Йога. Искусство коммуникации (Издание второе, исправленное) - Бойко Виктор Сергеевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/122
• Следующая

Но в то же время внутренний свет, который видит созерцатель, есть «тварное свечение ума», а православие, утверждает Кураев, априори отличает неистинный свет от нетварного света Божества.

«И здесь — важнейшая грань, непроходимо разделяющая христианский опыт и опыт языческий. Человек не есть частица Божества, Бог не есть высшая структура человеческой души» (102, 2, с.140-150).

«...Свет, который созерцают йоги и оккультисты, не есть Божественный...» (там же, с.259).

«...Йогический путь антропологически, архетипически чужд нашей средиземноморской культуре» (с.205).

«Единственная известная мне сегодня современная богословская работа, посвящённая критическому сопоставлению теософии и христианства, принадлежит как раз священнослужителю Армянской Апостольской Церкви архимандриту Паркеву Мартиросяну. Он сам в молодости практиковал теософию и йогу» (там же, с.118).

Итак, согласно Кураеву «тат твам аси» йоги адекватно опыту любого созерцательного подвижничества. Следовательно — и христианского. Значит, «свечение» наблюдается и в йогическом и в христианском опыте. Но православие, в отличие от йоги, автоматически отличает свет Божества от духовного, но всё же тварного свечения ума. Языческая мистика считает этот свет конечной инстанцией, тогда как православие — промежуточной.

Следовательно, мистик-христианин способен видеть свет как истинный, так и неистинный, и автоматически может отличить первый от второго. А мистик-йог если и видит свет, то исключительно ложный. Это уже пахнет расизмом, почему христианин способен видеть подлинный духовный свет; а йог — нет? Уж не потому ли что истину вообще способны воспринимать одни только православные? Удивляет и то, что Кураев упорно помещает на одну доску йогу и оккультизм, хотя, подробно препарируя «живую этику», он не может не видеть, что Рерихи имеют такое же отношение к традиционной йоге, как он сам — к Рерихам.

Вообще дьякон неравнодушен к йогинам, вот его пассаж начала 1990-х: «Проститутке из „Метрополя“ проще войти в Царство Христово, чем гималайскому отшельнику» («Облики неоязычества», М., МНПО, «Буква», с.53).

Как тут не вспомнить замечательную фразу: «Иисус возвещал царство Божие, а пришла Церковь» (Е.В.Барабанов, «Новая политическая теология И.Б. Меца и Ю. Мольтмана», «Вопросы философии», №9, 1990, с.76-82).

Вот мнение К.Г.Юнга, человека глубоко религиозного: «Пока ещё слишком рано говорить о том, какие могут быть последствия общего признания гибельной аналогии между Государственной религией марксистов и Государственной религией Церкви. Абсолютистская претензия на то, что Божье царство может быть представлено человеком, печально напоминает „божественность“ государства, а нравственный вывод, сделанный Игнатием Лойолой, исходя из авторитета церкви („цель оправдывает средства“), служит чрезвычайно опасным оправданием лжи, как инструмента политики. И Церковь, и марксизм требуют безоговорочной веры, тем самым, ограничивая свободу человека, одно ограничивает его свободу в отношениях с Богом, другое — с Государством, вырывая, таким образом, могилу индивидуальности» (242, с.75-76).

«Церкви допускают важность индивида только тогда, когда он признаёт их догмы...» (там же, с.81).

Сегодня РПЦ берёт реванш за свою длительную униженность, но поскольку люди в её структурах остались прежние, то и методы решения проблем из прошлого переносятся в настоящее. И вот уже в Севастополе некий отец Георгий, лучший друг (что отнюдь не секрет) местной мафии, в своих проповедях клеймит йогу, которая «от сатаны». А мантра «Ом», как заявила настоятельница одного женского монастыря — «молитва для призыва лунного беса». Всё это ерунда, йога не претендует на души, занимаясь исключительно здоровьем во всех его мыслимых аспектах.

Известны деятели русского богословия, которые конструктивно относились к йоге. Вот выдержка из книги старообрядческого епископа Михаила Семёнова (1874-1916): «Йога, её часть хатха-йога, есть учение о здоровом человеке. Йоги верят, что сущность человека не в теле. Они признают, что его бессмертное „я“, которое всякое человеческое существо более или менее сознаёт, не есть его тело, которое оно только занимает и которым пользуется. Они признают, что тело только одежда, в которую облекается дух. Они знают, что такое тело, и не обманываются мыслью, что оно является сущностью человека. Но, зная это, они знают также, что тело есть инструмент, которым дух пользуется для своего проявления и работы. Они знают, что телесная оболочка необходима для проявления и роста человека в настоящей стадии его развития. Они знают, что тело является храмом духа. И соответственно этому они верят, что заботы о развитии тела заслуживают такого же внимания, как и развитие некоторых высших сторон человека, потому что, имея нездоровое и недостаточно развитое материальное тело, мысль не может функционировать, как следует, и весь этот инструмент не может быть наивыгоднейше использован его хозяином — духом.

Они верят, что дух — руководитель наш и в физической жизни, что он проявляется и через жизнь тела. В присутствии духа с духом можно и есть, и пить, и думать. Всё может быть и должно быть духовно. И, не входя в обсуждение религиозных основ учения йогов, можно сказать, что их учение о теле носит черты истинно религиозного мировоззрения.

Йога в той части, которая называется «хатха-йога», предлагает целый курс технически-морального воспитания тела и этики питания и дыхания. Кто желает, может обратиться к их теориям, сомнительным в философской части, но не бесполезным практически. Может быть, и не лишние их советы о дыхании, может быть, в самом деле, можно научиться приказывать клеточкам тела, можно управлять кровообращением, давать отдых уставшим частям тела» (Избранные статьи, «Китеж», 1998).

Отмечая достойную сожаления предвзятость РПЦ по отношению к традиционной йоге, и надеясь на победу здравого смысла, напомню слова апостола «Всё испытывай, лучшего придерживайся».

Примерно к тридцати пяти — сорока двум годам время расцвета репродуктивной функции исчерпывается, и человек, как представитель вида, природе больше не интересен.

«Весть о том, что наше тело смертно, застаёт нас в раннем детстве, и всю последующую жизнь мы никак не можем смириться с этой очевидной истиной. Повзрослев, мы обнаруживаем, что у нас есть сердце, печень, суставы, почки, что всё это может биться, гнуться, ломаться и всячески портиться. Мы начинаем вслушиваться в глубины своего тела, более далёкого, чем космос. Мы не знаем точно, как там с духом, но тело дано нам только один раз. Иногда кажется, что вот когда-то наступит раннее утро, мы выбежим на поляну, вымоемся по пояс ледяной водой и начнём новую жизнь. Нет, ничего этого не происходит. Мы тянемся к различным стимуляторам, заменителям, возбудителям, угнетателям, и наше тело в ужасе пытается компенсировать эту дрянь, избавиться от неё. В конце концов, оно начинает протестовать, но мы даже не в состоянии понять эти истошные крики, снова заглушая их химикатами, варварской едой, бездеятельностью, бесконечным валянием и лежанием. Мы начинаем бояться своего тела, ожидая от него одних лишь неприятностей. Это глубокое непонимание, возникшее в результате спешки, лености, лёгкомыслия мы начинаем называть старением. Сначала в шутку, напрашиваясь на комплименты. Потом уже без всяких шуток, с тревогой. Поэтому только в зрелости человек начинает понимать, что одна из самых светлых радостей жизни — радость владения своим телом...» (Ю. Визбор: Сочинения в 3 т. — «Локид-пресс», М., 2001).

Если вовремя не наладить с телом продуктивное общение, время превращает его в камеру пыток. Возможность такого общения предоставляет йога.

• Предыдущая
• 28/122
• Следующая