Четырехкрылые корсары - Халифман Иосиф Аронович - Страница 65

Обломок сота. На нем можно рассмотреть трех взрослых ос, а справа внизу на снимке ячейку со взрезанной изнутри крышечкой.

Это было в начале августа, но чтоб выйти на прилегающий к дому островок леса, поглядеть, какие дары принесло море дождя, пролившееся с небес, пришлось набросить на плечи теплые куртки, а ноги сунуть в резиновые сапоги. Размокшая почва чавкала под ними, а четыре следа вдавливались в грунт и сразу заполнялись мутноватой водой.

Но вот жена, отведя рукой отяжелевшие ветки, ныряет под большую старую елку. На пухлом слое сбитой с дерева рыжей хвои лежит нечто до удивления напоминающее опрокинутую цветом вниз корзинку подсолнечника. Как она могла сюда попасть, откуда занесена? Подсолнечник в мокром заповедном лесу еще менее вероятен, чем золотая цепь…

Мы поднимаем корзинку, обнаруживая на второй стороне почти правильного круга запечатанные выпуклыми крышечками ячеи. В наших руках довольно большой сантиметров 15 в диаметре — тяжелый намокший сот. Пока ясно одно: сот построили веспа. Эти осы сооружают, мы уже знаем, гнезда из нескольких горизонтально один над другим висящих этажей, прикрытых извне общей оболочкой. И соты и оболочки изготовляются из бумагоподобной массы. Оболочка, словно скорлупа, обнимает все внутренние сооружения и оставляет внизу под последним сотом леток ход в гнездо.

Затянувшиеся дожди да, видимо, еще и ветер, раскачивавший ветви, соседние с той, на которой висело гнездо, погубили его: оболочка промокла и надорвалась, соты стали пропитываться влагой и тяжелеть, крепления между ними ослабели, сот сорвался и упал плашмя.

Сколько ночей провел он на мокрой земле? А ночи-то не по-августовски холодные. Источавшаяся бумажным сооружением влага сочилась между пальцев. С лежащего на руке сота обрывались и шлепали оземь прозрачные капли. Никакого смысла не было уносить с собой находку. Расплод, конечно, остыл, замер…

Но все же мы унесли сот, найденный под елкой, унесли и оставили на заменяющей стол деревянной плите, привинченной к балюстраде веранды. Оставили, да, по правде сказать, я о нем и забыл. А рано утром услышал голос жены:

— Оса на соте!

Находка лежала на старом месте, вокруг темнело влажное пятно, а на соте действительно сидела оса, казалось, совсем молодая, еще не просохшая. И, похоже, это моя старая знакомая, с какой я когда-то встретился на студенческой практике в коммуне имени Шорса… Расплод не замер? Или просто залетная оса примостилась здесь отдыхать?

Разглядываем крышечки ячеек — полукруглые колпачки, под которыми осы. Это ячейки для вывода самок. Ячейки для рабочих ос заметно ниже, мельче, и крышечки на них не столь выпуклы. Сот лежал на столе крышечками вверх, и мы, разглядывая их, старались обнаружить пустую ячею, из которой могла выйти эта не обсохшая даже оса. И тут одна из крышечек вроде шевельнулась, натянувшись под давлением изнутри! Ни холод, ни сырость их не погубили! Неужели живут? Но тогда мы можем наблюдать, как ведут себя осы, выбираясь из ячей в отсутствие других членов семьи!

Жена с секундомером, тетрадью и шариковой ручкой, я диктую — вдвоем составляем протокол. Вот расшифрованная страничка хронометража выходов из ячеек нескольких молодых ос.

12.30. Под крышкой шевелится.

12.43. Крышка в одном месте натянулась, изнутри появился поблескивающий, как конец стальной иглы, зубчик челюсти. Зубчик с усилием режет, медленно расширяя прокол.

12.45. Разрез хорошо заметен, в нем не менее трех миллиметром.

12.46. Зубчик челюсти начал вспарывать крышку перпендикулярно к первому разрезу. Образуется треугольный лепесток, он слегка отгибается наружу, когда на крышку нажимает изнутри голова осы, рвущейся на волю.

12.51. Лепесток подрезан дальше в обоих направлениях. Оса отдыхает в ячее. Будь она в семье, сестры могли б ее покормить.

12.59. Клочок крышки вырван. Скатился или провалился внутрь. В образовавшийся просвет размером 3х3 миллиметра видны обе нижние челюсти осы.

13.03. Крышка изорвана почти на треть. Работа пошла быстрее. Сколько раз за это время подкормили бы новенькую старшие? А здесь ей приходится выбираться своими силами.

13.07. Выпростав наружу усик, оса усиливает напор на сохранившуюся часть крышки, натягивая ее, приподнимая и продолжая разрывать.

13.10. Судя по состоянию крышки, оса не шевелится. Отдыхает?

13.11. Оса вновь пришла в движение, натягивая крышку головой, режет зубцом челюсти.

13.14. Остаток крышки ходуном ходит, распираемый изнутри.

13.15. В образовавшемся отверстии попеременно мелькают блестящий черным лаком сложный глаз осы, желтые отметины головы, потом одновременно высовываются черный усик и желтая членистая нога.

13.17. Оса поворачивается в ячее и принимается решительно резать зубном челюсти остаток крышки — поперек длинной стороны прежнего разреза.

13.19. Нога втянута снова внутрь ячеи, но ус по-прежнему шарит в воздухе. Еще раз повернувшись в ячее, оса возобновляет попытку вырваться.

13.21. Оса несколько раз бодает головой остатки крышки, потом режет ее дальше зубцом челюсти.

13.24. Похоже, осе уже можно выйти из ячеи, путь из сота открыт, но она все же выгрызает из остатков крышки еще один треугольник.

13 26. В бахроме из обрезков крышки впервые показываются оба усика, следом вся голова. Усы отчаянно шарят вокруг, словно ищут, кто бы подкормил выбившуюся из сил новенькую. Но на соте пусто. Вылупляющаяся оса кажется весьма симпатичной. Просто невероятно, что такой добрый человек, как И. С. Тургенев, мимоходом бросил в «Записках охотника»: «Оса. Заметили ли вы, читатель, какое злое лицо у осы?» Но сейчас некогда предаваться размышлениям на посторонние темы…

13.31. Из отверстия высовывается грудь новой осы.

13.32. Оса извлекла из ячеи брюшко, и мы видим ее всю. Она словно еще испариной покрыта, если так можно говорить о насекомом.

Жаль, нет рядом кинооператора, который мог бы без пропусков заснять то, что мы сейчас регистрируем. Оса извивается всем телом, отирает себя от головы до кончика брюшка, из которого вроде выглядывает острие жала, перебирает в воздухе крылышками, замирает и снова начинает извиваться, причем, похоже, не только вдоль длинной оси тела, но и по горизонтали. И так долго. Многообразие гимнастических упражнений, репертуар движений, ритуал разминки отдельных частей тела новой осы — головы, груди, брюшка, крыльев, ножек, усиков — порознь и в разных сочетаниях кажется неисчерпаемым.

Мы, стараясь ничего не пропустить, следим, как выполняется удивительный обряд вступления в жизнь нового существа. Не так уж и давно оно было всего только крошечным белым яичком, отложенным осой основательницей на дно бумажной мисочки.

Пока мы не сводим глаз со своей осы, из двух других ячеек начали выходить еще две, и мы на время отвлеклись от первой.

Термометр на столе рядом с сотом показывает 20° по Цельсию. Возможно, при более низкой температуре все шло бы еще медленнее, но если б сот не так промок, не так простыл, осы были б сильнее и материал, из которого построены ячеи, был бы не столь вязким, тягучим, неподатливым. Да и в нормальном гнезде сестры подкормили бы новенькую, может, и не раз.

Разумеется, нет ничего проще, как поднести к открывшейся ячее пипетку с раствором меда и, нацелив ее в створ жвал, придать новые силы новорожденной… Но мы условились: это опыт, он должен показать, как выбираются молодые осы на свет в одиночку, когда никто им не может помочь.

Минуточку! Что-то новое… На столе появились три — одна меньше другой — жемчужно-белые, чуть опалесцируюшие капельки. Откуда они? Неужели их выпрыснула новая оса?

Терпение! Терпение — обязательная для натуралиста добродетель, но как трудно дается. Проверим догадку на следующей выбирающейся из ячеи осе.

…Она повторяет ритуал. Мы подводим под шесть ножек чистый листок промокательной бумаги и в четыре глаза любуемся отчетливо выполняемыми гимнастическими упражнениями новорожденной.