Встретимся вновь - Линдсей Ивонн - Страница 22

Ни с одной женщиной Ронин не испытывал такого. Он продолжал свои ласки, пока из ее горла не вырвался глубокий стон. Ее тело покрылось нежным румянцем. Он почувствовал, как сжимаются ее внутренние мышцы, обхватывая его пальцы, словно перчатка, и увидел, что она закрыла глаза. Откинув голову, Эли целиком отдалась во власть ощущений, которые бушевали в теле.

Ронин медленно убрал пальцы, встал из воды и поднял ее на руки. Он осторожно вышел из ванной и прошел в спальню, не обращая внимания на стекавшую с них воду, и положил Эли на кровать. Он быстро отыскал презерватив, уверенно надел и лег между ее ног.

Эли приподняла бедра, призывая его, ее руки обхватили его шею и крепко прижали к себе. Он медленно вошел в нее. Прежде чем отдаться во власть древних инстинктов, он подумал: я хочу быть с ней. Всегда. И почувствовал, что оторвался от земли и воспарил.

Эли проснулась за час до рассвета. Она лежала в объятиях Ронина, ощущая исходящие от него силу и тепло. Она вдохнула запах его кожи, желая запомнить этот момент, запечатлеть его в памяти навечно.

Ночью Ронин поменял влажное постельное белье на сухое, а затем они вновь занялись любовью. Их тела сливались воедино. Эли была готова разрыдаться. Спасибо темноте, Ронин ничего не заметил.

Она боялась пошевелиться, боялась вздохнуть, опасаясь, что чары рассеются. Чары, которые заставили ее поверить, что это навсегда. Но она знала, что мечты об этом исчезнут с наступлением утра.

Ронин уйдет сегодня раньше ее. Вертолет должен забрать его в семь тридцать и на целый день отвезти на площадку рядом с Роторуа. Она соберет вещи и уедет до его возвращения.

Словно кинжал вонзился ей в сердце. Улизнуть не попрощавшись — какая трусость! Эли это переживет. Она оставит записку. Банально, но делать нечего: если они поговорят лицом к лицу, она сдастся и расскажет ему все. При мысли, что придется признаться ему в своей ущербности, ей стало плохо. Нет, пусть лучше считает ее трусихой. Надо взять себя руки и сжать волю в кулак. Жить, как прежде. Хотя Эли знала, что теперь это будет сложнее.

Негромко зазвенел будильник Ронина, он протянул руку и выключил его. Эли притворилась спящей, он осторожно встал с постели. Она чувствовала, что он смотрит на нее, и сосредоточилась на том, чтобы ее дыхание было ровным. Сейчас слова были бесполезны, и последнее, что ей хотелось, — встретиться с ним взглядом. Говорят, глаза — зеркало души. Она была уверена: если он заглянет в ее глаза, то увидит там боль и сожаление.

Когда Ронин вышел, она почувствовала себя брошенной. Привыкай, сказала себе Эли, утыкаясь в подушку. Сначала будет тяжело. Потом станет легче. Если станет.

Минут через двадцать она уловила аромат его одеколона, смешанный с запахом мятной пасты, когда он наклонился над ней и поцеловал в плечо. Она пробормотала что-то и почувствовала, как он выпрямился. Вдали послышался гул вертолета.

«Пожалуйста, уходи! — взмолилась про себя Эли. — Пожалуйста. Пусть мне не придется говорить тебе «прощай».

Она услышала тихий вздох и почувствовала легкое прикосновение к своей спине. Затем он ушел. Через несколько минут шум вертолета стих.

Эли заставила себя встать и подошла к шкафу, где хранились ее сумки и вещи. Сборы не заняли много времени. Она приняла душ, надела деловой костюм и механически накрасилась. Надо было уложить волосы, но на это у нее не было сил, она просто скрутила их в узел и заколола шпильками.

На то, чтобы отнести чемодан в машину, хватило пары минут. У нее оставалось еще немного времени, чтобы закончить одно дело. Нет, поправила она себя, два дела. Попрощаться с Джошуа и написать записку Ронину.

Она не знала, что из этого тяжелее. О черт, не подниматься же снова! Значит, она напишет записку в его кабинете и оставит на кухонном столе. А затем найдет в себе силы попрощаться с малышом. Оставляя его, она оставляла здесь свое сердце.

Найти правильные слова для Ронина оказалось сложнее, чем она думала. В конце концов она написала короткую, теплую записку, поблагодарив его за то, что поручил ей эту работу — детскую для Джошуа, — и за то, что открыл ей двери своего дома. Закончила она тем, что никогда его не забудет, но для них обоих будет лучше расстаться. Никаких объяснений. Раньше, чем она успела передумать, Эли вложила записку в конверт, запечатала и надписала.

Положив ее на кухонный стол, она поднялась в детскую. Еще в холле она услышала плач Джошуа и успокаивающий голос няни.

— Доброе утро, — сказала Эли, входя в детскую и улыбаясь. — Похоже, кто-то уже с утра не в духе.

— На этот случай у нас есть волшебная бутылочка, — ответила няня, меняя Джошуа подгузник. — Подержите его, пожалуйста, а я приготовлю ему завтрак.

— С удовольствием! Если вы не против, я его покормлю.

В последний раз, подумала она.

— Конечно. Я скоро, — улыбаясь, няня передала ей ребенка и вышла.

Эли прижала к себе Джошуа, но он не успокоился, как обычно, а продолжал плакать. Она глядела на его сморщенное личико и пыталась убаюкать, но напрасно. «Ее тоска передалась ему?» — подумала она, чувствуя, как к глазам подступают слезы, когда он заплакал еще громче и отчаяннее.

Она пыталась найти в его лице сходство с бывшим мужем. Все, что угодно, лишь бы не чувствовать к нему такой всепоглощающей любви. Тщетно. Вырастет ли он похожим на Ричарда или на его жену или будет ни на кого не похож, это не имело значения. Она любила его от кончиков пальчиков до корней волос. И все равно она должна уйти.

— Тихо, тихо, — шептала она, качая его. — Как я могу с тобой попрощаться, когда ты не даешь мне слова вставить?

Эли поцеловала его в макушку и вдохнула сладкий детский запах. Зря! Надо было просто уйти. Почему же она длит эту муку? О Джоши и без нее позаботятся. Она ему больше не нужна. Он даже не понимает, что она ему говорит.

Вошла няня с бутылочкой.

— Держите, — сказала она, протягивая бутылочку Эли.

— Я только что вспомнила, что у меня встреча. Покормите его сами, ладно?

Она снова струсила. Но на большее она не была способна. Если она не уйдет сейчас, потом ей не хватит смелости. Она не решится на такое еще раз.

— Конечно, — спокойно ответила няня.

Эли поцеловала Джошуа в последний раз, отдала няне и вымученно улыбнулась.

— Я оставила мистеру Маршаллу записку. Проследите, пожалуйста, чтобы он ее получил.

— Конечно. Моя смена скоро заканчивается, но я передам это другой няне.

— Спасибо. Что ж, мне пора.

Она была уверена, что должна покинуть этот дом и вернуться к прежней жизни. Но сделать последний шаг было тяжело.

— Хорошего дня, мисс Картер, — сказала няня, дала малышу бутылочку и отвернулась.

У Эли не было сил, чтобы проявить ответную вежливость. Ей придется забыть обо всем хорошем на некоторое время. А может быть, и навсегда. Она помахала няне рукой и, превозмогая боль в сердце, подошла к машине. Дрожащей рукой она несколько раз попыталась вставить ключ в замок зажигания.

— Давай! — вслух сказала она. — Это не конец света.

Может, и не конец света, сказал внутренний голос. Но конец всех ее надежд.

Ведя машину по длинной подъездной аллее, Эли не оглядывалась. Впереди был тяжелый день, и сил думать о том, что могло бы быть, если бы да кабы, не было. Она уже достаточно думала об этом! На этот раз она точно выучила урок. Любить — значит терять.

Вчерашний день пошел наперекосяк с самого утра. Ронин потер красные от бессонницы глаза и оглядел ресепшн. Как и в первый раз, там никого не было. Ронин уже потянулся к звонку, когда появилась Деб. Судя по подносу с кофейными чашками в руках, она вышла из кухни.

— Вы? — воскликнула она, и чашки задрожали.

— Эли у себя? Я хочу ее видеть.

— Она вас не ждет, — твердо сказала Деб, будто этого было достаточно, чтобы он убрался поджав хвост.

Ронин сверлил Деб взглядом. Неужели она правда думает, что может помешать ему увидеться с Эли?! Должно быть, у него все отразилось на лице, потому что Деб поставила поднос и преградила ему вход в кабинет Эли.