Мое черное сердце (СИ) - Железная Ирина - Страница 32

Толчок!

— Разряд!

Тело прошиб разряд молнии. Глоток воздуха. Такой спасительный. Такой обжигающий. Я лежу на чем-то твердом. Но мое тело не изогнулось вопреки моим предположениям. Лишь широко раздулись ноздри. Вдох.

Я чувствую свое тело. Оно есть. Но невозможно пошевелиться. Словно оно каменное.

Я не вижу твоего лица. Почему? Лишь улыбка… Такая знакомая. Я не могу открыть глаза. Но я дышу. Я слышу. Здесь люди. Вокруг.

— Пульс есть! Его состояние стабильно.

Голоса. Чьи они? Их много. И это уже не тот голос. Куда он делся?

Живи…

Он утих.

— С возвращением, сынок. В реанимацию его. Если все будет нормально, переведем его в обычную палату. Никого не пускать. Родным сказать, что все хорошо.

Засыпай. Я рядом.

Усталость. Я не хочу больше ничего слушать. Я хочу отдыхать…

* * *

Первое, что я почувствовал, была боль. Ноющая. Во всем теле. Тяжелые веки медленно приподнялись. В глаза ярко ударил свет. Резкая режущая боль заглушила ноющую. Я зажмурился.

— Ритка! Он очнулся! Звони его родителям, срочно! Пусть дуют сюда!

Димон… Но… Как?

— Олеська, закрой жалюзи! И бегом за врачом!

Очертания. Не ясные. Чуть-чуть резкости. Уже лучше. Как же все болит…

— Ну здорова, счастливчик! Это ж надо вальнуться с такого этажа и выжить! Ты чем думал вообще?

Маргарита резко отвесила подзатыльник парню, и шикнула на него:

— Он только что очнулся, а ты наезжаешь на него!

Олеся вошла в палату, и сказала:

— Врач скоро будет.

Димон все унимался:

— Ты был без сознания почти четыре минуты! Еще бы чуть-чуть, и все! Ты кстати это, нормальный? Нас предупреждали, что ты мог очнуться другим. Твой мозг мог повредиться. Ты соображаешь, дружище? Ты нас узнаешь?

— Не так громко, Димон… — прохрипел я. Горло словно обожгло. Я закашлялся и в голове словно прогремел взрыв боли. — Воды…

Мне приложили холодный стакан ко рту. Я сделал пару глотков.

— Что случилось? — так же тихо, еле различимо просипел я. К счастью, мои друзья услышали.

Олеся села на краешек кровати и сжала мою руку.

— Ты прыгнул с крыши… Зачем? Она того не стоит…

— Знаю.

В палату вошел врач, мужчина в белом халате лет сорока пяти крепкого телосложения, с аккуратной бородкой и в очках.

— Как твое самочувствие, Глеб?

— Бывало и получше… Все болит…

— Ребята, оставьте нас.

Мои друзья молча вышли. Я узнал голос врача. Это он приветствовал мое возвращение в этот мир.

— Ты пережил клиническую смерть. Твое сердце не билось три минуты сорок семь секунд. Это могло вызвать необратимые повреждения в мозге. Часть нервных клеток мозга при этом умирает. Ты ясно соображаешь?

— Да.

— Отлично! Амнезии нет? Все помнишь, всех узнаешь?

— Да. Со мной все в порядке.

— Ты счастливчик! У тебя хороший ангел-хранитель! От удара о землю у тебя разорвало парочку внутренних органов, сломано три ребра, и множество ссадин. Но ты быстро встанешь на ноги. Я тебе обещаю. Но боюсь, после того, как твое состояние станет достаточно стабильным, нам придется перевести тебя в психиатрическое отделение.

— Я не пытался покончить с собой, — немедленно соврал я. Перспектива стать овощем в психушке мне не улыбалась. — И в мыслях не было.

— Но твои друзья говорят…

— Их рядом не было. Да, я был на крыше. Там спокойно. Не более. Просто у меня выпал из рук телефон, и я пытался его схватить. В итоге слишком отчаянно. Зацепился, и упал. Доктор, я слишком люблю жизнь. — Я впился взглядом в глаза врача, рассматривая в отражении его очков свое опухшее лицо. — Вы не скажете, какое сегодня число?

— Седьмое сентября. Что ж, раз все обстояло именно так, мы все равно пригласим психиатра, пройдешь парочку тестов, и если все будет нормально, пойдешь отдыхать домой. Договорились?

Я осторожно кивнул, чтобы не спровоцировать новый приступ боли в голове.

— Я очень рад, что у тебя ясное сознание, ясная память. Но часть твоих нервных клеток не могла не омертветь. И меня беспокоит то, как это отразиться на мозге. Обычно у людей переживших клиническую смерть бывают видения, вроде света в конце тоннеля, галлюцинации, как зрительные, так и слуховые, ложные воспоминания…

Его слова словно громом обрушились на меня… Галлюцинации? Ложные воспоминания?.. Этого не может быть. Как же… Я все ясно помню. Словно несколько мгновений назад был там…

Глаза наполнились слезами… Настя… Не может быть! Я знаю, ты существуешь!

— Что такое? — обеспокоился доктор.

— Просто больно.

— Хорошо, я попрошу сестру, чтобы вколола тебе обезболивающее.

Физическую боль я смогу перетерпеть. Эту боль вы не сможете заглушить, доктор… Я отказываюсь верить в то, что вы мне сказали. Все это было реальным… РЕАЛЬНЫМ!!!

* * *

Один год спустя…

Я очень быстро шел на поправку. Врачи только удивлялись. Тесты психиатра я прошел на удивление легко, но родители настояли, что бы я два раза в неделю посещал психолога. Эти бесполезные разговоры обо всем и ни о чем лежа на кушетке.

Я шагнул обратно за край.

Первым делом я пытался отыскать Настю. Но тщетно. С каждым разом я убеждался, что ее не существовало. Когда я подошел к дому, где она жила, я с трепетом и волнением узнал у подростков во дворе, что да, в нужном подъезде, на нужном этаже жила девушка по имени Настя.

Я помню, как сломя голову помчался к ней, перепрыгивая через пять ступенек за раз. Как нервно звонил в дверь, не заботясь о том, узнает ли она меня. Я готов был отдать все, лишь бы увидеть ее. Но… дверь открыла совершенно незнакомая девушка. Я так и замер в оцепенении пока она смотрела на меня. Общие черты были очень похожи. Примерно тот же рост. Почти те же формы. Но другие глаза, другая улыбка, другой стиль одежды, другой человек… Я так и не смог вымолвить ни слова, тупо уставившись в захлопнутую перед самым моим носом дверь. Меня всего пробирало от дрожи, когда я тогда вышел из подъезда. Я не мог найти себе места.

В сознании начала закрадываться мысль, что все это ложь…

Я как-то пришел на место где в последний раз ее видел, закрывая грудью от смертоносной молнии. Встретил там ту, ради которой я тогда шагнул в пропасть. Она как то приходила ко мне в больницу, со слезами в глазах, и со словами любви на устах. Полный игнор. Человек перестал для меня существовать. Ни капли любви. Ни капли ненависти. Полное безразличие. Шокированные лица друзей. Изумленные, но одобряющие. Она умерла. Тяжелым камнем она упала в бездну омута темноты. И сбросив этот камень, я смог подняться на встречу голосу и новой жизни. Она стояла в том переулке между домов как вкопанная. Я бросил взгляд на нее. Но посмотрел сквозь. Развернулся и пошел прочь. Я больше никогда не возвращался на то место.

С каждым прошедшим днем, я начинал верить в то, что все что было, лишь иллюзия. Ложные воспоминания. Галлюцинации. Это было больно. Нестерпимо. Но я не мог позволить впасть себе в депрессию. Каким-то чудом я находил силы жить. Этот свет. Этот голос он был рядом. Он тянул меня вперед. На встречу солнцу.

Нужно было что-то менять. Я перевелся в другой университет, в другой город. Начал жизнь заново. С чистого листа. Новые лица. Новые друзья. И все стало налаживаться. Я свыкся с тем, что со мной произошло. Все изменилось. Но в минутах одиночества я вспоминал ее. Наши встречи. Нашу последнюю встречу.

Как-то идя по тротуару поздно вечером, ожидая зеленый сигнал светофора, мимо проезжал шикарный белоснежный лимузин, с припущенными стеклами задней двери. В моих ушах разливалась любимая музыка, и я наполовину находился глубоко в себе. Краем глаза я увидел что-то белое. Улыбка. Я где-то видел ее. Я повернул голову и в щели открытого окна увидел ядовито-приторную улыбку. Не может быть! Лимузин двигался вперед. Пытаясь ухватиться за шальную мысль в голове, я побежал что было сил, в попытке взглянуть на лицо. Я выбежал на перекресток под оглушительный гул возмущенных клаксонов автомобилей, и мат рассерженных водителей. Все что я смог разглядеть, это красные отблески глаз. Горящие как угли… Светофор сверху мигнул, и резко загорелся зеленым. Я в спешке отступил обратно на тротуар. Азар? Или просто чудеса стоматологии и мимики вместе с глазами отсвечивающие красный свет светофора? Я так и остался стоять, глядя на проезжающие мимо автомобили… Когда я пришел в себя, мысли снова накатили волной. Воспоминания…