Русская фантастика – 2017. Том 2 (сборник) - Гелприн Майкл - Страница 28

Когда мы только начали жить вместе, зачастую долго не ложился спать. Делал вид, что работаю, а сам любовался ею спящей. Она переворачивалась во сне с боку на бок непостижимо грациозно. И от нее всегда лучился какой-то невидимый свет… обаяния, наивности, непосредственности.

– Хватит пялиться на меня, как на мартышку в зоопарке. Сейчас будем ужинать, а на сладкое блюдо после ужина и не рассчитывай. Только после десяти страниц нового рассказа. Пока не предъявишь, в кровать к себе под бочок не пущу… – Мартыша улыбается, но вот шутит она или говорит серьезно – полной ясности у меня нет. Значит, придется действительно сесть за рассказ. Но, с другой стороны, при таком стимуле его побыстрее написать – пойдет-побежит он у меня с невиданной скоростью.

До чего же я ее люблю…

Три пиратских крейсера возникают на экране монитора совершенно неожиданно. Их радиопоглощающее покрытие действительно работает эффективно. Этот сектор межпланетного пространства – один из самых спокойных, и патрулирование тут считается синекурой. Элитному боевому пилоту, асу из асов, здесь совершенно не место. Но психологи рекомендовали командованию Объединенных Космических сил подобрать мне работу, исключающую возможность каких-то стрессов.

Скрипят подлокотники кресла, которые я стискиваю побелевшими от напряжения пальцами. Нет, нельзя вспоминать! Нельзя!

…Патрульный катер моего напарника и лучшего друга оказался в перекрестье прицелов сразу трех боевых кораблей пиратов. Два патрульных катера против пяти крейсеров. Яркая вспышка взрыва. Тогда впервые я вернулся на базу без напарника. И казалось, что все перешептываются за моей спиной: «А еще назывался асом. Настоящий ас никогда не возвращается на базу один».

Космолеты пиратов нарочито замедленно выстраиваются в боевой порядок. Одинокий патрульный катер – легкая добыча для них. Если за пультом управления – обычный боевой пилот.

Но в этот раз им фатально не повезло. Будет сюприз!!! Пять секунд – надеть гермошлем. Еще пять – переключить двигатели на турборежим, сорвав предохранительную пломбу. И патрульный катер, уклоняясь от летящих ему навстречу реактивных торпед, идет в беспощадно-убийственную атаку.

Внутри возникает знакомое чувство – пьяняще-яростный азарт победителя. Я не думаю, как выиграю этот бой. Просто знаю, что выиграю, – иного варианта не может быть. Поэтому я – непобедим. Сейчас нужно выкинуть все мысли из головы, сознание чересчур инерционно, только доведенные до автоматизма рефлексы.

От чудовищной перегрузки темнеет в глазах, на губах – солоноватый привкус крови, хлынувшей из носа. Но меня захлестывает волна радости от предвкушения боя.

Ребята-пираты, сегодня у вас в гостях милый пушной зверек. Знакомьтесь – ваш полный писец.

Ставлю запись 4D-эмофильма на паузу. Снимаю с головы тесноватый обруч с датчиками-регистраторами низкочастотного излучения мозга. Надо сделать небольшой перерыв. Даже при всем моем опыте сложно больше двадцати минут подряд создавать яркое действие, насыщенное эмоциями. Меня считают лучшим визуализатором из всех, хотя это не имеет значения. Суета сует.

4D-эмофильм, созданный мастером-визуализатором, обходится в сотни раз дешевле, чем обычный 3D-кинофильм. Даже хорошая компьютерная графика выйдет дороже. При этом степень приближения зрителя к реальности – почти стопроцентна. Ведь 4D-эмофильм включает, помимо видеоряда, еще и запись эмоций. Зритель действительно становится главным участником действия, видя и ощущая все то, что вложил в эмофильм визуализатор.

Чтобы стать визуализатором, нужен редкий талант – представлять в голове нереально яркую и четкую картину происходящего. Но главное – на протяжении фильма держать зрителя в потоке своих эмоций, подавляя при этом его собственное сознание.

Если работать с чужим сценарием, а не создавать весь фильм самому, – разница будет очень заметна. Поэтому нужно самому и придумывать сюжет, и воплощать его в виде образов в голове. А еще важен сильный эмоциональный посыл, особенно в кульминационных сценах. И вот в этом со мной никто не может сравниться. Умею обрушить на зрителя шквал эмоций, чтобы они захватили и держали его, не отпуская, до самого конца фильма.

– Вставай, соня… – теребит меня Марина, – забыл, что ли? У тебя сегодня приемная комиссия. Судьба решается. Просмотр твоего первого короткометражного эмофильма. А я, может быть, всю жизнь мечтала стать женой визуализатора.

Она лукаво смотрит на меня, выдерживает паузу и добавляет:

– Ну, или просто – твоей женой. Пусть даже ты так и останешься никому не известным автором маленьких рассказов.

Маришка слегка опрометчиво наклоняется, чтобы поцеловать меня. Хватаю ее за талию и легким рывком укладываю рядом на кровать.

Без завтрака вполне можно обойтись, но вот без Маришки… А время до выхода у меня еще есть.

До чего же я ее люблю…

Секунданты подносят шпаги. Мой противник нетерпеливо хватает одну из них. Серж д’Реш, ловелас и дуэлянт. Десятки дуэлей, все соперники – убиты, у него – ни царапины. Сейчас ему бросил вызов никому не известный юнец. Сержу хочется проткнуть его побыстрее, чтобы не опоздать на свидание.

Серж непобедим, ведь он – ученик Великого Мастера, равных которому в фехтовании не было и нет. Но Серж нарушил клятву. Ученики Великих Мастеров могут обнажать оружие лишь для спасения чьей-то жизни. Участие в дуэлях им запрещено. Поэтому Серж должен умереть. В честном поединке, лицом к лицу с противником. У него есть шанс. И шанса нет. Ведь я – сын Великого Мастера. Отец уже стар для боя. Поэтому благословил меня на эту дуэль.

– Ученик Мастера должен узнать ученика Мастера по первому соприкосновению клинков, – говорил отец. – Мастер должен узнать Мастера по тому, как тот берется за шпагу. Великий Мастер узнает Великого Мастера по случайному взгляду в толпе.

Ты ничего не понял, Серж, когда посмотрел мне в глаза. И, похоже, растерял мастерство, раз так жестко держишь шпагу. Забыл уроки моего отца?!

– Шпагу надо держать в руке, словно певчую птицу. Чуть сожмешь – она задохнется. Чуть расслабишь пальцы – она улетит.

Могу убить тебя первым же ударом, Серж. Когда смотрю на противника, вижу – как нанести этот единственный укол. Но ты убил столько человек и так легко не отделаешься.

Первое соприкосновение клинков. В твоих глазах – ужас?! Наконец-то ты все понял, Серж…

Вдоль забора в прошлом году высадил несколько молодых елочек. Сейчас они стоят, припорошенные выпавшим вчера снежком. Жаль, не увижу их взрослыми, высоченными елями. Мне не сложно это представить, может, и вставлю такой кадр в следующий фильм. Но заставить поверить в реальность образов, возникающих в голове, я могу кого угодно. Вот только не самого себя. Создать такой эмофильм, который у тебя самого вызвал бы ощущение полной реальности происходящего, – известный пример принципиально неразрешимой задачи. Так называемый «Парадокс Визуализатора». Мне по силам навязать свои эмоции и чувства кому угодно. Но вот только себя не обманешь…

Прудик покрылся тонкой коркой первого льда. Маленькие золотые рыбки давно переехали из него на зиму в аквариум. Интересно, они ощущают разницу или им все равно?

На лужайке – первый невесомый снежок, но под деревьями местами еще зеленая трава. Возвращаюсь обратно к дому. Его окна так уютно и маняще светятся невдалеке. И на секунду возникает ощущение, что в этом доме меня сейчас кто-то ждет.

Старый дом на краю леса. Отец очень любил это место. Поэтому и для меня оно – почти святое. Когда, как сейчас, неспешно брожу по участку, то иной раз чувствую рядом присутствие отца и понимаю, что он мне хочет сказать… оттуда, Сверху.

Но теперь, все чаще и чаще, возникает ощущение, что мне нечего ответить ему в свое оправдание…

Раз-два, раз-два. Я выбрасываю руки вперед, бой с тенью, привычное упражнение боксера. Только в каждой руке у меня по десятикилограммовой гантели. Нельзя максимально реалистично представить себе ощущение мышечной силы, если у тебя ее нет. Раз-два, раз-два.