Песнь лихорадки (ЛП) - Монинг Карен Мари - Страница 35

Книга не сопротивляется руке, обхватывающей мое горло, вместо этого она наносит мощный удар мимо моей грудной клетки, и я чувствую, как копье погружается в тело Бэрронса. Должно быть, она выхватила его из бедренных ножен Джады, когда держала ее за горло — в то мгновение, когда она медлила, ошеломленная моим превращением, и не перешла в режим стоп-кадра. Я упустила этот момент, поскольку была занята разрушением коробки и освоением своей силы. Я слышу тихое шипение, затем Бэрронс рычит и его хватка на моем горле ослабевает.

Книга пригибается и уворачивается от его хватки, ныряет в сторону и распластывается по стене. Я отчаянно пытаюсь посмотреть налево, чтобы увидеть, как тяжело я ранила Бэрронса, но Книга отказывается сотрудничать. Краем глаза я вижу, как он шевелится и вновь встает на ноги, и испускаю вздох облегчения. В последний раз, когда я пырнула его копьем, он умер.

Внезапно множество Мак неподвижно замирают и начинают монотонно напевать оглушительную мелодию, которая кажется такой неправильной, такой болезненной, что все в кабинете, включая Книгу, зажимают уши руками, содрогаясь. Адская пронзительная симфония нарастает до невыносимого крещендо. Я костьми чувствую ужасающую вибрацию.

Стеклянные стены кабинета дрожат и начинают трескаться с шумом надвигающегося урагана, пол подо мной сотрясается и внезапно обрушивается с взрывом стекла.

Хватаясь за воздух, я лечу вниз, на танцпол, и жестко приземляюсь на пол. Мое тело перекатывается, карабкается по груде людей и Видимых, топчущих друг друга в отчаянных попытках избежать стеклянного душа.

Бэрронс падает на пол примерно в дюжине футов от меня, приземляясь на постоянного посетителя, нещадно обезглавленного куском зазубренного стекла. Поскальзываясь на крови, он вскакивает на ноги и рычит:

— Куда нахрен она подевалась?

Лор приземляется в кучу орущих женщин, Фэйд падает рядом на стол, раскалывая его своим весом.

— Она снова исчезла, — рычит Лор.

— Найдите ее, — кричит Джада откуда-то из режима стоп-кадра. — Она забрала копье. Нам надо остановить ее, пока не поздно!

Они никогда не найдут меня. Я невидима.

И Книга уже наполовину довела меня до двери.

***

Против своего желания выскальзывая в ночь, я вновь пытаюсь обрести контроль над собственным телом. Я яростно приказываю своим ногам остановиться. Отбросить копье. По каким-то причинам владение копьем делает меня более опасной. И это достаточная причина, чтобы избавиться от него.

Ничего не происходит. Я никак не могу влиять на свое тело. Что я делаю не так? Какого ингредиента не хватает? И чего не сказал мне Бэрронс? Почему он не предупредил меня, что Книга пытается воплотить в жизнь какой-то смертоносный план? Возможно, я могу найти какой-то способ предотвратить это. Если бы я только поняла, как двигаться.

Я трясу своей внутренней головой и вздыхаю. Я знаю, почему он не сказал мне. По той же причине, по которой не сказал, кого я убила. Он не хотел давать мне больше поводов для беспокойства. Он посчитал, что у меня и без того проблем хватает, и это так. Или же он предусмотрел то, чего не видела я: что Книга просто снова играет со мной, и информация, известная мне, попадет и к ней.

И она играла со мной.

Как она так легко меня одурачила? Почему я вообще рисковала, находясь рядом с Бэрронсом? Я знала, что Синсар Дабх — превосходная обманщица? Почему я беззаботно позволила Бэрронсу отвести меня прямиком к близким мне людям? Я должна была знать!

Почему я продолжаю вестись на ее уловки? И почему моя вера недостаточно сильна, чтобы взять верх над верой Книги? Как ее сила воли продолжает вытеснять мою?

До меня доходит, что ответ должен крыться в самом определении ее природы и моей природы, поэтому я начинаю подсчитывать различия.

Я хорошая. Она плохая.

Я сострадательна. Она беспощадна.

Я люблю. Она ненавидит.

Нет, я даже не могу сказать, что она ненавидит, лишь то, что она обладает невероятным комплексом превосходства, и отсюда вытекают два слегка эмоциональных состояния — ярость от столкновения с препятствием и ликование, когда она предается самолюбованию из-за достижения цели. Она неспособна ни на какое искреннее…

Несуществующая лампочка загорается в моей несуществующей голове. Вот оно! Я каждый раз поддаюсь на ее уловки из-за эмоций. Любовь, надежда, желание, страх, сомнение, смятение ослепляют меня. А она продолжает выигрывать, поскольку не имеет эмоций.

Как мне с ней бороться? — спросила я у Бэрронса.

Стань ею, сказал он.

Я подумала, что он имел в виду, что я в какой-то степени должна принимать участие в ее жестокости и варварстве, обманом заставить ее поверить, будто я полностью поддалась ее влиянию, и ударить в самый неожиданный момент.

Но он имел в виду совсем не это.

Он имел в виду стать ею.

Стать совсем как она.

МЫ ЖЕЛАНИЕ, ПОХОТЬ, ЖАЖДА, И МЫ ВЫБИРАЕМ ПУТЬ К ГОСПОДСТВУ, сказала Книга, притворяясь, будто засыпает.

У Синсар Дабх есть аппетиты и амбиции, ничего больше, она способна лишь на слабые проявления чувств, не мешающие ей хладнокровно раскладывать по полочкам и анализировать все вокруг. Пока я была охвачена эмоциями, разум Книги занимала лишь жажда найти способ, как эксплуатировать меня. На ее пути к «господству» не встречается ни малейшего отвлечения. Какое огромное превосходство! И пока я чувствую, у нее всегда будет это преимущество, она всегда будет на один (а то и на десять) шагов впереди, оставляя меня запутываться в эмоциональной мишуре и не иметь возможности полностью сосредоточиться. Эмоции мешали моей сосредоточенности!

Я беззвучно рычу. Засранка. Она использовала против меня единственное, чего ей недоставало.

По крайней мере, теперь я понимаю, почему минувшие несколько месяцев были лишь пустошью смутных сомнений. Она всегда исподтишка дурила меня. Кто знает, какими подсознательными сообщениями она меня кормила, что нашептывала на ухо, возможно, даже во сне. Возможно, я никогда не узнаю, до какой степени она могла подслушивать и пробираться вглубь меня, но я знаю одно: я никогда не смогу надолго оставаться собой, пока ее клещи впиваются в мою кожу.

Минуя разрушенную восточную стену Честера, Книга замечает мужчину и женщину, медленно идущих и держащихся за руки. Они даже не замечают невидимую меня, пока Книга не хватает их обоих за головы и, бормоча заклинания, не ударяет их черепа друг о друга, сплавляя их лица щеками. Затем она толкает их еще ближе, соединяя их ребра, бедра, ноги. Они кричат, медленно, но неизбежно соединяясь, кожа-к-коже, кость-к-кости, в нескладного сиамского близнеца.

Затем Книга просто уходит прочь, оставляя гротескную парочку корчиться на тротуаре и кричать. Она смеется моим ртом, поворачивает мою голову и оглядывается, мурлычет заклинание, и мгновенно отвратительный близнец оказывается вывернут наизнанку — внутренности и органы оказываются на месте кожи, а рты, уши и глаза заперты внутри.

Чудовищная груда падает на мощеную камнем мостовую, их отныне наружные сердца влажно бьются. Книга оставляет их в таком состоянии. Живыми.

Уходит, хихикая.

Прежняя версия меня была бы охвачена ужасом, и пока я оказалась бы выведена из строя, Книга, без сомнения, вогнала бы в меня еще один нож, проворачивая лезвие.

Нынешняя версия меня наблюдает с бесстрастным спокойствием: отвлечение/несущественно/найти ее истинную цель/помешать ей.

Спустя долгую паузу, в течение которой я ничего не предпринимаю, Книга подталкивает: Мак-КАЙ-ла, напевает она. Я знаю, ты ТАМ. Ч-ч-чай для двоих, двое за чаем, я для себя, и ты для меня… тебе понравилось? Я сделала это для тебя.

Я ничего не отвечаю.

Притворяешься, будто тебе все равно? Ты меня не одурачишь. Ты жалеешь все на свете. Ты рождена, чтобы жалеть. Рождена, чтобы от тебя ИЗБАВИЛИСЬ, пока от тебя не останутся лишь кости. Больные лошади ГИБНУТГИБНУТГИБНУТ.