Со мной летела бомба - Майоров Сергей - Страница 30

Наверное, я уже соображал, потому что вынул из-за пазухи пакет и протянул его Ване.

— Бери и немедленно уезжай к Насте. Жди нас там. Ты, — обратился я к водителю, — уезжай домой. Зря я тебя вообще брал.

А брал я его для того, чтобы он мог заменить кого-то из нас за рулем, случись непредвиденное. У него и машина стояла в гараже. Парня я знал давно, пять лет, и видел в нем человека честного и скрытого от окружающих. Идеальные качества для опера. Но сейчас ему со мной было не по пути.

Глядя вслед убегающему напарнику, я проговорил:

— Значит, так. В машине нас было двое. Мое состояние очень хорошо потянет на аварийное. Ты, Верховцев, вырубился и ничего не помнишь. Когда очнулся, то увидел меня с пистолетом в руке и три трупа. Все. Меньше свидетелей — меньше допросов. Меньше допросов — больше шансов доказать, что это была самооборона. Если спросят, куда ехали… Улица Академика Павлова, дом восемь, квартира один. Все.

— А если проверят?

— Пусть проверяют. Это наркоманский притон. Там столько отребья собирается каждую ночь, что не ошибешься.

Первая машина ГУВД, с цветомузыкой под сирену, подъехала через две минуты…

— Что, Загорский, опять разбой раскрывал в чужом районе?

Очки Торопова висели на кончике носа. Верный признак того, что мужик мучается от непоняток и не находит ответов на элементарные вопросы. Но Торопов был транзитной инстанцией. Меня ждали еще прокурор, «чистильщики» из ГУВД и нарколог.

— А вот скажи, Загорский, почему в тебя не стреляли, а ты стрелял? Может, ты их убил, а оружие у них из багажника вынул и около трупов раскидал? У тебя никаких личных отношений с убитыми не было?

«Разговор» производился по всем правилам искусства Управления собственной безопасности. Мой качающийся стул стоял посреди комнаты. Вокруг меня ходили, как вокруг елки, мешая сосредоточиться, шкурники. И задавали, задавали, задавали свои идиотские вопросы… Иногда, словно случайно, кто-то задевал ногой по стулу. Стул сдвигался, что должно было мне напоминать о том, что разговоры «по-хорошему» скоро закончатся. В СБ тоже существуют месячные и квартальные планы. Если нормального опера трясут за количество раскрытых преступлений и число задержанных преступников, то опера из СБ трясут за то же, но внутри УВД. И для них не так уж важно, насколько ты прав или насколько ты виноват. Им ведь тоже хочется звание получить, премию да должность. Как у нас. Тогда почему меня тошнит от одного их вида?

Процедуру я знаю. Меня «колоть» — лоб разбивать. Какой они уже раз со мной разговаривают? Кажется, в третий. Пора бы уже поумнеть да после второго раза чаю предложить. Знают, что «умоются», но все равно стараются!

Я промолчал три часа, разглядывая прямо перед собой до боли знакомый цветок гортензии. С момента моего первого появления здесь ее так никто и не полил. А прошло уже полтора года. Ребята заняты более интеллектуальным трудом. Они разоблачают полицейских-оборотней. Оборотень — это я.

Плюнув напоследок на порог их кабинета, чем вызвал бессильный гнев охотников за оборотнями, я направился в отдел.

На крыльце меня уже ждал Верховцев. Прикуривая, я увидел в сотне метров от прокуратуры знакомый «Лексус»…

— Извини, что с машиной так вышло, — произнес я пересохшими губами и закашлялся.

Тот махнул рукой и горячо заговорил:

— Да хрен с ней, с этой «девяткой»! Другую возьму. Главное, все живы и здоровы. Так что продолжаем выполнять твой долбаный план.

— А это что за тачка? — я кивнул в сторону старенькой «Тойоты».

— Тестя.

Поворачивая к себе зеркало заднего вида так, чтобы видеть двигающийся за нами «Лексус», я спросил Верховцева:

— Дима, Ваня когда подъехал?

И тут Верховцев ответил невпопад так, что у меня, словно в самолете, заложило уши. Сначала до меня не дошел весь смысл сказанного, и я продолжал молча смотреть в зеркало. Ответ Верховцева был настолько несуразен и нелогичен, что некоторое время мне пришлось потратить на восстановление смысла. Когда же наконец до меня дошло, я почувствовал холод на сердце.

— Ты завалил сына Юнга, — сказал мне Верховцев.

Верховцев, этот невозмутимый Верховцев, наклонился к зажигалке и лишь после этого объяснил:

— Один из этих троих наркоманов был сыном Юнга.

Мертвый взгляд азиатских глаз… Я помню его.

Прекрасно. Просто замечательно. Из всех корейцев Черногорска мне посчастливилось подстрелить сына того, кто после смерти Тена стал лидером этнической бандитской группировки. Что такое месть людей с Востока, мне объяснять не нужно. Я обрел пожизненного кровника. Теперь Юнг не успокоится до тех пор, пока не разрежет мне горло и не вытянет через рану язык.

— Тормози.

Верховцев послушно подъехал к ограждению. Я вышел и направился к «Лексусу».

— Что, Иван, загрустил? Все еще только начинается!

Разрывая пакет, я с улыбкой смотрел на мальчишку. Глаза, как у кролика, красные, взъерошен, как воробей. Какие еще аналогии с животным миром провести, чтобы описать вид друга? Нашел. Спокоен, как удав. Сколько мужества у этого молодого человека? Кажется, я таким не был. Я сравниваю его с представителями его поколения и не нахожу ничего общего. Полное отсутствие материального начала в интересах, спокоен, уважителен к старшим, и, самое главное, этот парень, может, даже не подозревая этого, занимается самым настоящим мужским делом. И делает это так, словно мы с ним вместе со школьной скамьи. Я не могу поверить, что познакомился с ним всего десять дней назад…

На моих коленях лежал ворох ксерокопий паспортов технических средств. Я почувствовал, как на моем лице расползается ядовитая улыбка.

Черт! Это же информационный кладезь бандитской корейской группировки!!! Справки-счета проданных машин, ксерокопии подлинных документов автомобилей и приколотые к каждой из них копии новых документов. У меня в руках список из двухсот сорока четырех автомобилей, привезенных из Германии и Польши! Это те самые «документы», что требовал в письме положить себе на стол господин Табанцев! Те самые, которыми Ольга Коренева шантажировала Тена!

— Сергей, здесь работы для Интерпола лет на пять… — почти шепотом произнес Ваня.

— Или на шесть, — подтвердил я. — Не зря, Вано, мы с тобой в банке парились!

Я не собираюсь сломя голову бежать раскрывать эти преступления. Мне нужно раскрыть только одно. Убийство на моей территории гражданина Тена.

На снятие копий с документов ушло три часа и больше тысячи рублей. Размеры субсидий моего юного друга не знали границ. У меня начинало складываться мнение, что это он вырастил своего богатого папу для того, чтобы использовать заработанные им не совсем честным путем деньги для оперативной работы. Однако уважение к нему я начал испытывать все больше и больше. Дело, разумеется, не в деньгах. Дело в отношении. К делу. Подлинники документов я велел Ивану отвезти в банк и положить теперь уже в «нашу» ячейку. Копии свободно разместились во внутреннем кармане моей куртки.

Пистолет мне вернули. На моей памяти это первое дело, когда экспертиза проводится с такой скоростью, словно у эксперта диарея. Четыре часа — и все ясно и понятно. В ходе проведения проверки было установлено, что табельное оружие мною применено в соответствии с законом. То есть правомерно. Но я все равно не устаю удивляться оперативности проведения расследования. Вот теперь, благодаря эксперту, у меня и оружие под мышкой, и грязь смыта. Только эта моя стерильность никак не может уберечь от кровных поползновений корейского лидера. «Дорогой товарищ Юнг» встанет на моем пути если уже не сегодня, то завтра, как пить дать. И я точно знаю, что это произойдет в тот момент, когда я не буду этого ожидать. В этом и заключается тонкость и коварство восточной мести.

— Когда ты вернешься домой? — спрашивает она, с тоской глядя на мои неторопливые сборы.