Воздастся каждому - Чейни Питер - Страница 17

• Предыдущая
• 17/42
• Следующая

— Я вам очень не нравлюсь. Не так ли, мисс Мероултон? Ладно, я не слишком удивлен. Я многим не по душе. Но даже прежде чем мы встретились, я уже был вам неприятен — в принципе. Это я тоже могу понять. Когда клиенты приходят к подобным мне людям, обычно это происходит потому, что они попали в весьма затруднительное положение. В большинстве случаев это неприятные и грязные истории. Возясь с их дрязгами, как правило, я по ассоциации начинаю вызывать у них же неприязнь. Я объясняю это для того, чтобы вы поняли меня, когда я испытываю к ним (по тем же самым причинам ) чувство неприязни. В тоже время я готов верить самым худшим из них. Вам понятно, что я имею в виду?

Мисс Мероултон колебалась какое-то время, затем сказала:

— Думаю, понятно. Но необязательно быть частным детективом, не правда ли? Для мужчины есть множество других занятий. Дела не обязательно такие… — она сделала паузу, подыскивая нужные слова.

— Грязные и мерзкие? Вы ищете именно эти слова, верно? Так вот, мисс Мероултон, кто-то должен быть частным детективом. Мы — неизбежное зло. И некоторые из нас иногда приносят некоторую пользу.

Он глубоко вздохнул.

— Вот что я вам пытаюсь втолковать: когда вы пришли ко мне прошлой ночью, мне представлялось, что вся связка событий указывает на определенные вещи. И я сделал некоторые поспешные заключения. Я привык заставлять себя очень быстро размышлять и делать выводы, и зачастую оказываюсь прав. Но ясно осознаю, что могу и ошибаться. Так прошлой ночью я ошибся. Крупно ошибся.

Она скривила губы.

— Вы подразумеваете, что изменили свое мнение насчет некоторых вещей?

— Я заподозрил, что вы убили Августа Мероултона. Теперь я знаю, что был на абсолютно на ложном пути. Но я утверждаю, что у меня были все основания прийти к такому выводу по имевшимся на тот момент фактам. Как вы догадываетесь, не в первый раз кто-то является в «Сыскное агентство Кэллагена», чтобы обеспечить себе первоклассное фиктивное алиби.

— Ну, это очень мило с вашей стороны — быть столь откровенным, мистер Кэллаген, — холодно бросила она, — и исключительно обязана за допущение, что я убийца!

Он усмехнулся. Несмотря на гнев, она ничего не могла поделать с мыслью о том, что он похож на озорного школьника.

— Все абсолютно нормально, — заявил он . — Я думаю, что если нам немного повезет, у нас с вами все образуется и будет замечательно.

Затушив сигарету, он закурил следующую.

— Я полагаю, вы связались с Вилли Мероултоном, после того как я звонил сегодня утром, и выложили все, что обо мне думаете. Как я догадываюсь, вы заявили, что никогда бы больше не хотели меня видеть.

Она твердо взглянула на него, обеспокоенная мыслью, что этот странный человек обладает более чем неординарным интеллектом. И поймала себя на ощущении, что в нем есть что-то интригующее, туманное и неуловимое.

— Я собиралась поступить именно так. Но не смогла связаться с ним ни в офисе, ни где-нибудь еще. И это показалось мне довольно странным. Полагаю, вы должны об этом что-то знать.

В её глазах светилось недоверие. И он решил говорить правду.

— Да, тут я руку приложил. Это дело ведет детектив-инспектор Грингол. Я с большим уважением отношусь к его способностям. Грингол не дурак, но у него на руках весьма дохлое дело. Как вы знаете, в этой стране убийство нужно доказать. Обвиняемый может просто держать рот на замке и ничего не говорить. Даже если он откажется от показаний на процессе, обвинению придется доказывать все до последней запятой. И если оно строится на косвенных уликах, эти улики должны быть чертовски основательными.

Я знаю, Грингол будет рыскать вокруг всего, за что можно зацепиться. Понимаете, что я имею ввиду? Я уверен — первое что он сделает, это организует прослушивание всех телефонов, принадлежащих Мероултонам, посадив на каждую точку своих ребят.

Уверен, больше всего он хочет знать, где вы находитесь, поэтому прослушивает линию, ожидая, что вы позвоните Вилли. Поэтому я устроил так, чтобы Вилли просто не было на месте. И продолжаю думать, что был прав.

— Понятно… — она протянула руки к огню. — Но все же не вижу, как это поможет. Детектив-инспектор Грингол может разыскать Вилли, так? Может задать ему вопросы обо мне…

Кэллаген покачал головой и улыбнулся.

— Нет, он не станет этого делать. Гринголу предстоит слишком большая работа, чтобы суетиться и расспрашивать Вилли о вас.

Его улыбка стала ещё шире.

— Вы знаете, мисс Мероултон, до того, как мы окончательно не разберемся с этим делом, вам следует все таки поблагодарить меня за предотвращения усиленного ковыряния газетчиков в грязном белье Мероултонов, даже несмотря на то, что я подозревал вас в убийстве, и хотя я вам безусловно неприятен.

— Это не правда, — возразила она. — Я не испытываю к вам особой неприязни. По крайней мере, не сейчас. Но может быть вы мне расскажете, почему мистер Грингол будет так занят, что не сможет переговорить с Вилли обо мне? Он что, нашел убийцу?

Кэллаген скромно потупился.

— Я нашел его и приподнес Гринголу на блюдечке. Вы догадываетесь, кого?

Он подался вперед и взглянул ей в глаза.

— Этому человеку вы даже сочувствуете. Но я думаю, что жалость тут неуместна. Этого субъекта ожидают немалые неприятности, если в ближайшем будущем он не сумеет откупиться. У Беллами отличные мозги!

Она вздрогнула.

— Беллами! Так это он!?

Кэллаген мрачно кивнул.

— Мисс Мероултон, я хочу уберечь вас от множества неприятностей, от множества дотошных допросов в Скотланд Ярде и прочих радостей. Думаю, я с этим справлюсь. Если я смогу дать Гринголу все ниточки, в которых он нуждается, наведу его на них, позволю проверить их ему самому, и он убедится, что все верно, то станет вести со мной честную игру. Я догадываюсь, что одно из ваших желаний — чтобы дело прошло без излишнего шума. Полагаю, мы сможем это сделать, не нанося никому особого ущерба и не препятствуя закону.

По поводу последнего заявления Кэллаген в душе ухмыльнулся и немного помолчал, позволяя последней мысли глубоко внедриться в её сознание.

— Я хочу, чтобы вы мне подробно рассказали все, что произошло вчера. Подробно и точно, что вы делали, скажем, с 15.00 до того момента когда пришли ко мне. Или вы все ещё мне не доверяете?

— Какое это теперь имеет значение? Если вы сказали правду, я не вижу причин продолжать прятаться здесь и чувствую, что вообще было глупостью послушаться вас, заботясь о такой чрезвычайной секретности. Не так ли?

Прежде чем ответить, Кэллаген долго смотрел на огонь в камине.

— Вы совершенно правы — причин нет, — наконец отозвался он. — Если только пренебречь одним обстоятельством. И это обстоятельство — я!

Он снова взглянул на неё с той же озорной улыбкой. Непроизвольно она тоже улыбнулась. Было почти невозможно не улыбнуться этому странному человеку с аскетическим лицом, который может быть таким невыносимым и в то же время таким интересным, который с уважением относится к убийцам и считает фальшивое алиби само собой разумеющимся.

— Понимаете, — стал пояснять Кэллаген, — я не слишком популярен в Ярде. Это нетрудно понять. Разок — другой мне доводилось таскать каштаны из огня прямо у них под носом. И там есть парочка людей, которые меня вообще не переносят. Итак, я заставил вас прибыть сюда ещё до того, как у Грингола появились соображения по поводу участия Беллами в убийстве Августа. Он уверен, что вы были в моем офисе с 23.00 до полуночи, обсуждая некое предполагаемое дело.

К несчастью, моя секретарша — Эффи Перкинс — подслушала наш первый разговор, а наутро прочла газеты. Она поняла, что я намереваюсь создать вам алиби, и попыталась отомстить кое за что, сообщив Гринголу точное время вашего прихода и ухода.

Итак, если бы вы не скрылись, Грингол немедленно достал бы вас, просто ради ясности. А я бы не осмелился просить вас говорить не правду.

Он остановился и принялся за следующую сигарету.

— Думаю, Грингол весьма успешно и беспощадно использовал бы это против меня, — добавил он. — Меня могли упрятать за решетку.

• Предыдущая
• 17/42
• Следующая