Охота на Разрушителя (СИ) - Печёрин Тимофей - Страница 4

В общем, о побеге Глеб, если и помышлял, то недолго и не всерьез. А прогулки по местной столице еще более убедили его в том, что от добра добра не ищут… и что именно считать за добро.

Начать с того, что в стольном городе Империи ему не попалось на глаза ни покосившихся халуп, заждавшихся сноса, ни обшарпанных стен, ни мусора на улицах — общественной столовой для наглых крыс, ни самих улиц, не мощеных вовсе или мощеных как попало. В подворотнях не валялись мертвецки пьяные полутрупы, уродливые попрошайки не сидели по обочинам или близ входов в здания. И даже ни одного голодного и изможденного лица Глеб не встретил. Так чего же боле?

В общем, в хлебе насущном подданные Империи нужды явно не испытывали. А вот со зрелищами и вообще, развлечениями, напротив, как сказал бы школьный приятель Глеба, был «полный бизднес». Ни телевидения, ни кинематографа не имелось, ни даже театра. Более того, последний, похоже, пребывал отчего-то под официальным запретом. Как-то раз на глазах у Глеба стражники увели куда-то, заломив руки, некоего старика. И лишь за то, что он разыграл на улице простенькую сценку с двумя куклами, дабы развеселить плачущую девочку.

Не додумались местные жители и до радио. А посещение живых концертов плебсу было недоступно… как, впрочем, часто бывало и на родине Глеба. Ну, когда в его захолустный городок заглядывала с гастролями какая-нибудь столичная поп-супер-мега-звезда, заламывавшая запредельные цены на билеты.

В общем, единственным зрелищем, доступным большинству жителей имперской столицы, оказались поединки на арене амфитеатра. Но еще менее богатый выбор развлечений имелся у самих участников этих поединков. Не смотреть же на схватки коллег. За поведением на арене других бойцов Глеб если и следил, то лишь поначалу и исключительно в познавательных целях. Опыта набирался.

Ну а если хоть Глебу, хоть кому-то из участников боев на арене захотелось не опыта набраться — расслабиться, то пойти-то им было почти некуда. Разве что в бордель или кабак. И то если распорядитель раскошелится, ибо собственных денег подневольным людям иметь не полагалось. Распорядитель же избытком щедрости не страдал. Разве что бойцам именитым, вроде Глеба, шел на уступки. Да и то с явной неохотой. И непременно напоминал, что и выпивка, и женщины продажные для здоровья далеко не безвредны. А кому нужен больной боец? Разве что магу-лекарю, для которого появлялся лишний способ заработать. Известно за чей счет.

«Вот так вы меня и разорите!» — в конце своей преисполненной недовольством речи изрекал обычно распорядитель. Прежде чем тянулся все-таки за кошелем.

У всех приятных вещей и занятий есть один недостаток. Они не надоедают, их хочется длить до бесконечности. Из-за чего может не хватить времени на другие дела. Приносящие куда меньше удовольствия… но оттого не менее нужные, порой даже необходимые для жизни. Чтобы перейти к этим, последним, приходится делать над собой усилие. Такого вот усилия, хоть и небольшого, Глебу стоило решение покинуть, наконец, душевую камеру.

И стоило ему сойти с решетки, вбиравшей в себя падающую с потолка воду, как поток оной разом иссяк. Как по волшебству… хотя почему «как»? Это на родине Глеба те, кто называл себя волшебниками-магами-колдунами-экстрасенсами, на деле оказывались в лучшем случае фокусниками, в худшем — жуликами и шарлатанами. В этих же краях существование магии оказалось не просто общеизвестным и доказанным фактом. Но и главным средством обеспечения в Империи комфортной жизни.

Из душевой камеры Глеб прошмыгнул в раздевалку. Где лениво и вполголоса обменялся приветствиями с другим бойцом — тот как раз готовился к выходу на арену — и начал одеваться.

Носить вне арены и поединков Глеб предпочитал ту же самую одежду, в которой перенесся в этот мир. Не из ностальгии — просто мода Империи мало что могла ему предложить.

«Брутальный», популярный среди воинов прикид из грубой кожи, вроде того, в котором он выходил давеча на арену, не отличался удобством. Особенно в жаркую погоду. Всякие же тоги, хламиды, туники и тому подобное, что среди гражданского люда столицы носили и дети, и взрослые, и мужчины, и женщины, на взгляд Глеба очень уж походили… на платья. Весьма предвзятым и полным предрассудков был этот взгляд, но тем не менее. Выглядеть хотя бы в собственных глазах трансвеститом Глебу совсем не хотелось. И потому нацепить на себя что-то из перечисленного он наотрез отказывался.

Из раздевалки Глеб направился в выделенную ему комнату — хотя бы просто полежать, отходя от боя. Пусть и не тянула та комната на номер-люкс и апартаменты звезды, но и теснотой не раздражала. Вполне свободно вмещая не только кровать, но и тумбочку, шкаф, и даже пару кресел и маленький столик.

Но на сей раз в комнате казалось непривычно тесно — по вине трех… нет, не гостей, скорее, посетителей. Учитывая, кого в амфитеатре и вообще в городе правильнее считать гостем, а кого хозяином.

Одним из пришедших оказался ставший уже знакомым распорядитель. Привалившись спиной к стене, он стоял с какой-то непривычной для себя виноватой и заискивающей улыбкой.

— Рокки? — окликнул Глеба распорядитель со столь же нехарактерной робостью, — вот он… наш… Рокки.

Последняя фраза предназначалась двум другим визитерам, занимавшим кресла. Оба выглядели пожилыми, но бодрыми, с высокими лбами и умными проницательными лицами. Одеяния этой парочки напоминали не то рясы священников, не то халаты тибетских монахов. А один — тот, что постарше и поблагообразнее — еще и носил поверх что-то вроде мантии, украшенной значками-иероглифами. Почти как на браслете.

«Маги! — догадался Глеб, — да не из последних, похоже. Тот-то, который браслеты ставил, этим двоим, поди, в подметки не годится…»

— Глеб, — вслух представился он, — вне арены — можно просто Глеб.

— Хорошо… Глеб, — чуть скрипучим голосом молвил обладатель мантии со значками-иероглифами, — подойдите… мы бы хотели показать вам… кое-что.

Слегка заинтригованный, Глеб подошел к столику, куда второй из пришедших магов поставил шар величиной с большое яблоко, сделанный то ли из стекла, то ли из хрусталя.

Сначала шар озарился изнутри слабым белым светом… затем глаза Глеба уловили в нем какое-то движение. А миг спустя наклонившийся к шару поближе, и потом вообще присевший перед столиком на корточки, Глеб оказался удивлен настолько, что не матюгнулся едва. Еле сдержался.

И было отчего! Потому что, вглядываясь в шар, Глеб понял, что впервые за время жизни в Империи он смотрит самое настоящее… кино. Во всяком случае, видеозапись.

Детали, конечно, трудно было разглядеть из-за небольших размеров шара. Не говоря уж о том, что в качестве экрана он был плоховат — не слишком удобен из-за выпуклой формы. И все же главное в продемонстрированном ролике Глеб уловить сумел.

Толпа каких-то мужиков дикого и неопрятного вида, но при этом обвешанных оружием и облаченных в доспехи, врывалась в деревню — скопище деревянных домиков, сараев. Несколько мужиков с вилами и косами высунулись им навстречу… и были зарублены дикими ублюдками меньше, чем за минуту.

Затем толпа разделилась, рассыпавшись между деревенскими постройками. Кто-то из вооруженных громил гонялся за разбегавшимися в ужасе детьми, женщинами. Кто-то рубил на ходу подвернувшихся селян. Еще кто-то вламывался в дома. Кому же вламываться оказалось лень, просто бросал горящие головни на соломенные крыши.

Смена кадра — и теперь бородатый детина в рогатом шлеме и с бесстыдно спущенными штанами ни от кого не таясь, насиловал худенькую деревенскую девушку, почти подростка, перекинув ее через накренившийся забор и задрав бедняжке юбку.

Звука не было. Но все равно нетрудно было догадаться, что детине его занятие нравилось. А вот девушке — наоборот. Да только кто ее спрашивал?

Еще смена кадра. Деревня уже удалялась, полыхая гигантским костром. Клубы дыма поднимались к небу. А на первом плане, оставляя горящую деревню за спиной, двигалась процессия. Давешние вооруженные до зубов налетчики-дикари вели за собой вереницу из закованных в одну, длинную цепь детей, женщин, немногочисленных мужчин. Следом гнали, нахлестывая, коров, овец.