Заглянувшие в Бездну - Калугин Алексей Александрович - Страница 10

— В каком смысле?

— Все зависит от того, захочет ли он стать истинным альтером.

— Я хочу быть альтером! — уверенно завил Андрей.

— Помолчи, — осадила его сестра. — Так, значит, сейчас он еще не совсем альтер?

— Сейчас он потенциальный альтер. Процесс трансформации в его организме только начался. И он может быть остановлен.

— Выходит, ловцы были на нашей стороне? Они хотели, чтобы Андрейка стал обычным человеком?.. А ты?.. Что тебе надо?

— Ловцы передадут твоего брата тем, кто сделает из него воплощенного альтера, не спросив, хочет он этого или нет! — не сдержавшись, рявкнул Димон. — А потом всю жизнь станут держать его в клетке!

— Но зачем?

— За тем, что жизнь альтера слишком дорого стоит! — Димон быстро провел ладонью по лицу, словно стирая с него эмоции. — Все, — сказал он уже обычным, спокойным голосом. — Остальное расскажет Соломон. Он более спокойно на все это реагирует. Видно, привык за долгую жизнь.

— Я хочу быть альтером, — тихо, но уверенно произнес Андрейка.

— Ты даже не знаешь, что это такое, — не глядя, бросила в его сторону сестра.

— Ну и что? Димон — альтер. Я хочу быть таким же, как он.

Вера посмотрела на Димона.

— Извини, — она развела руки в стороны примирительным жестом. — Мне следовало бы поблагодарить тебя за все, что ты для нас сделал, а вместо этого я на тебя наезжаю.

— Все в порядке, — улыбнувшись, махнул рукой Димон. — Это разве наезд? Ты еще не видела, какие бывают наезды.

— Это ты не видел, как Верка умеет наезжать, — заявил Андрейка.

— Все! — Вера подняла руку. — Закрыли эту тему! На самом деле, спасибо, Дима.

— Рад был служить! — Димон попытался отвесить дурашливый поклон, но получилось у него это не очень. — Устраивайтесь, отдыхайте. Как только поймете, что пришли в себя, свяжитесь со мной через локальный видеосервис, — Димон указал на ноутбук. — Я там значусь под ником…

— Димон! — догадался Андрейка.

— Точно! — указал на него двумя пальцами Димон. — Все, я пошел!

— Ключи! — окликнула его, когда он был уже у двери, Вера. — Ты не дал мне ключи от дома!

Димон оглянулся.

— У нас тут ничего не запирается, — сказал он и выскользнул за дверь так ловко, что Вере показалось, будто дверь при этом даже не приоткрылась.

Андрейка присел на корточки, вытащил из рюкзака кошку и пустил ее на пол.

Кошка недоверчиво понюхала пол.

— Нам нужен лоток для кошки, — сказала Вера.

— А мне здесь нравится, — ответил ей Андрейка.

Кошка уселась на пол и усердно заскребла лапой за ухом.

Я не верил. Но с появлением нового главврача действительно начали происходить перемены. Хотя носили они в основном косметический характер.

Мне выдали новую униформу. Да, это была именно униформа, похожая на ту, что раньше носили стройотрядовцы. У отца такая в шкафу висела. С нашивками разными и значками. Хранил ее, болван, как память. Какую память? О чем? О юности, которая ушла навсегда и уже никогда не вернется? Или о годах загнивающего социализма, смердевшего так, что все носы зажимали? Странно, как это отцовская стройотрядовская куртка не пропиталась этим смрадом? Хотя, может, и пропиталась. Я не принюхивался. Мне она вообще была неинтересна. Это все отец мне ее показывал и трендел при этом что-то о стране, которую мы потеряли. Серьезно? Я лично ничего не терял. Так же, как и не находил.

Странно, я помню каждый значок на этой дурацкой, болотного цвета куртке. А вот отца не помню. Совершенно. Ни лица, ни голоса. Даже фигура какая-то нечеткая, будто размытая.

Ну и мрак с ним!

Зато я помню, что это он, гнида, сдал меня этим… Которые привезли меня сюда. С намордником на лице. Как будто я пес бешеный… А мама плакала. Отец сказал, что ему за нее стыдно, и запер маму в ванной. Наверное, она не хотела, чтобы меня у нее забирали.

Ну ладно, это все воспоминания.

А реальность такова, что моя униформа точно такая же, как стройотрядовская, только светло-голубого цвета. Не бог весть что, конечно, но все лучше, чем серая, вылинявшая пижама, которую я носил прежде.

Вместо растоптанных, болтающихся на ногах войлочных шлепанцев, в которых можно было только волочить ноги, шаркая задниками, выдали нормальные, по размеру, новенькие тапочки из коричневого дерматина. Больше всего мне понравился исходящий от тапок запах резинового клея. Запах был сильный и… настоящий. Не похожий на все те больничные запахи, которыми я был окутан прежде.

Что еще?

Мне действительно выдали пульт от телевизора. А с телемонитора сняли решетку. Правда, подключены оказались только пять каналов. Да и те, как мне кажется, идут в записи. Потому что даже реклама из них вырезана. По одному круглосуточно крутят мультики. По другому кто-нибудь все время что-то поет надрывным голосом, как будто у него отобрали что-то самое дорогое, да при этом еще и ножиком в живот ткнули. Песни все какие-то странные. Сколько я их ни слушал, не могу понять, о чем они. Слова по отдельности все понятны, а вместе — полная бессмыслица. По третьему показывают передачи о животных. Этот канал мне больше всего нравится. По четвертому — отечественные телесериалы. Какие-то люди не от мира сего обсуждают никому не понятные проблемы. Полный мрак. Еще хуже детективы, в которых тупые опера ловят еще более тупых преступников. По пятому каналу показывают каких-то пожилых мужчин и женщин, которые с натужными лицами, как будто вот-вот и в штаны навалят, пытаются веселить публику в зале. Зал лежит от хохота. Я не могу понять ни одну шутку. Быть может, потому что я пятнадцать лет провел в этой камере, которую доктор Карцев предпочитает называть палатой? А может быть, шутки на самом деле несмешные. Тогда почему смеются люди в зале?

Что еще?

Еще мне разрешили читать.

Честно говоря, взяв в руки первую за пятнадцать лет книгу, я даже испугался. Мне было страшно, что я разучился читать. Но оказалось, что нет.

Первой моей книгой оказался «Робинзон Крузо». В детском пересказе. Я прочитал ее запоем, не отрываясь, за пару часов. Этот чудак Крузо выл от одиночества при том, что в его распоряжении был целый остров! Иди куда захочешь! Делай, что пожелаешь! Что бы он запел, оказавшись на моем месте?

Для того чтобы поменять книгу, достаточно было сказать об этом вслух — за мной, как и прежде, неусыпно следили денно и нощно. Не проходило и четверти часа, как у дверей палаты останавливалась тележка с книгами. Открыв дверное окошко, охранник с вечно унылым лицом — да, они сняли пасамонтаны, но при этом все равно остались все на одно лицо, — скорбным голосом, как поминальный список, начинал зачитывать названия книг. Выбор довольно ограничен. Почти все они входят в школьную программу. Ну или входили, когда я учился в школе. Не думаю, что с тех пор что-то принципиально поменялось. У нас ведь если что-то и меняется, так только к худшему.

Почему так?

Я не знаю.

Доктор Карцев говорит, что ассортимент книг в библиотеке будет постепенно расширяться.

Я ему не верю.

А какие у меня основания ему верить?

Может быть, я неизлечимо болен, но при этом я не идиот. Все мои контакты с внешним миром обрублены, потому что, как говорит доктор, я представляю опасность для мира. Хорошо, пусть так. Но почему мне нельзя знать ничего о том, что происходит за стенами этого заведения, которое доктор Карцев упорно именует пансионатом?

Что там произошло такого, о чем мне нельзя знать?

Ядерная война?

Нашествие зомби?

Мне нельзя смотреть передачи новостей. Нельзя читать прессу.

Почему?

Когда я спросил доктора Карцева, кто у нас сейчас спин-протектор, он только усмехнулся криво и сделал вид, что ему нужно срочно что-то записать в блокнот.

У меня по-прежнему нет календаря. Я не знаю, какой сегодня день. И не спрашиваю об этом доктора Карцева. Потому что он, наверное, не ответит. А если и ответит, как я смогу убедиться в том, что он мне не соврал? Я даже не знаю, лето или зима сейчас за стенами пансионата.