимана. И еще един поразительный факт во всей этой истории: в 1908 году к экспедиции присоединился еще и наш соотечественник, московский журналист Н. Е. Попов — «наших» людей можно встретить и за более странными делами. План Уэлмана, как и Андре, заключался в том, чтобы, поднявшись на острове Шпицберген на широте почти 80°, пролететь с попутным ветром 1100 км до полюса. Уэлман собирался продолжить путь дирижабля в том же направлении еще на 2000 км и опуститься на берегах Аляски.

Излишне говорить, что и эта задача: пересечь более 4000 км по воздуху в тяжелых и неизвестных тогда атмосферных условиях — была равносильна самоубийству.

Инженер Ваниман стал строить дирижабль «Америка» еще в 1906 году «Америка-I» была испытана впервые летом 1907 года, но при первом же подъеме оказалась непригодной для экспедиции. При моторе мощностью 80–85 л. с. скорость аэростата была всего около 30 км/ч. При испытаниях корабль не смог даже самостоятельно вернуться к месту своего подъема. Тогда Ваниман стал строить более мощный аэростат «Америка-II». По конструкции «Америка-II» представляла собой дирижабль полужесткого типа, с мягкой яйцевидной оболочкой объемом около 9000 м³. К оболочке в брюшной части примыкала длинная решетчатая металлическая ферма. Снаружи ферма была затянута тканью, а внутри нее были установлены рядом два мотора мощностью по 100 л. с., работавшие каждый на отдельный винт. Нижняя основная балка фермы была полой и служила баком для бензина. Капитанский мостик, трюм в середине и руль высоты на корме фермы завершали оборудование. Никакого особого оперения на оболочке не было, что, конечно, сильно отражалось на устойчивости аэростата.

Вот описание экспедиции, сделанное одним из ее участников, Н. Е. Поповым:

«В 1908 г. я ехал в Англию, в рыбацкий городок Грэт Гримбси, чтобы изучить там навигацию и стать капитаном, ибо решил организовать экспедицию к Северному полюсу на особом моторном судне. Теория навигации очень проста. По книгам я стал капитаном уже через три недели. Но чтобы свыкнуться с морем и с управлением кораблем, я стал ходить с рыбаками в океан, к Исландии в бурные зимние месяцы.

Моряки — люди простые и бесхитростные. Они часто останавливали машину на ночь, когда не было известно, куда направлять судно. Ждали зари… Крепко спали, а скорлупа наша, раскачиваемая, как щепка, носилась по воле ветров и морских течений…

Но в мире рождалось нечто более заманчивое, нежели оба полюса вместе со всеми океанами. Люди полетели на крыльях. Братья Райт увлекали все сердца.

Поехал я на выставку в Лондоне. Воздушный корабль Уэлмана „Америка“, предназначенный для экспедиции к Северному полюсу, занимал там главное место. Но сердцем моим завладели аэропланы, и я принял все меры, чтобы сделаться летуном. Увы, это мне не удалось.

Отправился я после того в Париж. Там беседовал с братьями Вуазенами, с А. Фарманом, с Луи Блерио. Навестил Ванимана. Ваниман занимался главным образом воздушным кораблем для экспедиции Уэлмана. Я поступил к Ваниману в рабочие для постройки и последней монтировки его воздушного корабля.

„Возьмут ли меня лететь на полюс?“ — было мое первое обращение при поступлении на службу. Ваниман ответил искренно… Он посмотрит, что я вообще за человек и как я работаю, а затем с приездом Уэлмана они вместе решат этот вопрос…

Ваниман придумал в дирижабле гайдроп в виде гибкой кишки из толстой кожи длиной в несколько десятков метров. Гайдроп был обит бляхами, как кожа змеи чешуей. Внутренность кишки была предназначена для помещения запасов пищи около 700 кг. Корабль должен был тащить по снегу свой змеевидный и легко скользящий гайдроп. Это позволило бы избегать излишне высоких подъемов, когда лучи солнца нагреют газ, и уменьшило бы потери газа, т. е. в конечном счете сделало бы плавание в воздухе более продолжительным.

Мне поручили прикреплять на кожу этого гайдропа металлические чешуйки. Прежний рабочий успевал закреплять семьсот чешуек в день, а мне удалось довести это число до двух тысяч четырехсот. Работалось весело. Ваниман хвалил меня.

Предполагалось вылететь из Уэлман-Кампа на Шпицбергене с попутным ветром, коснуться полюса и лететь дальше, в Северную Америку, где и опуститься поближе к жилью через сутки или двое.

Приехал Уэлман, седой, серьезный и красивый. Мы втроем — он, Ваниман и я — начали упражняться в навигации, т. е. в определении по солнцу и хронометру своего местонахождения… Вскоре мне объявили, что меня берут на Шпицберген, но про полюс — ни слова. Пока в экипаже трое: Уэлман, Ваниман и его племянник Ляуд. Возьмут ли четвертого — никто на знал. Испробовали, приладили и упаковали все. Поехали в Норвегию, в Тромзе… Вот Уэлман-Камп, фиорд, горы, скалы. Здесь выстроили сарай — ангар. Обтянули брезентом. Начали добывать газ. Мне было поручено следить за этим по ночам…

Наконец воздушный корабль был снаряжен, и я оказался его кормчим. Дождались попутного ветра. Рабочие вывели корабль из сарая. Мы поднялись невысоко между стенами фиорда. Ветер кидал нас влево. Так и казалось, сейчас разобьемся об отвесные скалы. Но там уже образовались обратные течения воздуха, и нас понесло направо, а потом опять налево. Ваниман закричал на меня, думая, что тому виной моя неловкость. Но что поделаешь? Воздушный корабль был громоздок, работавшие пропеллеры давали недостаточную тягу, и потому руль действовал слабо. Фиорд — позади. Летим над серо-зеленым Ледовитым океаном. Делаем полсотни километров в час. Вперед.

Уэлман удовлетворенно глядит на компас и улыбается радостно, но молчит, сосредоточенный. Ваниман взбирается на передний мостик и тоже сияет. Из трюма показывается лицо Ляуда — добродушное, толстощекое и довольное. Быстрота все увеличивается. Ветер ли крепнет? Или двигатели разогнались, как добрые кони? Если так пойдет дальше, то через 15 часов мы должны быть у полюса и своими ногами коснемся старого Недотроги.

Но нет, все вышло иначе! Внезапно мы ощущаем сильный и странный толчок. И корабль наш как пуля устремляется вверх. Смотрим вниз — и видим, как, извиваясь, падает наш оторвавшийся гайдроп… А мы взмываем на огромную высоту.

Мощные глыбы льда внизу уже сделались неразличимыми. Я не помню точной записи барографа, но казалось, что мы достигли огромной вышины. Ведь упало более 700 кг. Что будем делать? Полетим дальше?

Пищи на самом корабле было всего на несколько дней. Весь главный запас погиб вместе с гайдропом. А этот запас был предназначен для того, чтобы в случае неудачи, если придется опуститься, помочь нам пробиться по льдам океана, как это сделал Нансен. Недаром же в трюме дирижабля у нас были с собой лайки, сани и упряжь. Но теперь эти надежды погибли вместе с нашим провиантом.

Уэлман ушел к Ваниману, очевидно, держать совет. Я направляю путь, как и раньше, на север. Ветер в вышине еще усилился, и мы шли к полюсу с невероятной быстротой. Проходит с полчаса. Очевидно, Уэлман и Ваниман спорят, не приходя к соглашению. Наконец, Уэлман возвращается мрачнее тучи и садится на свое место.

Я понимаю, что решено вернуться. Но он, погруженный в темные думы, забыл отдать мне приказание и молчал, а я (стыдно, но надо признаться) играл в дисциплину: не спрашивая, что делать, я продолжал править на север, раз прежнее приказание не было заменено другим.