Огненное сердце (СИ) - Смолина Екатерина - Страница 15

Теперь настала моя очередь удивляться:

— Зачем?

— Увидишь, — кокетливо качнула головой подруга.

Я колебалась.

— Надеюсь, пойдём не через колодец?

— Почему? А! Ты же ничего не знаешь! Да не бойся, волдырей больше не будет!

Как это не будет? Мы по воздуху, как птички, полетим? Но спорить с Ринкой я не стала. Раз подруга говорит, значит, так и есть. Перешептываясь, мы спустились по улочке вниз и миновали мост в Заречье. Никоя оказалась молчаливой и нашу беседу не поддерживала. Только рассказала, что её брат погиб, что она осталась одна, и что ей семнадцать лет.

— Слушай, Рин, я никогда тебя не спрашивала… А сколько тебе лет?

— Да вот весной было двадцать! Мы же ещё салинийскую наливку с корабля стащили, помнишь?

— Помню! И пили в девичьей до утра, а утром сварили уху с порчун-травой вместо петрушки! — Мы рассмеялись. — Потом вся община, что у нас обедала, сидела по задним дворам! Ух, старейшина лютовал! Три дня потом в поле картошку пололи! И смешно и грустно…

— А тебе сколько? — Ринка отмеряла шаги в недорогих сапожках, всё больше ускоряясь.

— А я на год старше тебя. Я тут вообще самая старая!

— Такие мы старые, красивые и незаамууужнииее…

Мы захихикали.

— Слушай, Ринь, а где Аника? Что с ней?

— С ней-то всё в порядке. Коз пасёт в Заречье, сорняки полет. Вот ты мне скажи, что всё-таки у вас там произошло?

Ринкино любопытство — это отдельная песня!

— А что ты знаешь? — осторожно поинтересовалась я. Ей только дай волю, по секрету всему свету…

— Ну, что вы из-за Жаника подрались. И что он вас разнимал. А потом приказал стеречь палатку с ней своей охране, а тебя повёз в Общину на своём вороном жеребце.

— Почти так и было…

Ринкания что-то обдумывала, нервно теребя кончик рыжего локона.

— Кати, а правда, что у вас с воеводой роман?

Я аж притормозила:

— Чего?

— Ну, слухи, знаешь ли. Что он ночует с тобой, а старейшина вас покрывает…

Увидев, как вытянулось мое и без того изумлённое лицо, Ринка вынесла вердикт:

— Ясно. Ты не в курсе.

— Ринка!

— Да ладно, чего ты… Я просто уточнить хотела, интересно же. Может, и на меня снизойдёт благодать воеводова… — Ринка мечтательно закатила глаза. — Когда–нибудь.

Я изобразила всенародную скорбь:

— Как ты могла поверить такому?

Мы приближались к зарослям щипун-травы, за которыми находился колодец, и я инстинктивно замедлила шаг. Противных жгучих стеблей не было. Ринка победно обернулась:

— Я же говорила! Выжгли их по приказу воеводы! Теперь хоть в урочище к колодцу ходить не надо, этот рядом совсем!

— А мне нравится в урочище... — Я оглядела почерневшие остатки стеблей. — Там лучше.

Миновав опалённую окраину, мы свернули вбок, к свежевыделанной ограде из прутьев.

— Пригнитесь! — скомандовала рыжая бестия.

Мы послушно присели под оградой, вслушиваясь в предрассветную тишину. Откуда-то доносились странные посвистывающие звуки, но их источник я не могла определить.

— Вооот он, свет очей моих! - восхищённо протянула подруга.

За старым заброшенным домом открывалась интересная картина: танцующий с оружием высокий воин, сначала плавными, а затем резкими движениями перетекал из стойки в стойку, замирая каждый раз по завершении серии ударов по мнимой мишени. Длинные волосы были собраны в хвост и перехвачены шнурами по всей длине. Отсветы яркой луны переливались на красивом, мощном теле, подчёркивая каждое движение мускулов на обнажённом торсе.

Несмотря на внушительные габариты, была в нём и сила, и лёгкость. Череда колющих ударов, рассекающий взмах, разворот в прыжке по оси древка секиры... Я заворожённо наблюдала за красивым танцем. Мне ещё никогда не приходилось видеть, как тренируются воины. От восхищения я забыла, где нахожусь!

С трудом оторвав взгляд от чарующей картины, я посмотрела на девушек. Ринка и Никоя, как две статуэтки, замерли в восхищении с благоговейными лицами. Только тень изгороди мешала мне точно определить степень их зачарованности. Я подалась немного вперёд, меняя позу в затёкших ногах с корточек на колени. Раздался громкий хруст ломающейся ветки. Воин замер. Я припала подбородком к коленям и инстинктивно закрыла голову руками. Выставив секиру вперёд, мужчина смотрел в нашу сторону. Из кустов выскочили две незнакомые девичьи фигурки. Ринка решила, что нам, пожалуй, тоже пора, и рванула с места. Мы с Никоей бросились следом. Только миновав колодец с обугленными стеблями, мы наконец почувствовали себя в безопасности и рассмеялись.

— Ну что, стоило оно того? — довольная подруга окинула нас покровительственным взглядом.

— Стоило! — выдохнули мы с Никоей.

Рассветало. Деревья возле дороги становились всё чётче, переливаясь в первых несмелых лучах солнца. Словно по заказу, единым хором загомонили птицы. Шелест листвы убаюкивал, и мне отчаянно захотелось спать. Мы тепло попрощались, и я юркнула в дом старейшины. В комнате меня ожидали двое.

— Дитя, у тебя совесть есть? — Мастер Беорн сидел возле моей кровати в кресле, сжимая в вытянутой руке посох. На постели гордо восседал белый кот с таким укоризненным взглядом, что у меня не возникло и тени сомнения: они обсуждали мою персону!

Я покаянно вздохнула.

— Замуж выдам!

Я ошеломлённо подняла глаза.

— И бегать не придётся, — добил старейшина.

— Я больше не бу-у-ду! И вообще, почему только меня?

— Дак ведь больше пока ничьей руки и не просят.

Старейшина вздёрнул седую кустистую бровь, внимательно наблюдая, как я задыхаюсь от возмущения.

— У меня никто ничего не просил. А если бы и попросили, то всё равно бы отказала!

— И даже не спросишь кто?

— Мне всё равно кто. Ответ для всех один — нет!

— Ну, гляди. Нет — так нет. Только чтоб ночами дальше двора ни ногой!

И посохом «стук»!

Старейшина поднялся, давая понять, что воспитательный разговор окончен. Кот спрыгнул с кровати, направляясь следом за ним. Проходя мимо моих ног, он невзначай потёрся о подол и сощурил глаза. Постель, в которой я провела не самые лучшие дни своей жизни, уже не казалась такой ненавистной, а всё больше манила своими объятиями. В сон я провалилась почти мгновенно.

Мне снилось пламя. Она лизало мои руки, пылало на груди, но не обжигало. Я с интересом наблюдала, как в полной темноте по мне гуляют всполохи алого огня, минуя левую руку. Там, где горел огонь, разливалось тепло. Я попыталась стряхнуть огонь с правой руки на левую, но язычок алого пламени упрямо держался на месте. Мужской голос над ухом прошептал:

— Не так… Не руками.

Я попыталась обернуться, но мне не позволили.

— Не отвлекайся. Любопытство потом. Почувствуй огонь, как часть тела. Впитай его в себя, словно делаешь вдох. Мысленно. Медленно.

Таинственный голос обволакивал, завораживал. Ему не хотелось перечить. И я постаралась сделать то, о чём меня просили. Закрыла глаза. Ощущая каждой клеточкой тела родное и приятное тепло огня, я попыталась вдохнуть его кожей. Разум захлестнуло эмоциями. Меня затрясло. Вместе с ознобом пришла острая необходимость дышать. А ещё я смеялась. Смеялась судорожно, вынужденно, почти до боли.

— Не всё сразу! — голос сзади меня зазвенел тревожными нотками. Но я не могла остановиться. Меня трясло, мне было больно, я задыхалась. Я осела на корточки, обняв себя здоровой рукой. Как же страшно!

— Drack-Hassi, обернись!

Я пыталась, я честно пыталась. Но это было сильнее меня. Изо рта, груди и рук рвался наружу неистовый жар.

— Посмотри на меня! Посмотри мне в глаза!

Чьи-то прохладные ладони приподняли моё лицо, заставив посмотреть вверх. Напряжённый взгляд холодных глаз цвета синего льда гипнотизировал, требуя забыть, что я дышу пламенем. Белые с серебристым отливом длинные волосы развевались светлым вихрем, смешиваясь с моим огнём. Только сейчас, забыв, как дышать, я увидела, что моё тело снова объято пламенем, а боль медленно и нехотя уходит.