Соблазнение строптивого (СИ) - Замосковная Анна - Страница 5

— Хочу втрое больше денег. И в случае, если физически пострадаю, а браслет отнимут, орден оплатит восстановление.

Эсин продолжал задумчиво смотреть. Опять в его взгляде промелькнула небывалая холодность. Наконец кивнул:

— Я обдумал твои требования и считаю их справедливыми. Хотя с твоей стороны глупо думать, что я не оплатил бы любые расходы на твоё лечение, если бы ты вдруг пострадала.

К щекам прилила кровь.

— Лила, я тебя фактически вырастил. Всегда заботился. Прикрывал, даже когда ты была неправа. Для меня ты больше, чем просто сестра по силе: я люблю тебя и ни за что не отправил бы на слишком опасное задание.

Сердце рвалось из груди, горели не только щёки, но и уши, шея.

— П-прости, — опустила взгляд на колени. — Как-то… не подумала.

— Ты должна мне доверять. Даже если отбросить факт, что я глава твоего ордена, после всего, что между нами было, ты должна была научиться мне доверять.

— Прости, — хотелось провалиться сквозь землю.

Эсин вздохнул:

— И ты меня прости, последнее время я уделял тебе так мало времени, что отдаление закономерно. Но после этого дела мы поправим положение. Съездим куда-нибудь вместе, согласна?

Вскинула взгляд, боясь поверить, но уже задыхаясь от радости: совместная поездка

— как давно их не было! У меня колени стали подпрыгивать от воодушевления. Эсин устало улыбнулся:

— Ты совсем не изменилась.

Совместная поездка!

Он не прав: раньше я бы носилась бы по комнате, смеясь и строя планы, выспрашивая подробности. А сейчас просто улыбалась во все зубы.

После короткого стука дверь сразу отворилась. Влетев в кабинет, хмурый и лохматый рыжий Гранар заметил меня и, закрывая створку, улыбнулся:

— Лила, прелесть наша, безумно рад видеть тебя в добром здравии.

— Сол слишком слаба, чтобы вывести меня из игры, — отмахнулась я.

— Не будь самонадеянной, — пригрозил Гранар и пружинисто приблизился, встал за моей спиной. — Мои дынечки.

Наклонившись, накрыл мои груди ладонями, зажал вздёрнувшиеся соски между указательными и средними пальцами. Он вроде бы просто сжимал, тискал, но лишь его небрежные прикосновения возбуждали так быстро: дыхание сбилось, я задрожала, и между ног стало мокро.

— Мои сладенькие, — шептал Гранар, взвешивая их на ладонях, поигрывая, снова сжимая. — Как же я буду по ним скучать, как буду скучать по моей прекрасной Пилочке.

— Я тоже, — откинула голову на плечо Гранара и укололась о двухдневную рыжую щетину.

Глаза Эсина блестели, он облизнул пухлые чувственные губы.

— Лила, Лила, — Гранар прикусил ухо и сильно сжал груди. — На кого ты меня покидаешь, солнышко?

— Ой, можно подумать, тебе некого потискать.

— Твоим дынькам нет равных: сладкие, упругие, трогал бы и трогал. А как соски бодро торчат, ты только полюбуйся, а какой у них цвет аппетитный!

Груди свои я, конечно, любила, но не до такой степени — не могла ими так восторгатья. Особенно часами. А Гранар мог.

— Мне будет их не хватать. О великий свет, я буду с ума сходить от разлуки.

Дрожа под его сильными пальцами, я вцепилась в сидение и закусила губу, чтобы не застонать. Зажмурилась, сосредотачиваясь на уверенных, ласкающих прикосновениях.

— Лиилаа, — Гранар сжал соски, слегка проворачивая, и по телу пробежали искры почти болезненного возбуждения. — Лила.

Зашелестели бумаги. Я встала. Обойдя стул, Гранар прижал меня к себе и стал подталкивать вперёд, пока я не упёрлась в стол. Нервным движением он заставил меня выпрямить руки и, поднырнув под мышки, вновь обхватил груди. Облокотившись на стол, открыла глаза: Эсин жадно следил за нами, пальцы выбивали дробь на подлокотнике. Я знала, что будет дальше, и меня захлестнуло диким возбуждением, я даже пропустила момент, когда Гранар убрал руки, опомнилась, когда он вошёл и вновь, подсунувшись под руки, накрыл груди.

Он толкался судорожно, не слишком глубоко, но его пальцы — они так ласкали, давили, подкручивали, что я пылала и уже стонала в голос. Эсин поднялся. Медленно расстегнул пояс, раздвинул полы мантии и жилета. Запрокинув голову, я смотрела на него и в предвкушении облизывала губы.

— Ли-ла, — сопел Гранар, сминая груди, проталкиваясь внутрь. — Ли-ла.

Он сдавил сильнее, и меня пробило наслаждением, ослепило, и когда зрению вернулась чёткость, я увидела багряную головку. От неё пахло апельсиновым мылом. Обхватив себя, Эсин очертил ею мои губы. Свободную руку запустил в волосы.

Гранар задвигался быстрее, я застонала, ощущая нарастающий жар, как он увеличивается внутри меня. Головка проникла в рот, заскользила по нёбу, и я задохнулась от удовольствия. Гранар исторгся в меня горячим семенем, пульсировал, продолжая мять груди, а я втягивала член Эсина, посасывала. Жаль, Гранар уже закончил. Меня мелко трясло, я задыхалась, но с какой бы жадностью я ни ласкала Эсина ртом, без рассказов или кого-то третьего, кто брал бы меня у него на глазах, он часа два не кончит, так и изжогу заработать можно.

По коже уже бродили знакомые иголочки, я расслабила бёдра, свисая с края стола. Гранар отступил, и семя потекло по ногам.

«Хоть бы потискал меня ещё», — успела подумать я, и вдруг меня коснулись между ног. С тихим причмокиванием семени в меня входил кто-то огромный. «Рур, — догадалась я. — Тоже решил попрощаться». И застонала. Бережно придерживая мою голову, Эсин толкался в рот, а Рур, ухватив за бёдра, неистово напяливал меня на член.

Я не оглядывалась — Эсин предпочитал, когда я не знала, кто меня трахает, когда я доверялась его выбору (хотя Рур, наверное, мимо проходя услышал и решил присоединиться). Я расслабилась в дёргающих меня руках и полуприкрыла глаза — так им нравилось больше, и меня сводило с ума ощущение, что я одна, маленькая, слабая, а их много сильных и грубых, и они могут делать со мной, что захотят, но осознавая, что ничего страшного они всё же не сделают.

Меня снова накрыло, Эсин остановился, поглаживая по щеке. Член во рту мелко подрагивал, готовый вот-вот выплеснуть поток семени, но Эсин сдерживался, гладил меня, путался пальцами в волосах и неотрывно смотрел, как меня насаживают и насаживают на член. Кожу кололо сильнее, по венам струился огонь, ощущение восторга переполняло, требовало двигаться, жадно втянуть влажную твёрдую головку, толкнуться навстречу Руру.

Но я безвольно висела в их руках, по телу струилось пламя, удовольствие вытягивало меня в струну, я стонала заполненным ртом, чувствовала ярко все прикосновения, двух владеющих мной мужчин, как внутри нарастает дикое удовольствие и волнами силы расплёскивается по телу. У Рура увеличился, движения участились, сливаясь в одно, и меня тряхнуло, я закричала, сжимаясь, и он тоже выплеснулся в меня, практически мгновенно в рот брызнуло солоноватое терпкое семя, заливая, стекая по подбородку и капая на грудь и стол.

Дрожащий Эсин удерживал меня до последних, едва уловимых пульсаций. Рур вытащил свой ещё почти стоящий член, и семя дотекло до коленей. Зажмурившись, я дрожала от переполнявшего меня удовольствия. Эсин отпустил, и я улеглась на стол, тяжело дышала, кожей чувствуя, как им нравится смотреть на меня измученную, хотя мне сейчас безумно хотелось двигаться, бежать, что-нибудь делать. Но если так поступлю — пропущу дальнейший, трепетно любимый, ритуал.

Я по-прежнему физически чувствовала исходящие от них волны наслаждения моим беспомощным состоянием. Они могли продолжить и хотели, но…

Тихие шаги в обострённо-возбуждённом состоянии казались грохотом, я чувствовала, как колышется воздух, через него ощущала каждое движение уходящих Рура и Гранара, знала, что они удалились по взмаху правой руки Эсина. Щёлкнула дверь.

— Моя маленькая девочка, — Эсин запустил пальцы мне в волосы, заставил приподняться и запрокинуть голову.

Он внимательно разглядывал меня, тяжело дышащую, раскрасневшуюся. Наклонился и облизнул подбородок — сначала лениво, потом властно, убирая с него дорожки семени. И с припухших горевших губ. Целуя, он исследовал языком мой рот, сминал губы, тянул за волосы и выдыхал в рот, вытягивал моё дыхание, пока не исчез терпкий привкус.