Соблазнение строптивого (СИ) - Замосковная Анна - Страница 29

Я дышала.

Из коридора не доносилось ни звука.

Хоть бы Гур, что ли, заглянул — он бы меня к тёмным на лечение отнёс, хозяин же говорил, храм поблизости.

Тёёёмный, ну где ты там?

Сердце снова вырывалось из груди.

Сколько я лежала так?

Как долго проклинала предателя тёмного?

Кажется, прошла вечность, а я всё дышала, представляя, как бегаю за тёмным с ножом, душу, бью — я определённо должна выжить.

И закопать тёмного, чтобы знал, как меня одну бросать. Представляя, как сжимаю его горло, я даже кулаки стиснула.

Скотина он!

Опять полились слёзы, щекотно скапливались в ухе. Ненавижу! Рука дёрнулась.

Я дышала.

Тело было словно чужое, но после долгих усилий мне удалось пошевелить пальцами. Сильнее напрягшись, я даже смогла сдвинуть руки.

Так.

Если тёмный не идёт меня спасать, надо добраться до него — чего не сделаешь ради выживания.

Задыхаясь от напряжения, я повернулась на бок. Приподнялась. Сердце билось в горле, перед глазами плыло, конечности дёргались, точно привешенные на верёвочках, но я смогла сесть.

Так.

Тёмный — я должна его найти и…

Онемевшей рукой стиснула подушку.

Убью пса неблагодарного!

Я о нём беспокоилась, а он… он… я ему бинт принесла, а он меня спасать не хочет.

Покачнувшись, встала. Стояла как-то скособочившись. Но сейчас не до красоты — потащилась к светлому прямоугольнику двери.

Шаг за шагом — представляя, как убиваю тёмного. Какого он там застрял? Я тоже нуждаюсь в помощи!

Хозяин раскинулся в коридоре. Ничего, и до него доберусь — сразу после тёмного.

Шатаясь и проклиная всё на свете, добралась до лестницы, чуть не кубарем свалилась с неё — чудом не вывалившаяся из судорожно сжатой руки подушка пришлась кстати — и побрела дальше, не очень представляя, куда мне надо, но просто двигаясь.

В мёртвой тишине первого этажа послышался голос.

Слов не разобрать, но интонации утешительно-бодрые.

Тёмный, гад. Пальцы судорожно сжались на подушке.

Поковыляла на голос. Дыхания не хватало, но я миновала коридор и вошла в аккуратную спаленку.

Бледная хозяйка лежала на массивной кровати, влюблёно глядя державшего её за руку тёмного.

Тёмный неблагоразумно сидел спиной ко мне.

— Лучара, — мурлыкал предатель. — Всё образуется. Сейчас я закончу удалять яд из вашего тела…

Подняв подушку, со всех сил обрушила её на голову гадёныша. Увернувшись, он выхватил её и подоткнул под бедро, снова накрыл ладонью лежавшую в его руке руку хозяйки. Та продолжала смотреть на него так, словно меня рядом не было.

Тяжело дыша, я смотрела на голову тёмного в ореоле света тройного подсвечника.

Мало того, что умирать бросил, теперь ещё и игнорирует…

Убью.

Замахнулась, тёмный резко обернулся, дёрнул меня за запястье и повалил на постель. Пока я переводила сбившееся дыхание, он держал хозяйку за руку. А я… меня просто разрывало от ярости. Приподнявшись на локте, стукнула тёмного по плечу. Хозяйка не сводила с него зачарованного взгляда.

— Лучара, — ласково обратился тёмный. — А теперь спите.

Женщина покорно закрыла глаза.

Тёмный посмотрел на меня. Резко захотелось спрятаться подальше, но я собрала остатки сил и ударила тёмного в лицо, он перехватил моё запястье, потянул. Из лёгких выбило воздух — я оказалась на плече тёмного.

Одной рукой он крепко держал меня за ноги, в другой стискивал подушку. Я задыхалась, слёзы капали, руки казались тяжёлыми, но я снова и снова стукала тёмного, уносившего меня наверх.

— Как… ты… посмел, — шипела я неслушающимся языком. — Ты меня бросил… ради неё… ты… я… ты… ушёл…

С каждым ударом мне будто возвращалась часть прежней силы.

— Ты должен был остаться со мной! — отчаянно стучала я. — Со мной! Со мной!

— Ну что за эгоизм!

— Со мной!

— Избалованная девчонка! — тёмный перешагнул через руку хозяина. — Я не мог оставить её умирать ради твоей прихоти!

Мы входили в дверь, я отчаянно молотила тёмного по хребту:

— Ненавижу тебя! Ненавижу! — захлёбывалась рыданиями, меня трясло, но я не могла остановиться. — Ненавижу! Ненавижу! Уйди!

Ужас сжимал и разрывал внутренности, хотелось бежать, кричать, бить и царапаться, виски лопались от рёва стучавшей в них крови.

— Ненавижу! — меня захлёстывало яростью. — Отпусти! Отпусти!

Свалив меня на кровать, тёмный резко взгромоздился на мои ноги. Я отчаянно ими сучила, лупила руками, пытаясь оцарапать бледное лицо, встрёпывая чёрные пряди.

Перехватив запястья, тёмный придавил их к постели, его ненавистно-прекрасное лицо оказалось близко-близко. Извиваясь, задыхаясь, обливаясь слезами, я закричала:

— Отпусти!

Меня ломало, по мышцам пробегали судороги, где-то внутри я понимала, что делаю глупость, но здравый смысл разрывало шквалом ослепительных неведомых убивающих чувств.

— Лила, успокойся, — прорычал тёмный, обжигая дыханием мои губы.

Стало невыносимо страшно, я оцепенела, только сердце истерически сбоило в груди. Его гул заглушал все звуки. Ужас сводил с ума, мешал дышать, словно внутри разрасталось что-то огромное и убийственное.

— Отпусти, — прохныкала я.

Тёмный отстранился от лица, но не отпустил. Всё затопило слезами, ладони тёмного жгли запястья, меня затрясло, что-то огромное в груди, кажется, было рыданиями. Да что со мной? Я не могла избавиться от мысли, что тёмный бросил меня ради кого-то, и меня снова захлёстывали ярость и ужас.

— Лила?

Попыталась высвободиться, но тёмный легко меня удерживал.

— Отпусти, отпусти, — отвернулась, попробовала спрятать залитое слезами лицо за рукой, но не получилось. — Отпусти, скотина.

— Что случилось?

Будто не догадывается! Или совсем из-за той полуорчихи разум потерял? Всхлип вырвался из груди.

Всё это очень и очень неправильно.

— Лила, я вижу, что тебе плохо, но если не объяснишь, в чём дело, помочь не смогу.

Одуряюще хотелось его ударить, просто ударить, чтобы ему было больно, очень-очень больно.

— Лила…

— Ненавижу, — снова попыталась закрыть лицо.

Ужасно ведь сейчас выглядела, наверняка покраснела и нос распух.

— Ненавижу…

— Да что случилось?

Задыхалась, всхлипывала, пыталась выдавить, но снова задыхалась. Внутри бушевал ураган. Снова и снова пыталась произнести дрожащими губами, еле прошептала:

— Ты… меня… бросил…

— Нужно было срочно помочь Лучаре, — мягко отозвался тёмный. — Ещё пара минут промедления — и она бы умерла.

— А я? — всхлипнула, снова вся задрожала от осознания, что он оставил меня умирать ради другой.

— Что ты? Ты уже не маленькая девочка, вполне могла одна полежать. Всхлипывания стали меня сотрясать, душить со всё большей частотой.

— Ну тихо, тихо. — Пальцы тёмного разжались. Он слез с меня и потянул к себе, крепко-крепко обнял. — Ты что, испугалась?

Как я могла не испугаться? Он что, совсем идиот?

Тёмный поглаживал меня по спине, а я, вместо того, что бы жестоко убивать, плакала в его объятиях. Он нежно попросил:

— Не бойся, это всего лишь ярская трава, паралич быстро проходит, сама же убедилась.

Я ещё плакала, плакала и плакала в его руках, а потом до меня дошло.

«Всего лишь» ярская трава — сильный яд! Как о ней можно выражаться так пренебрежительно?

И почему я до сих пор жива?

Тёмный меня не лечил.

К хозяйке гостиницы рванулся так, что ясно: ярская трава отнюдь не всего лишь способ обездвижить человека.

Почему ярская трава меня не убила?

Откуда тёмный знал, что отравление закончится для меня только кратковременным параличом?

Что всё это значит?

Глава 19

Меня лихорадило, тёмный гладил по спине, его встрёпанные волосы щекотали мой нос. Сердцебиение постепенно замедлялось, но в мышцах оставалась тяжесть, время от времени с ресниц срывалась слезинка.

— Ты не знала, что ярская трава тебя не убьёт? — прошептал тёмный.

По спине побежали мурашки, коротко кивнула. Пальцы тёмного соскользнули с ткани платья на шею, добрались до затылка. Стало нечем дышать. Тёмный сдвинулся, его дыхание коснулось уха, голос окутал бархатом: