Принцесса для императора (СИ) - Замосковная Анна - Страница 25

ГЛАВА 19. Заговорщики Кажется, я сейчас упаду в обморок от ужаса. Вдруг взгляд Вездерука мутнеет, руки безвольно обвисают, и он мешком падает на пол. Несколько мгновений в ужасе смотрю на него и не могу поверить, что мне повезло. Повезло ли? — Принцесса, — ледяным тоном произносит Борн. — Вам лучше вернуться в камеру. Больше вам не причинят вреда. Меня бросает в дрожь. Его взгляд, его манера говорить, мощная фигура и, особенно, притащенный за шкирку окровавленный парень, вызывают такой безотчётный страх, что я, не смея даже сглотнуть, опускаю стул на пол, зачем-то расправляю подол и направляюсь к двери в подвал. — Принцесса, простите, что вам пришлось всё это пережить. — Борн отпускает избитого до полусмерти парня. — Иногда так трудно найди достойных исполнителей даже среди знати. Простите нас. Склоняется в глубоком поклоне, но меня не обманывает эта любезность: если не пойду в камеру, он заставит силой. Иду. На тёмной лестнице силы оставляют меня, ноги подгибаются. Борн мягко подхватывает меня и поднимает на руки. — Простите, это вынужденная мера, — он несёт меня вниз. — Всё это нужно, чтобы избавиться от узурпатора. Вы же хотите спасти свой народ от этого дикаря. В моём измученном сердце вспыхивает гнев: Император — не дикарь, он… он… — Когда он умрёт, вы займёте подобающее вам место, вы вернёте трон. — Почему вы думаете, что Император умрёт? Жуткая улыбка искажает лицо Борна, и мне хочется спрыгнуть с его рук и бежать прочь. Но Борн крепче прижимает к себе: — Твои родители позаботились об этом. Я чуть не задыхаюсь от негодования: — Мои родители? Они только вчера были обычными работягами, как они умудрились ввязаться в заговор против Императора? Что они могут ему сделать? Заметив моё недоумение, Борн снисходительно поясняет: — Твои настоящие родители. — Но они мертвы. — Иногда и с того света можно достать врага. — Он вступает в освещённую масляной лампой камеру и бережно опускает меня на кровать, встаёт на колени и сжимает мои похолодевшие руки. Я не смею отвести взгляд от его пронзительных глаз. — Принцесса, ты молода и ещё многого не понимаешь. — На этот раз его улыбка становится мягче. — И ты ничего не понимаешь в магии. — В магии? — шепчу я, будто зачарованная. — О да, наше желтоглазое сокровище, — его жёсткие пальцы поглаживают мои запястья. — Твои родители были магами. Не такими, как я, их способности были… скажем так, не настолько явными, но в то же время потрясающими. Какой бы их дар ты ни унаследовала, это делает тебя удивительной не только благородством происхождения. — Дар? — Горло спирает. — У меня нет никакого дара, я просто… — Ты не «просто», нет, — в его взгляде появляется что-то похожее на восхищение. — Ты чудо, ты наше сокровище, наша возможность сбросить оковы Империи. Унаследовала ли ты от отца силу управлять духами или от матери силу проклятий, ты приведёшь нас к победе выбором своего сердца. Он говорил приятнейшие слова, наверное, внутри всё должно трепетать от радости, но внутри поселился холодный страх. — Не понимаю, — едва шевелю губами, и Борн вдруг касается их указательным пальцем. Я отшатываюсь, и его взгляд становится ледяным: — Не бойся меня. Моя семья служила твоей слишком много поколений, чтобы я причинил тебе вред. Предки не простят. От его холодной улыбки бросает в дрожь, и всё же я нахожу в себе силы напомнить: — Но вы держите меня взаперти. — Ради твоей безопасности: Император всё королевство перевернёт, чтобы найти тебя и затащить в свою семью. — Но зачем? — Внезапно осознаю, что вопрос и ответ на него пугает меня сильнее, чем Борн. — Чтобы жить, — улыбается Борн, и его сильные руки скользят к моим плечам. Помедлив, он садится рядом. — Ты хотя бы понимаешь, какая ты красивая? Я совершенно не понимаю, что он подразумевает, говоря о моих родителях и Императоре, но мне тошно от мысли, что Императора может не стать, что эти заговорщики что-то сделают с ним. Может, они собираются выманить его из столицы и напасть? Император однажды поехал за мной чуть ли не один, не надеются ли они, что он снова ринется за мной? Тогда пусть он сидит в Викаре! Внутренности замораживает ужас, я страшно сожалею, что взывала к Императору, пытаясь направить сюда. Пусть держится подальше отсюда, пусть живёт… — Мун… — Борн накрывает моё колено ладонью, я смотрю на ссадины на его костяшках и почти не дышу. — Ты боишься меня? Киваю. — Не надо. — Оставив в покое колено, он проводит по моим волосам, перебирает их. — Цвет золота… подходящий для такой драгоценности. По коже ползут мурашки. Неужели я так красива, что им всем неймётся меня трогать? К щекам приливает кровь, сердце стучит часто-часто, и я стискиваю кулаки, — Скажи, Мун, — шепчет Борн, склоняясь к моему плечу. — Ты любишь мужа? В первый момент из-за тошнотворной неприязни я даже не понимаю вопроса, потом торопливо отзываюсь: — Конечно люблю! Смех Борна сухой и тоже какой-то неприятный. Нет, он красивый мужчина, но у меня вызывает только отторжение. — Маленькая лгунишка. — Борн наклоняется, явно примеряясь к моим губам. Я отклоняюсь, но он кладёт руку мне на затылок и тянет к себе. — Кажется, меня сейчас стошнит, — бормочу я и, пользуясь его замешательством, наклоняюсь к коленям. — Простите, мне… — Тяжело, прерывисто дышу. Кажется, меня действительно сейчас стошнит. — Я п-переволновалась. Сколько раз я слышала это от дочерей Октазии, когда они не хотели что-нибудь делать. — Бывает. — Борн гладит меня по спине. — Принести попить? Судорожно киваю. Да, редкий мужчина желает смотреть, как девушка выворачивает желудок. На моё счастье. — Ты точно будешь в порядке? — Борн садится передо мной на корточки. — Нужно отдохнуть… И подышать свежим воздухом. — Последнего не предложу, но пить — обязательно. Поцеловав меня в макушку, он выходит из камеры. Я выдыхаю свободнее, но тут же сжимаюсь в ожидании его возвращения. Он ведь вернётся. И держать здесь они меня планируют до смерти Императора. Император… Закрыв лицо руками, я будто наяву вижу его красивое, мужественное лицо, его удивительные глаза. Неужели нам не суждено более свидеться? На лестнице раздаются шаги. Наворачиваются слёзы, я поспешно вытираю их и продолжаю изображать болезненное частое дыхание. От этого кружится голова и накатывает паника, но для меня это лучше: я выгляжу больной. Снова Борн садится передо мной на корточки и, убрав с моего лица волосы, ласково просит: — На, выпей. Послушно делаю глоток и чуть не давлюсь сладко-пряной жидкостью. Борн вливает в меня несколько глотков, прежде чем мне удаётся отклониться от чашки. — Не бойся, это всего лишь настойка с успокаивающими травами. — Голос Борна звучит как-то странно. Ему нельзя верить, я чувствую это всем телом и душой. Сижу, пытаясь отдышаться: — Оно… Не… Вкусное… — Лекарство редко бывает вкусным. — Борн смеётся, пожирая меня глазами, всё чаще скользя взглядом мне на грудь. Его рука поглаживает моё бедро. И я с ужасом понимаю: он будет продолжать, пока не получит меня или пока кто-нибудь ему не помешает. Отодвигаюсь к стене, перебираюсь на самый край койки. Борн насмешливо наблюдает за моими передвижениями. — Ты не спала с Сигвальдом, — хищно улыбается Борн. — Спала, — шепчу немеющими губами. — Нет. — Он качает головой. — Не спала. Я знаю. Во дворце много моих людей, ты ни на минуту не оставалась одна, поэтому я точно знаю, что с мужем ты ложа ещё не делила. В горле встаёт ком, щёки пылают от смущения, и голос дрожит: — И что? — А то, что тот, от кого ты понесёшь, вероятнее всего и станет твоим мужем. — И он начинает развязывать широкий пояс. — Ребёнка должен воспитывать отец, разве не так? Сглотнув, пячусь изо всех сил, но за мной — каменная стена. — Но даже если бы не это исключительно привлекательное обстоятельство. — Он роняет пояс на пол и начинает стягивать рубашку. — Ты слишком привлекательна, чтобы отказаться от близости с тобой. Неужели Борн сделает это? Неужели я с ним… Зажмуриваюсь. Стараюсь не думать о кошмаре, что меня ждёт. Не так, всё это должно было происходить не так… Но, странно, чем дальше, тем мутнее становится в голове, будто меня окутывает вязким туманом. Сквозь полуоцепенение до меня доносится звук удара, ещё звук — глухой. И очередное яростное: — Как ты посмел? Борн! Почему-то хочется засмеяться, но сил на это нет. Звуки ударов обрывают моё веселье, но к моменту, когда я открываю глава, драка уже кончена: полуголый Борн уходит, вытирая разбитую губу, а на его месте стоит высоченный горбоносый Ингвар. Его глаза цвета льда будто прошивают меня насквозь. Как же мне становится холодно. Он дед моего мужа, но всем странно оцепеневшим нутром чувствую — он враг. Ощущение, намёк на которое я уловила ещё в галерее с битвой при Вегарде. Предатель всегда остаётся предателем. Жаль, Император этого не понял. — Тебя нельзя оставлять одну. Но я понимаю, почему они были так невоздержанны. — Ингвар усмехается. — Ты даже во мне пробудила страсть, а это дано не каждой женщине. — Я жена вашего внука, — шепчу в надежде на пощаду, но его глаза цвета льда убивают надежду на корню. — Это ненадолго. Он предал мою семью. Он предал свою семью. У него нет ни совести, ни жалости. Закрываю глаза — и вижу перед собой Императора. Он никогда не сдавался. Даже в самой ужасной ситуации. Значит, и мне сдаваться нельзя. Ингвар подходит ко мне…