Шмели и термиты - Халифман Иосиф Аронович - Страница 23

Припомним снова порядок, в каком возобновлялись действия шмелей: сперва появились медовые ячеи и корм в них, потом обозначилась готовность к защите гнезда, а когда в пакете вылупились личинки, которые росли и разрывали своими телами восковые стенки, потребовались ремонтные и отделочные работы…

В общину, лишенную родоначальницы и воскового центра притяжения, жизнь возвращалась в том же порядке, в каком изначально складывалась, когда вокруг шмелихи-основательницы разрасталась семья.

В частностях различия, конечно, существуют. Весной первому шмеленку приходится изрядно помытариться, пока он освободится, выбираясь из кокона в отсутствие шмелихи. Сейчас первый молодой шмель покидал кокон несравненно скорее, так как в момент, когда он принимался острым краем верхней челюсти вспарывать изнутри купол своей колыбели, ему усердно помогали извне его взрослые сестры.

Зубцы и лопасти острого края верхней челюсти перепончатокрылых насекомых не особо заметное, но весьма важное для их жизни орудие. Ленинградский энтомолог Э. К. Гринфельд специально проследил, как изменяются челюсти у низших, у паразитических и, наконец, у наиболее высокоразвитых жалящих перепончатокрылых, в том числе и у нескольких видов шмелей. Челюсть шмелих и рабочих шмелей в одних случаях лопатка для грунтовых работ — ею роют ходы в гнездо, откапывают землю в гнездовой камере; в других — скребок, им приглаживают поверхности ходов и стенок; и всегда это нож, которым прорезается прочная стенка кокона. Обеими челюстными лопастями насекомое будто щипцами схватывает частицу строительного материала или прокравшегося в гнездо непрошеного гостя, а в венчике цветка разгрызает головки тычинок со зрелой пыльцой.

Слабые движения зубца этого ножа я и почувствовал, когда давним утром взял в руки кокон из разоренного лисой гнезда. Пропоров изнутри купол, зубец начинает распиливать сплетение нитей шелковой скорлупы. Работа челюстного зубца не останется не замеченной рабочими шмелями. Во всяком случае, чем бы ни были заняты ближайшие к месту происшествия рабочие, они устремляются к оживающему кокону, сгрызают с него остатки воска, который переносят на другое место, рвут скорлупу, всячески облегчают новому члену семьи выход из коконного плена.

Едва отверстие в распечатываемом коконе становится достаточным, чтоб новичок мог выйти, он взбирается на вершину кокона, а хлопотавшие вокруг шмели направляются в разные стороны по своим делам, разве что по пути кого задержит следующий кокон, в котором бьется, стремясь выйти, еще один шмель.

Есть способ наглядно убедиться в том, как успешно действуют обитатели какой-нибудь общины в экстренных случаях.

Покройте на всякий случай голову накомарником или шляпой-сеткой, в какой работают пчеловоды. Эта предосторожность не излишняя: когда купол гнезда поврежден и в него проникает свет, шмели расстраиваются, приходят в дурное расположение духа, проявляют агрессивность. Поэтому, едва кровля гнезда разрушена и свет проник внутрь, немедля отходите в сторону, но ничего не упускайте из происходящего.

Большее или меньшее число шмелей, смотря, сколько насекомых в гнезде и как велико повреждение, выбегает через пролом наружу. Некоторые тут же поднимаются в воздух, кружат, словно в поисках нарушителя спокойствия, с лёта ударяются о сетку вашего накомарника.

Продолжайте наблюдения и за теми, что вьются над гнездом, и за теми, что копошатся на расщелине купола. Поглядывайте также на ход в гнездо! Через какое-то время шмели один за другим начинают нырять в коридор. Так! Значит, выходят они в пролом, а домой возвращаются привычным ходом, через леток, хотя кровля еще не починена. Чем быстрее идет ремонт, тем больше шмелей возвращается домой и тем меньше их выходит для починки кровли. Наконец положены последние заплатки. Все приходит в норму, на куполе спокойно. Шмелята обратились, должно быть, к обычным домашним занятиям, а из летка появляются лишь фуражиры, улетающие за кормом.

Аврал, последовавший за катастрофой, выглядит так, будто он продуман от начала до конца. Между тем и шмелиная полундра и ремонт произведены естественно, без всяких репетиций и учений. Каждое насекомое находилось там, где оно оказалось, и делало то, к чему больше приспособлено. Тем удивительнее, что у шмелей получилось именно то, что им требуется.

Само собой разумеется, что только через пролом могут быстрое выбраться из поврежденного гнезда его обитатели. А число шмелей, покидающих гнезда, соразмерно с объемом предстоящей работы: чем больше света проникает через брешь в гнезде, тем больше насекомых вызывает наружу этот доходящий до всех сигнал бедствия. И полеты стражи над ремонтирующими пролом рабочими необходимы. Точно так же необходимо, чтобы вылетавшие возвращались домой именно через леток, иначе они стали бы мешать тем, кто занят починкой. А вернувшиеся словно проверяют изнутри, насколько хорошо заделано повреждение. И если свет еще просачивается в гнездо, шмели вновь выходят через оставшиеся незаделанными участки.

Однако заметим про себя: как остро будоражит шмелей свет в гнезде; между тем фуражиры самым будничным образом вылетают из мрака норки, и свет нисколько их не смущает. Выходит, одно и то же физическое явление может по-разному действовать на одних и тех же насекомых, смотря по тому, где производится действие: внутри гнезда или вне его.

Но расстанемся с общиной, закрывающей пролом в куполе гнезда, и вернемся в семью, полную благополучия. Здесь уже не десять, не двадцать шмелей, а добрая сотня их. Старая шмелиха больше не вылетает. Ее крылья вконец истрепаны, им не поднять в воздух брюшко, отягощенное грузом зреющих яичек. Шмелиха кормится дома. Отовсюду, деловито жужжа, стягиваются к летку фуражиры. Амбары и сусеки полны мучного пыльцевого корма, чаны и цистерны залиты густеющим нектаром. На пакете с личинками и на скопище коконов суетятся шмели, многие готовят новую посуду для кормов — строят ячеи, расширяют гнездо. Они не только увеличивают объем норки, облюбованной с весны, но и соединяют ее, если тесно, с ближайшими нишами, роют подземные коридоры, осваивают их.

Шмели всегда испытывают острую нужду в воске, почему шмелиный фуражир доставляет домой, если случится такая возможность, не только нектар в зобике, а пыльцу в обножке, но также и воск в жвалах. Во всяком случае, мне довелось наблюдать это.

Начиная с июля мы регулярно пополняли сладким сиропом плошку на дрессировочном столике, который посещала крупная сборщица из гнезда с белой меткой «О». Она до отвала насасывалась и улетала домой, совершив над столиком, головой к нему, «круг почета». Подобных облетов, это уже известно, удостаиваются только места обильного корма.

В один из последних дней июля в плошку была положена тонкая плиточка красного пластилина, предварительно смешанного с воском и порошком светящейся пунцовой краски, а сверх всего слегка политая разведенным медом. Фуражир прилетел к столику как обычно, пробрался к приманке и самозабвенно стал слизывать хоботком мед, заполняя им зобик. В это время шмеля можно было хоть против шерсти гладить, он только поднимал в воздух среднюю ножку, отмахиваясь:

«Отстань! Не отвлекай от дела!»

Наконец насытился, улетел, еще вернулся, и так до тех пор, пока не выбрал весь жидкий мед и не обнаружил в плошке одну, теперь уже совсем сухую плитку. Ему бы улететь, а шмель, поджав хоботок к подбородку, принялся обследовать находку поначалу усиками, дальше пустил в ход жвалы.

На гладкой поверхности плитки остались четкие следы погрызов. Конечно, одно это еще ни о чем не говорило. Но, улетая, фуражир вновь совершил круговой полет над столиком, а это уже кое о чем свидетельствовало.

Через короткое время он опять вернулся к столику, к плошке. Но, может быть, забыл, что здесь уже не осталось меда? Нет! На плитке появились следы новых погрызов. Что бы это значило? Можно, конечно, изловить улетающего фуражира и тщательно осмотреть, но нет уверенности, не скажется ли такое событие на дальнейшем поведении насекомого.