Я — хищная. Ваниль и карамель (СИ) - Ангел Ксюша - Страница 77

— Давай потом поговорим, — сухо отрезал он.

Я честно старалась успокоиться. Дышать. Несмотря на сжатые в бессильной злобе кулаки, пульсирующую головную боль, обиду и саднящую задницу. Эрик — мой вождь, и существуют правила. Он тут сильнейший, и его авторитет важен.

Но, черт, слова так и рвались с языка. Острые. Злые. Царапались в горле разъяренными кошками.

Алиса улыбнулась как-то торжествующе, и я почти открыла рот, но не успела ничего сказать.

— Драма-драма, — вклинился Влад, лениво осматривая ногти на левой руке. — Остынь, пророчица. Должна же ты когда-то повзрослеть.

И сместил вектор моей злости.

— Хватит уже лезть! — прошипела я. — Как же ты достал, а. Не надоело?

Чтобы окончательно не выглядеть истеричкой, я вышла. Дверью, правда, хлопнула знатно — не удержалась. Злость нужно вымещать, так пусть это лучше будет дверь, чем один из тех, кто за ней. Даже если этому одному и хотелось двинуть.

Кен буквально вскипал на ладонях, и я спрятала их в задних карманах брюк.

Черт, и что теперь делать-то?

Когда я злюсь или волнуюсь, мне помогает одно волшебное средство. Вернее, много разных средств. Их обычно хранят на кухне в холодильнике. В общем, я решила, что поесть мне сейчас не помешает. Хорошо бы тортик или пироженку, но и колбаса сойдет.

Колбаса нашлась. Вернее, ветчина. А еще сыр, свежие булочки с кунжутом, приготовленный по тайному рецепту Эли томатный соус и листья салата.

— Точишь? — Глеб появился из ниоткуда, приобнял за плечи и, пока я отвлеклась, цапнул зубами добрую четверть старательно приготовленного мной бутерброда. — Ммм, вкусно! Сделай еще, а?

Я вздохнула и встала из-за стола, оставляя остатки бутерброда на растерзание этому троглодиту. Благо, булочек еще много осталось и ветчины.

— Ты когда приехал? Я не видела твоего байка у порога.

— Да там стать негде, поцарапают еще, — поморщился Глеб и запихнул остатки бутерброда в рот. — Припарковался у черного хода. У вас тут жарко.

— Жарко, — кивнула я и поставила на стол тарелку. — А еще остыть не дают. Ты в курсе, что я не могу выйти из дома? Совсем!

— Ну ты это… не буянь сильно. Так надо.

Глеб потупился и тарелку отодвинул.

— То есть ты знаешь?!

— Знаю. Вообще-то это была идея Влада…

— Так и думала! Вечно он лезет, куда не просят. Я уже не атли, но он до сих пор думает, что имеет право меня контролировать.

— Он просто изучил тебя лучше, чем Эрик, и сразу предположил, что ты помчишься спасать Барта. Крег не идиот, и этот вариант тоже вполне мог продумать. И ждать тебя где-нибудь в кустах.

— Мой долг, как сольвейга, предупредить Барта! — с чувством сказала я. — Ты на моем месте поступил бы так же.

— Я на твоем месте пошел бы к Эрику. Сразу. А ты наверняка побежала на улицу ловить волны сольвейгов. — Глеб покачал головой. — А ведь Эрик не верил, что ты так поступишь. До конца говорил, что в первую очередь придешь к нему советоваться.

— Но Влад его убедил… — выдохнула я и присела. Есть больше не хотелось, в груди скреблось неприятное, назойливое чувство, от которого хотелось откреститься. Вина. А ведь Глеб прав, я привыкла самовольничать.

— В общем-то, Владу Эрик не особо поверил, — замялся он.

— А кому поверил?

— Мне.

— Тебе? — удивилась я. — Но, Глеб, зачем?

Он пожал плечами.

— Наверное, я вырос из детских штанишек, и понял, что иногда не стоит бросаться грудью на амбразуру. А может, просто эгоистично не хочу терять свое. Сольвейги умеют защищаться, а Барт, если верить твоим рассказам, гораздо сильнее тебя. Сумеет отбиться. А не сумеет, я переживу. А вот если ты не сумеешь, дурында, тут много кто будет плакать. Поняла?

Поняла. Только от этого не легче. Ведь если Барт не сумеет, плакать буду я. Ведь тогда уже ничего нельзя будет исправить.

Глава 22. Всадник без головы

Алан уснул на удивление рано. То ли его утомило всеобщее напряжение в доме, то ли осень, которая все больше уступала свои владения надвигающейся зиме. Зима приходила ночами, оставляя на еще зеленых газонах белые следы своего дыхания.

Я отправила Тамару вниз, все же там ее место, а не в детской среди подгуздников. Сама я там находиться не хотела. Несмотря на то, что сказал Глеб, несмотря на опасность и риск. Эрик должен был спросить, посоветоваться, иначе зачем все это было — разговоры, доверие — если в итоге он поступает так же, как и остальные вожди?

— Все еще злишься?

Он вошел, как всегда, бесшумно. Положил руки мне на плечи, а подбородок — на затылок.

За окном плескалась темнота. Полумрак комнаты, огонь в камине, Эрик рядом — можно было сделать вид, что ничего не произошло. Ненадолго. На пять минут.

Можно было бы, но…

— Злюсь, — кивнула я. Впрочем, злость остыла и перегорела, головная боль утихла, и тело залила усталость. Апатия от безысходности приходит быстро.

— Будь ты на моем месте, как бы поступила?

— Сказала бы тебе. Но даже если бы не сказала, была бы готова к обидам.

— Я готов. — Он развернул меня к себе, приподнял подбородок. — Ты вышла бы за границу защиты? Вышла бы, не сказав мне?

Я вздохнула. Тяжело с ним. Эрик слишком любит все контролировать: племя, ситуацию. Себя. Себя — больше всего, прошлое совсем рядом, дышит в затылок, побуждает измениться. Перемены видны, когда он дерется. И чем важнее для него победа, тем сильнее тот, прошлый Эрик.

Прошлая «я» тоже была здесь. Сильнее, увереннее, напористей.

— Знаешь, почему все эти люди здесь? — Он смотрел пытливо и слушал внимательно, на этот раз мой Эрик, без примесей. — Они здесь потому, что в прошлом я часто делала что-то вопреки вождю. Его это бесило — гордость там, авторитет, все дела. Но если бы я каждый раз послушно исполняла приказы, те, кто мне дорог, были бы давно мертвы. И сегодня никто не пришел бы охранять меня.

— Ты права, — кивнул Эрик. — Но сегодня они здесь. Защищай их здесь.

— Не все! Барт…

— Знает все прекрасно. Влад ему сказал.

— Влад? Когда?

— Полина… — Его рука — теплая и мягкая — накрывает мою. — Все будет хорошо. Веришь?

Верю. Что еще остается делать? Только чувствую себя почему-то маленькой и беззащитной, а ведь должна быть сильной. За все эти годы столько событий произошло, и вот пришел Крег, и я снова прежняя. Иллюзия? Страхи? Комплексы?

Или все из-за того, что меня такой видит Эрик? Недоверие обижает.

— А ты веришь мне? Разве венчание для тебя — не союз двух равных? Сейчас, когда я не могу выйти, чувствую себя здесь рабыней.

— Ты — скади, — спокойно ответил Эрик. — Моя жена. Мать моего сына. И никак не рабыня.

— Тогда открой защиту!

— Ну хватит, — прервал он меня и отстранился. В тоне голоса — тот же холод, что и накануне в кабинете. — Я сказал, ты — услышала. Защита останется. Это я говорю как вождь.

Эрик достаточно упрям, чтобы не поддаться на уговоры. И достаточно тверд, чтобы остаться при своем мнении. Я не стала спорить.

Ночь прошла беспокойно. Нормально уснуть так и не удалось. Мне снился камень. Блестящее лезвие ножа. Кровь. И кен сольвейга цветочным шлейфом струился в воздухе. Я вздрагивала, просыпалась, шарила по кровати в поисках Эрика, но Эрика не было. И сон затягивал меня снова — вязкий, путанный. Мне снилась гора, на которой Херсир принес жертву богам. Лив в белом платье, и платье это забрызгано было кровью. Небо в трещинах молний, и из трещин сочился кен — хищных, ясновидцев, охотников. Он клубился сизым смерчем прямо перед лицом Лив, но она, казалось, не замечала. Глаза ее были закрыты, а губы шевелились в неслышных молитвах. Глупая, глупая Лив! Если бы ты только знала, кого призываешь.

И словно подтверждение моих мыслей — из дыма навстречу Лив шагнула грузная мужская фигура…

Я проснулась в десять. Смыла остатки путанного сна под прохладным душем, поиграла с Аланом в детской, выпила кофе с булочками, заботливо принесенный Элей, и спустилась вниз.

Мое вчерашнее поведение наверняка обсудить уже успели, поэтому я старалась не обращать внимания на любопытные взгляды. Привыкла к такому еще у атли и воспринимала, как должное.