Хроника тайной войны и дипломатии. 1938-1941 годы - Судоплатов Павел Анатольевич - Страница 1

Предлагаемые воспоминания – плод не одного года. В них – моя жизнь. Я пишу лишь о том, что пережил, говорю о тех событиях как свидетель или непосредственный участник. Происхождение некоторых событий, их мотивы мне не всегда были понятны. Не принято было в той системе, в которой проходила моя профессиональная деятельность, быть откровенным, распахнутым. Во всем должна была соблюдаться сдержанность. Иногда я ничего не знал, что происходило в соседнем кабинете. Значение слов, сказанных как бы мимолетно Сталиным, Молотовым, Берией, Микояном, Маленковым и другими руководителями страны, я осознавал значительно позже, после важных событий, произошедших во внутренней жизни и на международной арене.

О значении того или иного человека, его личности, чертах характера судят по его делам. Точно так же можно судить и о государстве. Чем крупнее событие, происходящее во благо страны, тем державнее государство, тем значительнее его вес в мире. Почему до сих пор внимание миллионов людей приковано к одному из величайших событий XX века – Великой Отечественной войне 1941–1945 годов? Да потому, что многие пружины, приведшие к победе советского народа в величайшей битве, долгое время были скрыты, неизвестны, о них знали лишь немногие. Только недавно стало известно о тайных операциях, которые проводили наши разведка и контрразведка нередко вместе с советскими дипломатами.

В последнее время в нашей печати появилось немало публикаций с воспоминаниями тех, кто называет себя либо очевидцами, либо участниками крутых поворотов в нашей истории, действий разведки и тайной дипломатии. В этих работах очень много наносного, выдуманных мифов и легенд. Особенно грешат ими те, кто по своему служебному положению в прошлом, как правило, по линии ЦК КПСС, имел значительные возможности ознакомиться с секретными документами из архивов КГБ, МИД. Однако цитируются теми, кто открестился от прошлой партийной работы – В. П. Наумовым и А. Н. Яковлевым – документы всегда выборочно, не полностью. Таким образом, чтобы даже посмертно скомпрометировать неугодных лиц данными из фальсифицированных уголовных дел, утративших свое юридическое значение. По возможности развеять их, снять ненужные наслоения – в этом тоже я вижу свою задачу. Это непростая миссия. Но она необходима. Чтобы точно оценить происшедшее, надо хорошо представлять себе подлинные мотивы акций советского государства в критические периоды нашей истории, отбросив обывательские представления. Чтобы не делать в будущем ошибок, нужно глубоко знать подлинную подоплеку героики и трагедии прошлого. Истины простые, только не все следуют им. Оттого и рождаются мифы, возникают недомолвки, недосказанности, да и просто вымыслы.

Ряд соображений об известных событиях должен стать известным лишь после моей смерти.

В 1939 году, после того как П. Фитина, молодого журналиста, пришедшего сразу на руководящую работу в органы НКВД, недавно окончившего ускоренные курсы разведывательной Школы особого назначения (ШОН), и меня назначили руководителями Иностранного отдела (внешней разведки), Берия, тогдашний нарком НКВД, счел нужным разъяснить нам основные направления наших государственных интересов в тайных взаимоотношениях со странами Запада. Его высказывания со ссылками на «указания тов. Сталина» резко контрастировали с официально провозглашенными на XVIII съезде ВКП(б) целями «советской внешней политики». Считаю нужным воспроизвести их по памяти.

«Не думайте, что ликвидация Троцкого может подменить трудную и важнейшую вашу задачу обеспечения по линии разведки важнейших акций советской внешней политики, – говорил Берия. – Надо научиться защищать методами агентурной работы наши позиции в местах, где у нас переплетены интересы с противником и где без тайного сотрудничества в силу ряда соображений ни англичанам, ни французам, ни американцам, ни японцам, ни немцам без нас не обойтись. И наша разведка должна сопровождать акции действия советской дипломатии, во главе которой поставлен В. Молотов».

И меня, и Фитина удивило, что Берия сказал о том, что наши послы и поверенные в делах в Чехословакии, Китае, Франции, Германии и США выполнили первую часть своей миссии – провели тайный зондаж намерений в сфере взаимных отношений с руководством Англии, Франции, США и Германии. «Мы нужны этим господам, – продолжал он, – поскольку передел господствующих позиций американцев, англо-французов, немцев и японцев в Европе, Китае и на Дальнем Востоке неизбежен в ближайшее время. Тов. Сталин считает, – говорил Берия, – что этот передел выльется в военное столкновение. Для вашей ориентировки имейте в виду, нам, в отличие от царских дуроломов в 1914 году, следует как можно дольше оставаться в стороне от схватки. Мы будем воевать только тогда, когда нам это будет выгодно».

Во время этой встречи мы узнали, что наиболее глубоко тайный обмен мнениями происходил в Германии, Турции, Финляндии, Швеции. Там советским послом была А. Коллонтай. И хотя Коллонтай, заметил Берия, «сочувствует разгромленной оппозиции», трогать ее мы не будем. Нам важно сохранить ее как участника тайных переговоров, уже имевших место. Имейте это в виду на ближайший год, отмечал Берия, независимо от тех материалов, которые на нее придут.

«В Китай, – говорил он, – с тайной миссией к Чан Кайши предполагалось направить Панюшкина в качестве и посла, и резидента разведки. Но определять содержание диалога с американцами о противостоянии японцам в этой стране будет не Панюшкин, а Уманский, наш посол в США. Он же должен был заняться поддержанием отношений с Бенешем, когда тот приедет в Америку из Европы. Имейте в виду, – наставлял Берия, – что Уманский будет выполнять одновременно ряд обязанностей главного резидента НКВД во всей Америке. По Германии мы определимся особо позднее, так считает тов. Сталин».

Мы молчали. Я попросил дать разъяснения по операции, связанной с Троцким. На что получил ответ: дело это исключительно важное. Троцкий, добавил Берия, должен быть уничтожен к началу большой войны, чтобы обезглавить остатки пятой колонны. Занимайтесь этим делом каждодневно, сказал Берия, но ликвидировать его можно и нужно с учетом того, что его одновременно используют и ненавидят как в Америке, так и в Европе.

В книге использованы материалы документов:

Пост. ПБ ЦК ВКП(б) № П34/25 от 14.06.41 и Указа Президиума ВС СССР от 17.06.41 «О награждении тт. Меркадер К. Р., Эйтингон Н. И., Василевского Л. П. и др.».

Указ Президиума ВС СССР от 31.05.60 – закрытый.

Пост. СНК СССР от 24.06.41 «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе», объявленное пр. НКВД СССР от 26.06.41.

Пр. НКВД СССР № 00882 от 5.07.41.

Пост. ПБ ЦК ВКП(б) № П34/287 от 30.07.41 «О назначении руководящих работников НКВД СССР», объявленное пр. НКВД СССР № 00984 от 31.07.41.

Пр. НКВД СССР № 001435 от 3.10.41.

Пр. НКВД СССР № 00145 от 18.01.42.

Справка о штатах и структуре НКВД СССР от 20.05.42.

Пр. МГБ СССР № 00447 от 9.10.46.

Пр. МГБ СССР № 569 от 15.02.47.

Записка МГБ СССР № 6990/А от 4.08.50 И. В. Сталину.

Пост. ПБ ЦК ВКП(б) № П77/310 от 9.09.50, объявленное пр. МГБ СССР № 00532 от 28.09.50.

Пост. ПБ ЦК ВКП(б) № П77/309 от 9.09.50, объявленное пр. МГБ СССР № 00533 от 28.09.50.

Пр. МВД СССР № 00318 от 30.05.53.

Пр. МВД СССР № 00601 от 31.07.53.

Записка МВД СССР № 876/к от 17.09.53 в Президиум ЦК КПСС.

Центральный госпиталь КГБ, новое здание недалеко от станции метро «Щукинская». Отделение кардиологии. Небольшая палата, больничная койка. Непритязательная обстановка. Шепотом говорящие люди. За дверью слышны чьи-то неторопливые шаги. В палате все время горит свет. Это несколько напоминает тюремную камеру. Тем не менее разница огромна. Там можно было только думать, а тут не только думать, но и писать без постоянного контроля над тобой. После августа 1991 года и развала советского государства как-то по-особому ярко и четко вспоминается то великое и историческое время, когда ценой огромных усилий, человеческих жизней, колоссальным напряжением сил отстаивалась от нашествия фашистско-немецких полчищ шестая часть земли с названием Союз Советских Социалистических Республик.