Невеста для демона страсти (СИ) - Борисова Алина Александровна - Страница 61

— Да чем он предал вас?! Он дал вам больше, чем вы имели, — герцог в раздражении потряс документом. — До Великой Войны вы лишены были доступа в этот мир. Он же позволил вам охотиться за человеческими душами, разжигать их пагубные страсти, питаться их похотью и безумием! Он позволил вам забирать человеческих дев, отнимать у них жизни и превращать в свое орудие разврата! Он… скорее, он предал нас, своих Рыцарей. Самых верных, самых преданных слуг он отдал на откуп демонам. Наши жизни, наши судьбы — все вам! И вы же еще недовольны!

— А кто сказал тебе, рыцарь, что вы нужны нам — вы все? Ваши жалкие страстишки, ваши мелкие душонки? Мы Ветры, нас манят иные масштабы, иные горизонты. Мы существовали задолго до того, как Божественная Чета решила заселить своими «детьми» этот уголок вселенной. Мы не нуждались в богах, и не нуждались в людях. Но Они пришли, пообещав, что мы не будем друг другу помехой. Потом же Пресветлая Дэя…

— «Пресветлая Дэя»? — не дослушав, скривился герцог. — Это Черная Богиня-то? Да уж, света там…

— Света там было поболее, чем в ее супруге, — непреклонно оборвал его демон. — Да, рыцарь незнакомого тебе бога, Пресветлая Дэя была супругой Божественного Дэуса, его второй половиной, его великой любовью… — он невесело усмехнулся. — Принадлежащей ему Любовью, так будет более точно. Поскольку была она Богиней Любви. Дэус же любить не умел никогда, только владеть. Он Бог Договора, ему чужды эмоции. Холодный разум, слепое следование данному слову — в этом была его сила, и в этом же — его слабость. Пообещав не трогать Вольные Ветры, он мог лишь смотреть, как их свободные танцы приносят порою смерть и разрушение в людские земли. А Дэя любила людей, и их горе было для нее превыше любых ранее данных обещаний. Она изгнала нас, пойдя войной, закрыла небо над своими землями. И прокляла, лишив материальных тел. Превратив из сыттаров — повелителей воздуха — просто в воздух. Мы были живыми, мы были разумными, но при этом нас больше не было. Сгустки разума, заключенные в потоках воздуха — вот во что превратило нас ее проклятие… Дэус тогда поморщился, но смолчал: договор нарушен не им, а выгода очевидная, — уйдя в воспоминания о тех далеких, но столь судьбоносных для его народа временах, сыттар, казалось, забыл, что перед ним — враг. Он говорил и говорил, а герцог не спешил перебивать. — Только люди все множились, нас изгоняли все дальше, а меж Божественными супругами все сильнее росло непонимание. Она прощала тех, кого Дэус уверенно обвинял. И карала тех, кто, согласно букве, был невиновен. Она читала в сердцах, он — только по книгам. Она видела суть, он — только внешность. Война между ними должна была вспыхнуть — и однажды вспыхнула. Они были равны, они были сильны, а мы — обижены. Ей, и потому мы примкнули к нему. Мы хотели вернуть свои тела, мы хотели вернуть возможность проникать беспрепятственно в людские земли. Он обещал. И вернул. Вот только свои тела мы могли получить лишь на время, что человеческая дева, связанная с нами нитями договора, питала нас своей силой. Либо в непосредственной близости от Источника жизни, бьющего в центре Заповедной долины, ставшей отныне нашим домом. Отменить проклятье богини полностью он не смог. Или не захотел. И вместо желанной нами возможности пронзать пространства, беспрепятственно проникая в любой уголок человеческого мира, он дал нам возможность беспрепятственно проникать в людские души. Вместо пылинок звезд, что оседали некогда на наших мантиях, он сделал нашей пищей пороки и страсти, что обременяли, как он считал, худших из его подданных. Он открыл нам дорогу в человеческие земли, о, да! Но не так, как хотели мы. А искалечив нас, извратив нашу природу. Сделав нас своими карманными демонами, придумав из нас врагов своей разросшейся и поднабравшейся наглости пастве. И заняв делом вас, его верных, но не в меру сильных Рыцарей. Чтобы, страдая от безделья, вы не полезли бы к нему качать права, — демон вновь неприятно усмехнулся.

— Как любопытно. Думаешь, я поверю? Сказкам демона, что порочит моего Бога?

— Имея на руках Договор? Тебе придется очень постараться, чтобы не поверить фактам, Рыцарь. Там ведь прописано все, что он нам разрешил. Простейший вопрос: а зачем это богу? Зачем ему запускать в свой мир подобную нечисть? — сыттар даже изволил сделать паузу, но не дождался ответа. — Вот за этим, милый мой мальчик, только за этим: мы находим в душах людей гнильцу и раздуваем ее, делая скрытые помыслы и пороки явными и угрожающими окружающим. А вы — Рыцари и монахи — боретесь с нечестивцами и побеждаете их во славу Дэуса, и караете их, неся Страх Божий. И поете на всех углах, что демоны — зло, порожденное Черной Богиней и служащее лично ей.

— Дэус не лжет, демон. В отличие от тебя. Он — бог Чести и Справедливости. В отличие от тебя. Его слово — нерушимо, как Договор. Разве можно то же сказать о твоем? Так кому я поверю?

— Дэус и не лжет, — невозмутимо отозвался сыттар. — Но не мешает это делать вам. Не мешает впадать в заблуждения и совершать выгодные ему ошибки. Дэус лишь объявил Дэю Злом, которое повержено. Он и считал ее злом — ведь судила она не так, как он. А вот Черной Богиней ее стали именовать уже Рыцари Храма. Приписывать ей все зло мира стали уже Рыцари Храма. Обвинять всех мерзавцев в служении лично ей тоже стали они. А Дэус твой чист. Он выше их глупости. Слов он не нарушал, напраслину не возводил. Не мешал просто. Что же до слова, «нерушимого, как Договор» — тебе ли не знать, как составляются договоры. Сколько хитрости и изворотливости порой приходится применить, чтоб составить договор в свою пользу. Неточность и расплывчатость формулировок, примечания мелким почерком, заведомо невыполнимые условия… Договор — это искусство узаконенной лжи, тут до чести далековато.

— Договор всегда таков, каким его составят и примут обе стороны. Каков бы он ни был — он исполняется, демон. И в этом — Слово Дэуса. И в этом — его Честь.

— Вот на этом его и поймали, герцог. Причем — твоими руками. Так что теперь — наслаждайся последствиями. Дэус не вмешается и не остановит эту смуту — он облажался с Договором, и это — плата. Весь мир катится в бездну, а он ничего не может поделать…

А вот Дэя — сможет, — многозначительно добавил сыттар после драматической паузы. — Любовь остановит ненависть и погасит безумие. Любовь вернет этой земле мир. Если ты вернешь этому миру Любовь.

— И где ж я ее возьму? — не то, чтобы Александр собирался бежать и возвращать, но от информации он никогда не отказывался. Тем более, от возможности узнать желания своего врага.

— В Черном Замке, конечно. Тебе не соврали. Там и правда Врата в Ад — личный ад, что сотворил для своей супруги Дэус. Позабытый портал в темницу Дэи, — уточнил сыттар, чтоб его уже точно поняли. — Последняя тайна рода Лилит.

— Ты только что утверждал, что Черный Замок — не для меня, а для Роуз.

— Разумеется, не для тебя. Ты никогда не отыщешь любви, пройдешь мимо и не заметишь. А вот Роуз найдет, — прислушавшись к шуму за стенами, сыттар улыбнулся немного печально. — Береги ее, герцог. Она — твой последний шанс спасти этот мир от гибели. Он уже стоит на краю.

— А вот ты уже за краем, демон, — герцог слушал не менее чутко. Да и медальон на груди подсказал — ловушка сработала. Нет, вовсе не по недомыслию оставил он собственные покои самыми незащищенными во всей усадьбе. Понимал, что, не добравшись до Роуз, демон придет к нему. И неплохо подготовился к встрече.

Пока сам он успешно отвлекал демона беседой, а его гвардейцы демонстрировали усилия по взлому покоев под звуки бесполезных молитв, Мастеровые дочерчивали последние узлы своей пентаграммы, замыкали последние контуры, напитывали всей доступной им силой.

И выставленная демоном защита рухнула, дверь распахнулась, окно разбилось, впуская уже не гвардейцев — лучших храмовых воинов, а демон бился в путах упавшей на него золотой паутины, и был не в силах перешагнуть ни одну из вспыхнувших на полу линий. Личина рыжеволосого красавца сползла с него, словно кожа под воздействием кислоты, и теперь на герцога смотрело чудовище с черными провалами вместо глаз, с огнем, метавшимся по плечам, вместо волос, и рваными сгустками серого тумана вместо стройного тела.