Хроника тайной войны и дипломатии. 1938-1941 годы - Судоплатов Павел Анатольевич - Страница 9

Со Свободой непосредственно работал начальник отделения контрразведывательного управления НКВД М. Маклярский. Свободу поселили на даче НКВД и держали в особом резерве. Держали не потому, что к нему было какое-то особое внимание, а потому, что он был человеком Бенеша, а к людям Бенеша относились, по указанию Сталина, с очень большим вниманием и тактом.

Потом плодотворное сотрудничество, активный обмен разведывательной информацией осуществлялись нами с полковником, позднее генералом, Моравцем, начальником чешской разведки. Но не как с завербованным агентом, а как с человеком, целиком выполнявшим приказания и поручения Бенеша.

До сих пор история тайных советско-чешских отношений продолжает скрываться, хотя в этом нет ничего секретного, если смотреть на вещи трезво, после распада СССР и краха социализма в Чехословакии. Возможно, открытие архивов невыгодно только для тех, кто идеализирует и превозносит Бенеша, Масарика и других деятелей либерально-демократической Чехословакии. Обнажение их тайных связей с советским руководством в реализации целей советской внешней политики подтверждает очевидную истину. Малые страны Европы обязательно попадают в чью-либо сферу влияния и активно стремятся использовать свое положение посредника в больших политических играх, но только с выгодой для себя вне зависимости от идеологических симпатий.

Среди советских дипломатов предвоенной поры К. Уманский, наш посол в США, был сравнительно молодым выдвиженцем. Ранее важные зондажные поручения выполняли дипломаты первого поколения – Я. Суриц, Б. Штейн, И. Майский. Зарубежных представительств СССР было сравнительно немного, и значение советского посла за границей, его полномочия были неизмеримо шире, нежели те, которые давались нашим дипломатам высокого ранга во время войны, не говоря уже о послевоенном периоде. На ключевых направлениях, там, где необходимо было вести зондаж, были расставлены не профессиональные дипломаты, а представители разведки НКВД или тесно связанные с ней лица, такие, например, как Уманский в США, комкор Красной армии Луганец-Орельский и пришедший ему на смену в 1939 году посол-резидент НКВД А. Панюшкин в Китае.

Туда, где речь шла о временном замораживании отношений, а не о проработке каких-то вопросов, посылались люди, не имевшие никакого дипломатического опыта. Взять хотя бы ситуацию с руководством нашего посольства в Германии в 1939 году, когда Меркалов, простой директор завода, оказался в роли посла в Германии. Судьба Меркалова уникальна. Он закончил свою жизнь директором завода, так и не опубликовав своих воспоминаний об интереснейшем периоде 1939 года.

Чем связаны были дипломатия и разведка? Их взаимодействие характеризуется, по моему мнению, двумя этапами. До 1939 года можно говорить об особом периоде советской внешней политики и разведывательной деятельности, обусловленном в значительной мере внешнеполитической изоляцией Советского Союза. Это не являлось только следствием политики западных держав. Англия, Франция, Германия, США, Италия, Япония блокировали Советский Союз, стремясь лишить нас возможности использовать международные экономические связи для создания промышленности за счет вырученных средств от продажи сырья на мировом рынке. Но изоляция нас от мира была обусловлена также нашей сознательной линией на сохранение закрытости советского общества.

Провозглашенный Лениным в Генуе новый курс на отказ от выплаты царских долгов важно понять с точки зрения добровольного отказа от внешнеэкономического сотрудничества с нашей стороны с враждебными СССР мощными экономическими группировками Запада. Руководство Советского Союза опасалось в двадцатые – тридцатые годы, что широкие экономические связи с капиталистическим миром в сочетании с наличием в СССР сильной антисоциалистической оппозиции, остатков белого движения и обострением борьбы за власть в верхних эшелонах партии таят в себе громадную потенциальную угрозу для советского государства. Разведка и дипломатия ориентировались лишь на «локальные» прорывы в обеспечении экономических связей СССР не со всеми странами Запада, а с теми государствами, которые активно конфликтовали с главными державами капиталистического мира или играли в нем подчиненную роль недавно проигравших войну государств. Хорошие экономические отношения складывались у нас с Германией и Турцией.

Прежде всего разведка нацеливалась на использование раскола среди держав Запада и противоречий, которые существовали между ними. В условиях внешней политической изоляции рассчитывали мы и на активную дипломатическую деятельность, настойчиво добивались признания со стороны ведущих стран Запада. Важное значение в этой связи придавалось работе разведки и сотрудничавших с ней дипломатов по выяснению предварительных условий дипломатического признания СССР. Этот период завершился к началу 1939 года.

Угроза войны ставила Советский Союз в исключительное положение. Отсюда суть нашей позиции – поддержка Афганистана, Турции, наше участие в гражданской войне в Испании и т. д. Мы прощупывали, расшатывали слабые звенья в капиталистической системе. Но никогда не позволяли себе напрямую ввязаться в военный конфликт, который бы выходил за рамки локального. Руководство страны решало прежде всего внутренние задачи экономического и политического характера.

Молотов, Вышинский, Потемкин, с одной стороны, Берия, Меркулов – с другой, стали непосредственно у руля дипломатии и разведки тогда, когда Советский Союз, подписав известный пакт о ненападении с Германией и секретные протоколы к нему, превратился в крупнейшую мировую державу, чьи действия с 1939 года на международной арене предопределили исход Второй мировой войны и весь характер мирового развития в сороковые – пятидесятые годы. Два этапа советской политики за рубежом и людей, которые обслуживали эти этапы, следует трезво оценивать.

О российской эмиграции, о сложнейших отношениях с нею нашей политической и военной разведки написано немало. Этому, в частности, посвятили свои произведения советские писатели Никулин и Ардаматский. Операции ЧК «Трест» и «Синдикат» – наиболее известные. Благодаря им многие знают о борьбе с белой эмиграцией, о внедрении в нее наших чекистов с тем, чтобы парализовать ее деятельность, направленную против советского государства.

Однако этого нельзя сказать обо всей эмиграции. Часть ее, вдоволь надышавшись чужим воздухом Европы и, возможно, из ностальгических чувств, повернулась к нам лицом. С помощью этих людей мы стали приобретать ценные источники информации, что давало возможность обеспечить безопасность государства по предотвращению террора со стороны остатков белого подполья.

В конце двадцатых и особенно в начале тридцатых годов установившиеся связи с эмиграцией стали для нас незаменимым каналом, способствовавшим проникновению в важнейшие гражданские, правительственные и государственные структуры ведущих капиталистических стран с целью изучения наших главных противников.

При Вячеславе Менжинском была начата операция «Коридор», которую курировали помощники начальника Иностранного отдела ОГПУ Валерий Горожанин и Макс Штейнберг. Горожанину посвятил свое известное стихотворение «Солдатам Дзержинского» Владимир Маяковский. Позже руководили работой по связям с эмиграцией начальник отделения ИНО, герой операции «Синдикат» А. Федоров и вскоре сменивший его М. Штейнберг. Мы активно выводили за рубеж наших доверенных людей. Ведь вплоть до коллективизации процедура выезда за пределы страны была очень простой. Заграничный паспорт можно было получить в уездной милиции. В это время существенное значение для оперативной работы органов госбезопасности приобрело ведение учетов выездов за границу наших граждан в связи с пребыванием там их родственников. И когда по указанию Менжинского были предприняты меры по активизации работы с эмиграцией, прежде всего мы обратились к этим данным.

В эмиграции весомую политическую роль играли бывшие работники дипломатических ведомств Российской империи. Сложилась такая ситуация, что после ликвидации российских посольств их бывшие сотрудники использовались в качестве консультантов внешнеполитических ведомств Франции, Англии, США, Германии при выработке политики по отношению к Советскому Союзу. Это и была так называемая вторая линия нашей работы по вербовке видных деятелей эмиграции.