Испорченная кровь (ЛП) - Фишер Таррин - Страница 70

хотела бы быть такой же. Чувствую, что мне нужно

что-то сказать.

— Я не разочарована, — признаюсь ему. — Я

не знаю, легче ли мне от этого.

Он выглядит поражённым. Его чёрная форма

морщится, когда Айзек наклоняется ко мне.

— Ты любима, — говорит он.

Любовь — это владение; то, что вы складываете

из слоёв людей в вашей жизни. Но если представить

мою жизнь в виде торта, он был бы бесслойный, не

пропечённый, с недостающими ингредиентами. Я

слишком хорошо изолировала себя, чтобы иметь

чью-либо любовь.

— Я люблю тебя, — говорит Айзек. — Я

полюбил тебя в тот момент, когда ты выбежала из

леса.

Я не верю ему. Он воспитан так по жизни и

профессионально. Увидел что-то сломанное, и ему

необходимо было излечить меня. Доктор полюбил

процесс.

Как будто читая мои мысли, он говорит:

— Ты должна кому-то верить, Сенна. Когда

тебе говорят об этом. В противном случае, ты

никогда не будешь знать, каково это быть любимой.

И это печально.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я,

наполняясь гневом. — Слишком серьёзно, чтобы

говорить такие слова. Откуда ты знаешь, что любишь

меня?

Айзек надолго замолкает. А потом отвечает.

— Она предложила мне выход.

— Выход? Выход из чего? — мне плевать, что я

опережаю события. Это как камень, который падает

между нами. Я жду стука, но его не происходит,

потому что мой мозг перестаёт соображать, и

комнату наклонило и немного зашатало.— Что ты

имеешь в виду?

— Утром, после того, как мы открыли дверь, я

нашёл в сарае записку со снотворным и шприцом.

Там говорилось, что я могу уйти. Всё, что я должен

сделать — усыпить тебя, впрыснуть снотворное себе,

и я бы проснулся дома. Было лишь одно условие: я не

должен ни с кем о тебе говорить. Ни с полицией, ни

с кем-либо вообще. Я должен был сказать им, что у

меня был нервный срыв, и я сбежал. Если бы я

рассказал о тебе, тебя бы убили. Если бы я оставил

тебя там, я мог бы вернуться домой. Я выбросил

шприц и снотворное с обрыва.

— Боже мой.

Я встаю, но мои ноги меня не держат. Сажусь

снова, прячу лицо в руках. Сапфира, что ты

наделала? Когда я смотрю на него, состояние моей

души отражается на моём лице, искажая мои черты.

Она зла и печальна.

— Айзек. Зачем ты это сделал? — мой голос

срывается. Я знаю, почему Сапфира сделала это. Она

знала, что он не оставит меня. Знала, что, в конце

концов, Айзек рассказал бы мне, и что после этого я

всё пойму. Я увижу…

— Потому что я люблю тебя.

Моё лицо расслабляется.

— Я не оставил тебя потому, что не мог.

Никогда не мог. — Он замолкает, а затем : —

…только если ты вынуждала меня. И если бы я знал

тебя тогда лучше, я бы не оставил тебя. Я думал —

это то, что тебе нужно. Но ты не знала себя. Я знал

тебя. Ты нужна мне, а я позволил тебе оттолкнуть

себя. И поэтому мне очень жаль.

Он сжимает губы вместе и у него на лбу

выступает вена.

— Я тоже получил ещё один шанс, — добавляет

Айзек. — Она дала мне ещё один шанс не уйти. Так

что я воспользовался им.

— Ты говоришь что Сапфира…

— Я ничего не говорю о Сапфире, — обрывает

он меня. — Она сделала то, что сделала. Мы не

можем этого изменить. Жизнь случается. Иногда

сумасшедшие люди похищают вас и делают частью

своего личного психологического эксперимента.

Звук, который вырывается из моего горла,

является отчасти смехом, отчасти стоном.

— Она хотела увидеть чего стоит любовь перед

испытаниями.

Любовь не уходит. Она принимает на себя все

невзгоды.

Не знаю, почему Сапфира хотела испытать

любовь. Чтобы что-то показать мне, или, чтобы

показать себе. Интересно. Кем она была. Кто тот

человек, который построил тот дом для неё. Но она

играла с нашей жизнью, и я ненавижу её за это.

Айзек пропустил рождение дочери

и несколько

месяцев её жизни из-за того, что сделала Сапфира.

Мы чуть не умерли из-за того, что она сделала. Но

это изменило меня. Изменения, которые Айзек

начал, прежде чем я подала судебный приказ, чтобы

отдалить его, а Сапфира Элгин закончила в том доме,

в снегу.

Часть меня благодарна ей, и от этого признания

мне очень плохо.

В день отъезда я нахожу коричневый конверт на

лобовом стекле. На мгновение мне кажется, что я

получила штраф за парковку и до сих пор умудрилась

не

заметить

его.

Но

когда

я

поднимаю

стеклоочиститель и достаю конверт, бумага свежая,

ещё не промокла от влажности воздуха Сиэтла.

Конверт тяжёлый. Моя вселенная наклоняется. Я

оборачиваюсь, высматриваю его в деревьях и на

дороге. Знаю, его здесь нет. Я знаю. Но он был, и я

его чувствую.

Всё в доме собрано, в том числе и моя звуковая

си ст ем а, поэтому я забираюсь в автомобиль и

вставляю серебристый диск в радиоприёмник. Как

раз пошёл снег, так что я открываю все окна и

включаю обогрев на всю мощь, и могу наслаждаться

обоими мирами. Я нажимаю «плэй» и держусь за

руль. Я собираюсь сброситься с обрыва. Я знаю.

Я тяжело дышу и слушаю последнюю песню,

которую Айзек когда-либо давал мне. Я слушаю его,

пока моё дыхание замерзает облаком в воздухе.

А в это время снег летит в окна автомобиля.

И в это время мое сердце бьётся, а потом ноет,

и снова бьётся.

Я слушаю сердце моей половинки, и потоки

солёной воды капают из моих глаз. Он говорит со

мной через песню. Также как делал всегда. Это

тяжело осознавать, но я больше никогда не увижу

Айзека и не услышу его музыку, которая разбудила

меня от долгого, беспокойного сна. Тени всё ещё

преследуют меня. И я знаю, что когда проснусь,

крича от кошмаров среди ночи, Айзек не залезет в

постель позади меня, чтобы прогнать их прочь

вместе с запутанным состоянием, каким он меня

любит. Песня разрушает меня. Наша космическая

любовь, наша космическая связь.

Ник был не прав насчёт меня. Наличие

Испорченной Крови не убило меня, а спасло. Моя

вена привлекла Айзека. Он был светом и последовал

за мной в темноту. Стал тьмой, чтобы нести тяготы,

которые выпали на мою долю. Айзек спас меня от

себя, но, в конце концов, никто не мог спасти меня

от рака.

Я неизлечима. Смешное слово. Рак может убить

моё тело, но не может убить меня. У меня есть душа.

У меня есть вторая половинка. Мы парим; как

перелётные птицы. Но, прежде чем придёт завтра, я

хочу увидеть цвета — цвета Италии, Франции и

Швеции. Хочу увидеть северное сияние. И когда

умру, я знаю, что останется невидимая красная нить,

соединяющая меня с моей второй половинкой. Она

может запутаться и может растянуться, но никогда

не порвётся. Когда я умру, то отправлюсь в свет. И

когда-нибудь Айзек найдёт меня, потому что он

такой.

Я кладу письмо в его почтовый ящик и

поднимаю вверх маленький красный флажок.

«Дорогой Айзек,

Я, наконец, поняла твои татуировки. Я никогда

не говорила, насколько они беспокоили меня, но

иногда, в том доме в снегу, ты ловил меня за

разглядыванием их, и я видела скрытую улыбку на

твоём лице. Ты знал, что я пыталась и х разгадать.

Когда я спросила тебя об этом, ты сказал, что мы все