Кошка в объятиях тьмы - Лебедева Жанна - Страница 32

— Озичек, ты что, милый мой?

Вопрос вытянул демона из круговерти хаотичных размышлений. Перед ним стояла Сара Рудольфовна с накинутым на плечи махровым полотенцем.

— Доброе утро, — дежурно поздоровался Озраэль и тут же засомневался в собственных словах. Чего доброго может быть в этом утре? Чего хорошего? Нет, это не доброе, это поганое, мерзкое утро. Безысходное.

Тетушка Сара тем временем присела возле своего котла, принялась подкладывать под него нарубленные чертями полешки и раздувать потухший с ночи огонь. Когда алые языки возродились из пепла, женщина тяжело перевалилась через закопченный край, забрызгав пол помещения отдела варки.

— С тобой опять что-то творится неладное, — сделала вывод, высунувшись из воды. — Как здоровье?

— Все в порядке. Вчера ходил к доктору и решил проблему. Почти.

— Ну и хорошо, — улыбнулась Сара Рудольфовна.

Странное дело, грешница не стала развивать дальше нить разговора. Замолчала. От наставшей тишины Озраэлю стало плохо. Две мысленных волны, что боролись внутри него, поднялись во всю мощь и, наскочив друг на друга, обрушились лавиной болезненного напряжения. Это напряжение, как зуд, охватило все тело. На душе стало невыносимо противно — словно с головой окунулся в грязь или нечистоты. Как же гадко он вынужден был поступить с Аленой! Обречь ее на чужое насилие, и все для удовлетворения своей ненасытной, неуемной демонской сущности. Здравый смысл, прикрывшись самосохранением, тут же вступил в борьбу: это же все во благо, ради спасения себя, любимого, ради возможности развития отношений!

Демон зажмурился и яростно потряс головой, пытаясь взбить из мучительных мыслей коктейль. Чего теперь рассусоливать? Он свой выбор сделал. Деньги заплачены. Наверное, незнакомцы из бара уже ждут, и как только Алена выйдет за границы приюта — судьба ее будет решена. Чтобы не думать больше о страшном выборе, Озраэль впервые заговорил с тетушкой Сарой сам:

— Сара Рудольфовна, всегда хотел спросить вас: за что вы здесь?

— Да уж какая теперь разница, милый, — отмахнулась она, но демон настаивал:

— А все-таки?

— Это длинная история, Озичек, не думаю, что тебе будет интересно.

— Я послушаю, — прозвучало требовательно.

Грешница согласилась. Выбралась из воды, закутавшись в полотенце, села на пол рядом с Озраэлем.

— Да все как у людей, мой мальчик. Жила я одна, без мужа, с любимым сыном Левочкой, обожала его, все силы и средства в него вкладывала. Учеба только в лучшей школе, потом в престижном вузе. Для этого связи нужны были, договоры, знакомства — и я старалась, крутилась как могла. Старания прошли не зря. Приличного человека я из Левочки вырастила. Он выучился, адвокатом стал известным. Я все о будущем думала, мечтала женить его на хорошей девушке из богатой семьи, чтобы достаток, карьера в гору. Пару невест ему нашла, а он уперся — сам, мол, выберу, и отыскал себе Аллочку — девочку из детдома без образования, без перспектив. Связался с ней, в дом наш привел. Мне она сначала очень не понравилась. Стала я ее гнобить, все выжить хотела, а девчонка ни в какую: ругаю — улыбается, слова не скажет поперек. И все мамой меня звала, как родную. В общем, изловчилась я как-то да такого про эту Аллочку Левушке своему наговорила — будто изменяет она ему, и наркоманка, и воровка, и квартиру нашу отобрать хочет. Скандал был. Не выдержала такого Алла — ушла. Я радовалась, привела сыну невесту хорошую, дочку юриста, свадьбу им устроила, почти… Не выдержал Левушка и за день до бракосочетания с крыши спрыгнул… а через месяц и я ушла за ним — не перенесло сердце материнское, остановилось, как сломанные часы.

— Простите, я не знал. — Озраэль ошарашенно повернулся к грешнице и бережно коснулся толстых, как сосиски, пальцев. — А сюда-то вы как? За что? Вы уж простите, но простой наговор и косвенная вина в чьей-то смерти для моего отдела мелковато. Сюда за такое не отправляют, только по особо тяжким.

— Я сама попросилась, — опустив взгляд, призналась Сара Рудольфовна. — Левушка мой чистейшей души был мальчик, но самоубийц в рай не пускают. Вот я и подменила его. Меня же сперва отправили на исправление, а потом, признав раскаявшейся, должны были перевести на внешнюю границу райской территории. Но я этого не хотела. Договорилась с начальником распределения, на коленях его просила нас с Левушкой местами поменять, и он помог. И вот с тех пор я здесь.

Признание тетушки Сары стало для Озраэля шоком. Он мог спокойно наблюдать за пытками и жестокостью, мирно попивал перцовый кофе, слушая, как грешники воют в кипящих котлах, но терпеть такую вопиющую несправедливость было выше его сил. Демон медленно повернулся к пожилой грешнице, ошарашенно сжал в ладонях ее руку и бешено зашептал:

— Сара Рудольфовна, это неправильно! Вы не должны здесь быть! Я сегодня же сообщу, куда нужно, о вашем полном исправлении и попрошу перевода в рай.

— Мой добрый мальчик, не нужно этого. — Она ласково улыбнулась Озраэлю, и в уголках ее густо накрашенных глаз мелькнули хрустальные бисеринки слез.

— Но это несправедливо! — не унимался возмущенный до глубины темной души демон. — Каждый день вы варитесь в котле гораздо дольше других грешников. И не врите про радикулит! Нельзя день напролет сидеть в кипятке и не чувствовать боль!

— Ах, мой мальчик, мне мало той боли. Я сама не могу простить себя за Левочку и Аллу. Я никогда не смогу искупить свою вину перед ними. — Теплая ладонь нежно погладила Озраэля по щеке. — Запомни, милый, никогда не делай зла тому, кого любишь, даже ради мнимого блага. Иначе потом, когда осознаешь, твое сердце разлетится на куски.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Озраэля замутило, и черные пятна поплыли перед его глазами. Внутри стало холодно, больно, будто ледяной ветер ворвался в легкие и вывернул их наизнанку.

— Сара Рудольфовна, — выпалил он, не в силах больше держать все в себе, — я такое сделал! Я предал и обрек на страдания человека, которого люблю!

— Так чего же ты тут со мной болтаешь? — всплеснула руками Сара Рудольфовна.

— Потому что уже поздно что-то изменить, наверное, — попытался оправдаться Озраэль, но грешницу такая нелепая отговорка не устроила.

— Озичек, милый! Если есть хоть один шанс исправить все или хотя бы раскаяться, не упускай его.

«Не упускай» врезалось в мозг, яркой вспышкой полыхнуло перед глазами. И какого черта он сидит тут и жалеет себя, размышляет о жизненных перипетиях, когда нужно бежать на помощь Алене со всех ног! Нужно срочно исправлять свою ошибку!

Резко поднявшись, он бегом помчался к выходу из отдела варки. Потом, вспомнив кое-что важное, метнулся назад, подскочил к сидящей на полу тетушке Саре и, схватив ее за плечи, выкрикнул в лицо:

— Она простила! Она не держит на вас зла — я видел!

— Кто? — непонимающе ахнула грешница.

— Ваша Алла…

Больше он не мешкал.

Свет бил в глаза, и ярости его не было предела. Режущий свет не позволял ничего разглядеть.

Слезы лились из глаз Озраэля, он щурился, пытаясь высмотреть хоть что-то. Споткнувшись о нечто тяжелое и относительно мягкое, он громко выругался.

— Алена! — позвал с надеждой, но ответа не последовало. — Алена, — повторил тише, чувствуя навстречу какое-то движение.

Мощно колыхнулся воздух, стало тяжело дышать. Демон согнулся пополам и закрыл ладонями нос и рот, чтобы не ощущать разрывающую внутренности ладановую вонь. Свет начал меркнуть, омывая лучами высокую, заполняющую все пространство фигуру.

— Ты опоздал, а я пришел вовремя, — грянуло эхом со всех сторон.

— Что здесь происходит? — жмурясь, спросил Озраэль, на что в скором времени получил исчерпывающий ответ:

— Ты не понимаешь слов, демон? — Свет окончательно померк, обнажив поросший ясенями кусок примыкающего к базару пустыря и раскиданные по земле тела. Его источник — ангел с раскинутыми по сторонам огромными крыльями — некоторое время еще пребывал в центре сияния, а потом принял маскировочный, человеческий облик. Это был Гедеон. — Я же сказал, ты опоздал, а я пришел вовремя, — снова уточнил он.